Отправлено: 25.10.12 06:45. Заголовок: Ring

Кольцо. Я смотрю на него и не могу ни отвернуться, ни закрыть глаза. Созданное из переплетения разноцветных светящихся линий-волосков, оно вращается, то ускоряясь, то замедляясь, то тускнея, то вспыхивая ярче, но постоянно вибрируя всей своей протяжённостью. Через равные промежутки времени в его световом потоке рождаются новые элементы — призрачно-прозрачные, пронзительно мерцающие обилием представленных форм, подходящие для заполнения собой коробок с ёлочными игрушками, но, наверное, даже для этого чересчур сюрреалистичные. По мере того, как количество таких фигур множится, они раздвигают световые линии вокруг себя, расплетая их, и всё более приближая венок кольца к его распаду.
Сейчас для меня весь мир — это светящееся кольцо. Поэтому я продолжаю следить за его метаморфозами. Это сопровождается ожиданием чего-то прекрасного, что должно неминуемо случиться, когда переполненное порождёнными им же новыми элементами этого странного почти пустого мира кольцо более не сможет удерживать всё внутри себя и развалится на части.
Мгновение — и тут я осознаю себя. Очень странное, пробирающее до костей ощущение — словно ты просыпаешься, а потом понимаешь, что на самом деле и не спал вовсе. Я падаю в кромешной темноте прямо в центр кольца трепещущего света.
Его движения уже не похожи на простое вращение — теперь это вязкое течение жидкости, изнутри подсвечиваемой тьмой крохотных источников света. Я могу различить отдельные волны на поверхности потока — как они начинаются, вспучивая нечёткую маслянистую грань; как продолжаются, расходясь во всех направлениях — и по течению, и против, и вбок, просто крутясь вдоль основного потока; и как заканчиваются, сталкиваясь с другими или просто опрокидываясь в случайно оказавшиеся на пути мгновенные разрывы основной структуры мирового кольца. Его искусственная сущность сейчас явственно видна — произведение искусства некого гения, раскрывающийся сам по себе шедевр, лишённый всего лишнего — окружения: такому эталону, каким было кольцо, нужно было только оно само и наблюдатель, роль которого, по всей видимости, исполняло моё неотягощённое телом сознание (или даже просто присутствие). Вот оно — совершенство формы в движении, уже не ограничиваемое ни обстоятельствами, ни возможностями своего художника, которое родилось здесь в гордом одиночестве и, разыграв своё единственное представление перед безымянным зрителем, должно было непременно исчезнуть вместе со смыслом своего бытия — обязательно броско, обязательно эффектно, обязательно сильно — т.е. так, чтобы оправдать собственный конец по сравнению с коротким существованием и в полной мере подчеркнуть последнее.
Наконец — а было сразу очевидно, что рано или поздно это случится, — одна из волн маслянистого света, возникшая на стыке трёх других, слишком быстро рванулась вперёд, поглотила по пути ещё одну мелкую волночку и, пройдя вдоль мелькнувшего разрыва, неуклюже затрепетала на краю струи, замерла, держась за неё постоянно смазываемой спешащим движением потока каплей (будто сама сомневалась в необходимости дальнейших действий, обдумывая — а не стоит ли вернуться обратно?), и, наконец, нерешительно сорвалась с края кольца в темное пустое пространство. Падая, волна немного поколыхалась перед тем, как развалиться на две примерно равные части, каждая из которых сжалась в шар, который уже не угрожал распасться на ещё более мелкие фрагменты. Обе капли, покачиваясь, нехотя полетели в моём направлении, открывая свою внутреннюю структуру, оказавшуюся клубком из нескольких ещё сохранивших взаимную общность (или же приобрётшую оную в вихре несущегося потока кольца) световых нитей с вкраплениями мерцающих фигурных объектов. Похоже, эти объекты продолжали множиться даже здесь, формируя какую-то новую форму, сложенную из них.
Пока совершенно новое для этого мира образование усложнялось и росло, от кольца оторвалось ещё несколько таких же волн. Кажется, первый покинувший исходное кольцо комок световой субстанции был событием, возвестившим начало нового этапа в жизни этой пока ещё крохотной вселенной. Следуя примеру той волны, другие отрывались от кольца, унося частицы его во всех направлениях, отчего оно истончалось и ещё больше колебалось, создавая своеобразные трамплины и батуты для отправляемых в темноту комочков. Пару раз даже уже оторвавшиеся капли оказывались вновь захвачены круговым потоком, неудачно столкнувшись с очередным вспучиванием. Тем не менее, разрываемое своею же скоростью и податливостью, кольцо быстро таяло, пока, наконец, не лопнуло одновременно в двух местах. Световые дуги, кувыркаясь и выбрасывая ещё больше капель вокруг себя, рванулись с опережающей обычные комочки скоростью в почти противоположных направлениях. Причудливые кульбиты быстро разорвали их на множество уже не так выделяющихся размером капель.
Прошло совсем немного времени, когда успевшие уже удалиться довольно далеко от места своего рождения световые шарики начали взрываться, выпуская созревшие в них световые объекты и длинные дуги и кольца первоначальных световых нитей, которые в своём движении чертили становившиеся материальными поверхности, за которые цеплялись структурные элементы и ещё не лопнувшие капли. Чем больше таких прозрачных поверхностей накапливал мир вокруг меня, тем более ограничивалось моё поле зрения — ведь только подкрашивающие изображение при взгляде сквозь себя одинокие поверхности в своём множестве не давали видеть дальше пяти-десяти «слоёв». Ткань наполняющегося мира постоянно колыхалась, изгибалась, устанавливая каждой плоскости и каждому сюрреалистичному острогранному «кристаллику» из числа порождённых лопнувшими комками света своё местоположение и свою кажущуюся окончательной форму.
Такой процесс творения продолжался совсем недолго — даже несколько быстрее всех метаморфоз первоначального кольца — и закончился также неожиданно резко, как и начался. Когда это произошло, объекты приобрели ощутимый объём, зачатки цвета, свойства своих поверхностей и положение относительно меня и друг друга. Теперь казавшейся иллюзорной слишком пустой и бездвижной тьме просто не осталось места, т.к. всё обозримое пространство оказалось заполнено совершенно обычными объектами совершенно обычного мира, хотя всё ещё бывших как будто недооформленными и как-то чересчур резко и рельефно очерченными.
Я могу различить шершавые стены слева и справа, дощатый потолок и деревянную лестницу — на которой я, должно быть, стою — ведущую к резной двери с металлической ручкой в виде слоновьей головы. Я делаю три шага, чтобы оказаться перед этой самой дверью, и, — удивительное дело! — хотя ни тела, ни поверхности под ногами я совершенно никак не ощущаю, мне это удаётся. Я случайно делаю лишний шаг, но не прохожу сквозь дерево двери, а остаюсь всё на том же месте в нескольких сантиметрах от её поверхности. Это придаёт уверенности в реальности окружающих предметов, отчего возникает скромная надежда встретить здесь кого-то ещё живого. Было бы странно, если б этот новый мир возник только для одного единственного человека. Тогда я решаюсь постучаться или подёргать ручку — но, похоже, это оказывается попросту невозможным, т.к. у меня до сих пор нет никаких свидетельств существования рук. Точнее, я могу приблизительно оценить их «воображаемое» положение в пространстве и относительно предметов, но ничего коснуться и тем более взять не получается. А ещё — и это пугает — напрочь отсутствуют какие-либо звуки.
Боковым зрением я замечаю вделанную в стену сбоку от двери кнопку. Очевидно, это должен быть дверной звонок, который, однако, никто не услышит.
Тогда я оборачиваюсь, желая посмотреть, что находится сверху по лестнице. Но у меня не получается сделать ни одного шага вверх — сам мир направляет меня к этой двери, в которую я и войти-то не могу! И когда я начинаю паниковать, пытаясь позвать кого-нибудь на помощь, я внезапно понимаю, что у меня даже нет рта, чтобы кричать. И тут…
«Момент, — останавливаю я себя, — у меня нет доказательств, что звуков вообще не существует. Может статься, что их нет только для меня. Или они ещё не успели возникнуть только для меня. Ведь в моей изначальной интерпретации происходящего содержалась ошибка, вызванная шоком от потери памяти: Всё, начиная от кольца в пустом тёмном пространстве до появления этой лестницы и этой двери, — это не рождение нового мира, это моё рождение в нём. Просто вначале он казался мне кольцом, но затем быстро принял свою настоящую форму. Таким образом, эти сложные метаморфозы были ничем иным, как визуализацией процесса полного погружения, который, к слову, ещё не завершён и продолжается».
А тем временем мир вокруг меня ширится, наполняясь цветами и звуками. Да, звуки! Они ударили по ушам (которых всё ещё не было) и даже заставили закрыть от неожиданности глаза (которых также пока не существовало). Не замеченные раньше часы на стене мерно тикали, из-за двери едва доносились оживлённые голоса, а под ногами (которых не должно у меня быть) поскрипывали половицы.
Оправившись от изумления, я решительно тянусь к кнопке звонка. Со второй попытки «почти вслепую» нажать её мне это удаётся, и я слышу мелодичный перезвон колокольцев. В этот же момент стремительно формируется мой «каркас» из тонких белых штрихов, обозначая в общих чертах протянутую к кнопке руку, плечи, ноги. Затем поверх этих линий возникли сосуды, нервы, кости, быстро покрывшиеся мышцами, протянулись сухожилия, и последней нарисовалась кожа.
И когда миловидная девушка с ожерельем из желудей на шее открывает мне дверь, в теперь явно существующие ноздри ударяет запах уюта, фиалок, восточных специй и людского присутствия.
— Проходите, — улыбается она с чуть наклонённой головой, одним шагом назад освобождая мне дорогу внутрь небольшой прихожей с турецкими коврами и диванами вдоль стен.
Я нерешительно замираю на входе, стараясь вспомнить причины моего появления здесь, но, похоже, это дело бесполезное. Сейчас я даже имени своего сказать не могу — и только его: возраст, лицо, семью, друзей, интересы. Хотя я знаю, почему это произошло, а также то, что память вернётся в тот момент, как я покину этот крохотный мирок — а сделать это можно хоть сейчас. Но я не стану так поступать, а моё прошлое — не проблема меня, что существует здесь и сейчас. Если я здесь, значит, так нужно.
— Вы так и будете мяться у порога? — спрашивает девушка, заметив мои сомнения.
Я нерешительно переступаю на ковёр и оказываюсь в прихожей. Первым же делом я падаю на диван, мимоходом отметив надетые на меня бордовые лёгкие штаны и такого же цвета и фасона рукава, вероятно, относящиеся к чему-то вроде рубашки.
«Нужно проверить, нет ли какого объясняющего суть дела сообщения от меня в реальности». — Честно говоря, сомневаюсь, что это возможно; но, во-первых, проверить всё-таки стоит, а во-вторых, меня просто немного раздражает такое полное неведение.
По команде взмаха пальцев появляется полупрозрачное окошечко меню. Я прокручиваю список до полоски «Сообщения», нетерпеливо трогаю его и вижу объявление, что мой почтовый ящик пуст. Вздохнув, я уже собираюсь закрыть главное меню, но всё же перехожу на вкладку настроек. Как и ожидалось, все они выставлены на максимальные значения, включая зрение, слух, осязание, обоняние, вкусовое восприятие, чувство равновесия и малопонятную подкатегорию «Прочие эффекты». Тогда я опять вздыхаю вслух и, оторвавшись от меню (которое немедля растворяется), устало разваливаюсь на диване.
— Предпочитаете остаться здесь или же последуете к остальным? — вновь пристаёт ко мне девушка.
— Кто остальные? — немного отрешённо спрашиваю я.
— Все те, кто пришёл сюда до вас.
Я, наконец, внимательно осматриваю её. Светлые — даже чересчур светлые — чуть растрёпанные волосы до плеч, голубые глаза, прямой рот с ровными губами, вздёрнутый уголком нос, расходящиеся домиком брови, тонкая фигура с почти не выделяющейся грудью. На ней белая майка (или, скорее, что-то вроде футболки без рукавов полуспортивного фасона), такого же цвета юбка выше колен с болтающимися по бокам на тонких верёвочках шариками-украшеньями, вновь белые тапочки из тех, что можно получить в санаториях или выпросить у прислуги в среднего уровня отеле. Из этого «белого образа» выделяются разве что серьги в ушах, инкрустированные глубоко-синими камнями, дважды накинутое на шею свободное желудёвое ожерелье и миниатюрные чёрные часы на левом запястье.
— А ты кто?
— Можете звать меня Нифи, — делает реверанс девушка.
— Нифи… — машинально повторяю я странное имя.
— Да? — отзывается она.
— Скажи, Нифи, ты программа? — Её поведение кажется мне неестественным, идеально подогнанным под ситуацию, приспособленным под большинство запросов. Отсюда и такая вежливость, и отсутствие нетерпеливости и какой бы то ни было поспешности, долгие паузы, во время которых девушка не совершает вообще никаких — даже рефлекторных — движений (разве что грудь плавно колышется, показывая, что девушка всё-таки дышит — но ведь это также может быть лишь деталью завершённого образа и ничего не доказывает). Резонно предположить, что она специализированный программный модуль, NPC — что-то вроде местной прислуги.
— Я предпочитаю название NPC, — с улыбкой отвечает она. Затем неожиданно смеётся, прикрывая рот ладонью. — Вы поверили?
Всё ещё сомневаясь, я ещё раз оглядываю девушку, стараясь заметить в ней что-нибудь нечеловеческое или, напротив, слишком человеческое. Кажется, эмоции на лице отражаются идеально — верный признак запрограммированного интерфейса в виде человека. Но когда уже я придумываю шутку, которой можно ответить программе на её розыгрыш, моё внимание привлекает небольшое косоглазие роговиц Нифи.
«Странно, — думаю я, — это как-то не вписывается в образ идеальной прислуги…»
Конечно, можно сколько угодно предполагать, что такая черта — задумка дизайнера, призванная как раз очеловечить интерфейс даже взамен его идеальности и цельности образа. Но всё равно это кажется мне как-то не вписывающимся в рамки здравого смысла. Или же мне просто хочется поверить в то, что Нифи — реальный человек.
А она как назло ждёт моего ответа, всё также стоя с наклонённой головой и заинтересованным взглядом.
— Ну что ты пялишься? — с раздражением бросаю я.
— Грубо, — улыбается девушка таким тоном, словно это она сделала что-то не так и сейчас извиняется.
— Не похожа ты на человека.
— А вы похожи?
«Кажется, всё-таки человек…» — вздыхаю я. И, взмахом рук придав движущий импульс своей решительности и прогоняя блаженную ленность, встаю с дивана.
— Программы через дверь не входят. Веди-ка меня и познакомь со всеми этими… как их там? — остальными.
— Тогда идите за мной. Хотя тут и так только прямо — но так я дам вам шанс посмотреть на покачивание моих бёдер во время ходьбы.
— Да ты озабоченная.
— Можно и так сказать. — В её голосе теперь слышатся какие-то гортанные нотки вкупе с грудным придыханием. Не то что бы это придавало словам уверенности или показывало серьёзность ответа, просто это было той вдруг проявившейся чертой, что отбили последние сомнения в реальности девушки.
— Почему ты тут прислуживаешь? — стараюсь я не смотреть на её бёдра, пока Нифи вперёд меня идёт через постепенно закругляющийся коридор, в который мы попали из прихожей (человеческие голоса эхом разносятся по нему, очевидно, идя с другого конца).
— Даже не думай: никто меня не просил об этом и не заставлял. Когда я пришла сюда, ещё ни кого не было — я оказалась первой. Вот и решила тут всё организовать. Можно сказать — я временно исполняю обязанности хозяйки этого места.
«И правда, в её манере держаться и внешнем виде есть что-то хозяйское, по-домашнему уютное».
— Только зачем тебе это?
— А разве не интересно? — Она останавливается и через плечо оценивающе смотрит на меня.
— Если б я оказался здесь один, то, недолго думая, вышел бы.
Неожиданно Нифи заливается смехом, но быстро находит силы сдержаться и осуждающе качает пальцем:
— Вы когда в зеркале себя видели?
С немым вопросом смотрю на неё.
— Оглянитесь же, оно справа.
Я смотрю в указанном направлении: Стену покрывает занавес из коричневого бархата, на котором нет никакого намёка на зеркало или что-то на него похожего. Я было уже собираюсь переспросить Нифи, но она опережает, подбегая к краю занавески и с пригласительным взмахом рукой отдёргивая её на себя. Материя отъезжает как раз с места напротив меня, и я вижу в зеркале на стене…
— А? — невольно вырывается возглас изумления. — Девушка?
— А вы сомневаетесь?
На меня из отражения смотрит щуплого вида девочка в бордовой пижаме, растерянная, удивлённая, кажущаяся совсем беспомощной, с длинными русыми волосами и болезненно одёрнутыми зелёными глазами.
— Почему? — задаю себе вопрос.
— А что, не годится? — отвечает Нифи.
— Но… я…
А потом вдруг какая-то часть разума задаёт вопрос:
«Действительно, почему меня это должно удивлять? И какие вообще доказательства, что я в реальности не девушка?»
Нифи с непривычно серьёзным видом подходит ко мне и берёт за плечи, поворачивает моё лицо к своему.
— Если бы вы пришли сюда, то стали бы придумывать себе другую внешность?
Я чувствую себя растерянной.
— Нет, — нерешительно отвечаю на провокационный вопрос.
— Почему? — не унимается моя собеседница.
— Потому что… Я не хочу разорвать ту единственную связь с реальностью, которая здесь может быть.
Кажется, мы обе чувствуем облегчение, словно какая-то животрепещущая проблема была решена неожиданно легко. Моя растерянность, сомнения и тень стыда сами собой растворяются в спокойствии.
«Что за странная девушка. В её присутствии чувствую себя увереннее, что ли».
Нифи отпускает меня и приглашает вновь следовать за собой до самого конца коридора. А пока я с интересом глажу свои волосы, она невзначай предупреждает:
— Вы 22-я.
Насколько помню (а свои знания я не потеряла, пострадали именно личные воспоминания), в RING’е одновременно может находиться не более 24-х человек. Значит, после меня ещё могут прийти только двое. Но ради чего мы все здесь собираемся? К сожалению, по правилам никто не может ничего помнить о себе и других. Однако если так много человек оказалось здесь, что-то определённо должно случиться.

Продолжение следует.

 Отправлено: 08.11.12 01:41. Заголовок: rus_tk, dust! Вы чер..

rus_tk, dust! Вы чертовки заблуждаетесь насчёт клона! По вашему мнению, у SpiralExistence случилось раздвоение личности, и она стала сама себя восхвалять в аккаунте-двойнике? Если вы действительно так думаете, мне вас просто жаль. И говорить с вами дальше уже нет никакого смысла.

 Отправлено: 08.11.12 01:57. Заголовок: Nemo пишет: По ваше..

Nemo пишет:

цитата:

По вашему мнению, у SpiralExistence случилось раздвоение личности, и она стала сама себя восхвалять в аккаунте-двойнике?

Зачем раздвоение? Просто решила сама себя морально поддержать.

Nemo пишет:

цитата:

Еслм вы действительно так думаете, мне вас просто жаль.

Вот она тоже очень жалостливый человек.

Nemo пишет:

цитата:

И говорить с вами дальше уже нет никакого смысла.

И не надо! Пойдемте вон свитчам кости перемоем.

 Отправлено: 08.11.12 02:00. Заголовок: Пишите дальше про дв..

dust пишет:

цитата:

Зачем раздвоение? Просто решила сама себя морально поддержать.

Это я решил её морально поддержать.

Пишите дальше про двойников, откапывайте, придумывайте доказательства. Вот я поржу

 Отправлено: 08.11.12 08:59. Заголовок: Nemo пишет: Вот я п..

Nemo пишет:

цитата:

Вот я поржу

Это будет неплохо. Смех, как известно, продлеваетЪ.

 Отправлено: 15.11.12 12:25. Заголовок: Мои мысли замирают, ..

Мои мысли замирают, я даже перестаю ощущать течение времени. Кажется, что тело движется само по себе — хотя это тело — аватар, управляемый моими мыслями. У него нет и не может быть функции независимого движения. Совершенно отрешённо я поднимаюсь с пола и, постояв секунду, прохожу в прихожую. Я падаю в воздушную мякоть дивана, роняю круглый ключ на столик. Сейчас хочется только сидеть тут, расслабленно отгоняя любые мысли, просто уснуть или задремать.
Тёплыми и влажными пальцами с белого цвета кожей девочка обхватывает брошенную случайно руку, требовательно сдавливая что-то твёрдое в моей ладони. Не глядя я понимаю, что это печенье с изюмом.
— Я очень рада, что вы присоединились к нам. Я сейчас налью свежего чаю. Вы предпочитаете чёрный, зелёный или фруктовый?
Спокойное отношение ко всему Нифи вновь и вновь колет в сердце. И пока заторможенный шоком мозг подбирает подходящие по резкости оскорбления, холодная волна отрезвляющего страха вновь пробуждает ощущение реальности и побуждает к действиям. Пусть Нифи говорит всегда этим раздражающе-спокойным голосом, пусть девочка настойчиво всовывает кусок сухого теста в руку, всё это меня сейчас мало волнует.
— Выпей чайку, получше станет, — советует девочка.
Я повинуюсь.
Прилив тепла мгновенно заполняет меня, заставляя сердце вновь биться в своём привычном нечётком темпе. Даже если все эти ощущения — обман.
Искажённое плещущейся поверхностью и перспективой болезненно-тонкое лицо светловолосой девочки в чашке кажется мне ничтожным, бессмысленным и неуместным.
Замечаю, как округлое и кажущееся мягким лицо девочки старательно избегает меня, отворачивается, утыкая взгляд карих глаз в красную юбку.
— Пожалуйста, ваш чай налит, — ставит на стол третью чашку Нифи. Тотчас девочка двумя пальцами подцепляет чашку в моих руках с наполовину выпитым горячим зелёным напитком, быстро тянет, пока я не выпускаю её.
— Можешь взамен у меня отпить… — предлагаю я. Наметившееся было продолжение фразы застревает в горле, и я могу только многозначительно добавить, — Э…
— Не благодари… — красными губками смущённо выдавливает девочка. Потом вдруг кисло улыбается, — Быстро отходишь. Молодец.
И новая волна тепла много сильнее предыдущей, наконец-то, позволяет мне просто зарыдать от ужаса и безысходности.
— Но это… хнык!.. это просто невозможно!.. Хнык!.. Невозможно, невероятно, не бывает… хнык!.. так!
— Да вот случилось.
Я плачу, отхлёбывая из чашки тёплый напиток.
— Почему вы сразу не сказали? — Наверное, этот истеричный вопрос относился скорее к Нифи, чем к девочке, но своим взглядом гневного обвинения я утыкаюсь именно в неё.
Девочка молчит, всё также хмуро посматривая из-под рассыпленной чёлки каштановых волос, потом нехотя бурчит не вынимая печенья изо рта:
— Я ведь сказала, что не выйти.
Она ещё совсем ребёнок с мягко скрюченными пальцами на кайме лепёшки печенья, с неудобно подтянутыми под себя ногами, со сжавшимся телом, со втянутой в худые плечи головкой, с растрёпанным месивом коричневых волос и только начавшими распускаться бутонами юных грудей под рубашкой. Если даже эта внешность — фальшивка, то естественно скрюченная поза и манера грызть печенье выдавало в девочке ребёнка.
Как глупо с моей стороны было кричать на неё, обвинять в чём попало. На самом деле мне просто захотелось обвинить кого-нибудь, приписать ответственность за случившееся.
От чая, от вида своей маленькой собеседницы я вдруг трезвею и начинаю первые, ещё неуверенные и затуманиваемые сознанием шока попытки думать. Первым же делом прекращаю плакать, чтобы извиниться перед девочкой:
— Прости, я… — Я мнусь. — Я… — И не знаю, что сказать.
— Успокаивайся давай. А то точно застрянешь здесь надолго.
«Что она имеет в виду?»
— Прости.
Девочка только пыхтит в ответ, с силой вгрызаясь в сухое тесто. Наверное, она так сдерживает себя, успокаивает — намного лучше, чем орать на других, как я.
«Точно. Есть второй способ прервать соединение с RING’ом — чёткое осмысленное намерение выйти. Даже если что-то препятствует вхождению в начальную точку, то способа “отключения” пассивного выхода просто не существует и существовать не может».
Конечно, в таком состоянии, как сейчас я, и думать не стоит о пассивном выходе. Наверное, каждый из оставшихся в зале уже знает, что случилось, а потому старается отвлечься или даже расслабиться любым привычным для себя способом. Конечно, ситуация стрессовая (и, боюсь, специально сделанная стрессовой), но рано или поздно кто-то сможет покинуть эмуляцию. И тогда натянутое состояние напряжения каждого оказавшегося в ловушке человека быстро развеется, и выходы начнут случаться всё чаще и чаще.
Мне тоже сейчас нужно успокоиться, и я, конечно, предпочту для этого посидеть в довольно камерной обстановке тихой прихожей и горячего чая с выпечкой в окружении двух милых девушек, чем вновь идти в главную комнату этого виртуального мира. Всё также не знаю, кто я такая и что здесь делаю, но уж в своих предпочтениях я ошибиться не могу.
— Нифи, ты точно не программа? Уж больно спокойно себя ведёшь.
— Нет, — улыбается светловолосая разносчица чая. — У каждого свой способ отвлечься от неприятностей.
— Верно. А я и не подумала… — Она пришла сюда первой. Наверное, она же и обнаружила «замок» на двери этого мира. И сразу же приняла на себя заботу об остальных попавших в чью-то хитроумно расставленную ловушку людях. Интересно, кто же она в реальности — такая тёплая, домашняя, заботливая и со странным чувством юмора? — Может быть, действительно официантка какого-нибудь кафе или даже медсестра. Впрочем, она может быть кем угодно — кажется, Нифи для любого занятия идеальна. Она успокаивается и испытывает искреннее удовольствие, видя, как её тихая поддержка помогает успокоиться и другим. И её не утомляет эта ситуация — напротив, она вдруг оказалась тут в самом подходящем для себя месте.
Ну а о том, что именно Нифи может быть виновницей происходящего, что она и есть извращённого вкуса архитектор, создавший мир, в котором только её и комфортно, я и думать не хочу. Хотя многие факты делают её главной подозреваемой — она первая пришла сюда, а значит, никто не видел, чем некоторое время она тут занималась; и забота о попавших в беду людях — её призвание, что говорится, «от природы», — Нифи просто такая же запертая в ловушке милая девушка. Не могу (даже если б и хотела) поверить в то, что она может быть такой эгоистичной и жестокой; а я действительно не хочу. По правде, виновник вряд ли сам пойдёт в свою ловушку. Да и виновника-то как такового может не быть — мало ли какая ошибка могла произойти с программой этого мира.
— Ты себе уже прозвище какое-нибудь придумала?
— Да, я… — По правде говоря, я совсем не хочу называть себя «Эф» — это действительно глупое имя. Поэтому я задумываюсь, придумывая другой вариант.
Но грустно и спокойно улыбающиеся губы Нифи вдруг подхватывают мою неоконченную фразу. — Эф.
— Сама что ли своё прозвище забыла… — ворчит девочка. А мне остаётся только вздохнуть и окончательно принять своё глупое имя. Наверное, это не было бы такой проблемой, если бы виртуальный мир был во всех отношениях нормальным. Хотя по идее меня сейчас собственное временное прозвище волновать меньше всего должно. Удивительное дело — будучи буквально раздавленной огромной проблемой, я особенно сильно переживаю из-за мельчайших.
— Да так…неопределённо отвечаю я, давая понять, что эту тему дальше развивать не стоит. Девочка понимает намёк и, насупившись, принимается за разрушение зубами нового кругляша овсяного печенья.
— Меня можете называть Нифи, если вы помните, — замечает на всякий случай девушка. Она всё так же стоит напротив нас двоих по другую сторону столика с чаем и выпечкой. Теперь уже явно заметны её манеры официантки — можно предположить, кем она если не работает полноценно, то хотя бы подрабатывает — несмотря на блокировку личной памяти в RING’е, тень реальной жизни всё-таки просачивается в виртуальность. Это привычки, манеры, стереотипные модели поведения, сильные эмоции, филии, фобии, эстетический вкус, предпочтения и т.д. — одним словом, то, что составляет непосредственную личность человека. Поэтому имеет смысл утверждать, что в симуляции каждый остаётся в полной мере самим собой, а не некой новой личностью, созданной на основе реальной. Одним словом, я — это именно я, а Нифи — это именно Нифи.
Верно — личность неразрывно связана с памятью и жизнью. Значит, кое что о себе мы сказать в состоянии.
«Помнится, этим увлекались многие гости RING’а. Как же она называлась?»
— Давайте сыграем в игру «Вторая память»!
Девочка удивлённо косится на меня. — Что это такое? Думаешь, поможет успокоиться?
Нифи как будто не проявляет ни одной человеческой эмоции, кроме интереса; но к такому я уже постепенно привыкаю. Однако думаю, что в отличие от маленькой пожирательницы печенья, правила и смысл игры она отлично знает.
— Не только это, ещё «Вторая память» помогает вспомнить события из реальной жизни.
— А разве в RING’е это не невозможно? — мигом напрягается девочка — даже обкусанное по прямой линии печение зависает в руке на половине пути от корзинки на столе до рта.
— На первый взгляд — да. Но только на первый. Память — хитрая штука, и так просто её не выкинешь. Привычки, поведение, речь и выражения лица выдают в нас тех, кто мы есть на самом деле.
Девочка удивлена и явно обрадована, мигом погружается в мысли. Она смешно корчит носик, с силой зажмуривает глаза и даже мычит от напряжения. Конечно, это тщетно:
— Но я не могу ничего о себе вспомнить! Да у меня вообще нет ни одной привычки. Наверное, я самая глупая…
— А вот и нет — ошибаешься! Это потому что ты сама стараешься вспомнить о себе что-нибудь, заметив в себе какую-то черту. Гораздо проще просто рассказать о себе другим, чтоб вместе поискать возможные причины найденных особенностей характера. Тут главное — не искать эти «особенности» с таким трудом, просто подумай о себе всё, что вспомнишь. Кстати, можешь начать с простого рассказа о своих мыслях — мысли тоже многое могут о человеке сказать.
— Мозговой штурм… — таинственно шепчет Нифи, загадочно улыбаясь моему объяснению правил игры.
— Можно и так сказать.
— А почему я должна быть первой? — недовольно глядит на меня девочка.
— Потому что вы у меня в гостях. А желание хозяйки — для гостя закон.
— Э… желание клиента — закон.
— А кто тут чей клиент?
Девочка, готовая мгновенно ответить на реплику Нифи, оказывается не в состоянии подобрать слов. Подходящая фраза никак не появляется в её голове — и она замолкает, обидчиво складывая уголком губы. Девочка спешит выпить содержимое своей чашки, видимо, напрасно надеясь преподнести свою задержку в шуточной перепалке как перерыв на чаепитие. Показно спешит заглотить горячую жидкость, чтоб произвести впечатление на Нифи, хотя это только сокращает время на размышления. Но тут на её личике вдруг вспыхивает радость догадки:
— Ты разносишь чай мне, — значит, я твой клиент.
К сожалению, Нифи не тот человек, которому можно приводить такие банальные аргументы, пусть и кажущиеся остроумными их выдумщику. Не то чтобы слова светловолосой девушки были убедительнее их, дело в самой Нифи — с такой девушкой спорить смысла не имеет. По крайней мере, именно такое впечатление она производила до сих пор на меня.
— Если вы действительно мой клиент, то чем сможете оплатить этот самый чай?
Опять пауза, в течение которой напряжение мыслей отражается на мордочке ребёнка обидчивым сложением рта.
— Я гость, а гостей кормят бесплатно!
Нифи просто пристально смотрит на девочку ей в ответ.
— Т.е. я клиент, а не гость! Кли-ент… И вообще чай это не твой, так что и платить тебе я ни за что не должна.
— Вы не мой клиент? Или всё-таки клиент? — притворно недоумевает Нифи.
— Но ты тут изображаешь хозяйку и обслуживаешь всех. Так что с тебя и надо начинать.
— Не буду возражать, что чай не мой. Но всё же давайте займёмся мозговым штурмом воспоминаний сразу после вашей оплаты моего «обслуживания» — как вы и сами признали.
— Здесь нет денег!.. Да и вообще, ты первая сюда пришла, давай рассказывать о себе в порядке очереди.
— А как же тело?
— Что? — искренне не понимает девочка.
Нифи как-то по-кошачьи изгибается, перекидываясь телом через столик, оказываясь лицом напротив лица девочки, и кладёт руку ей на щёку.
— Те-ло. Оплата сервиса.
Теперь девочка понимает намерения Нифи и (видимо, принимая их всерьёз) отшатывается в самую спинку дивана, размахивая руками и визжа.
— Это она шутит так, — влезаю в занимательный диалог я.
— Шучу? Кто знает… — хитрим прищуром намекает мне Нифи.
— Над ребёнком не издевайся уж.
Девушка вздыхает и, убрав с лица игривое выражение, плавно соскальзывает со столика и прогибается назад, потягиваясь руками.
— У вас обеих слишком мрачные серьёзные лица.
— Как бы для радости причин нет.
— А я хочу, чтобы вы улыбнулись.
— Ы! — корчу ей кривой оскал. — Так веселее?
То ли это действительно смешит Нифи, то ли она претворяется, чтобы поднять мне настроение — она тихо смеются, прикрывая рот ладонью. Её тело при этом чуть наклоняется вперёд, а ожерелье подрагивает на вибрирующей груди.
— Не лезь ко мне. Я нормальная, — обидчиво ворчит себе под нос девочка.
— А я не знаю, какого вы пола. И своего пола я также, к сожалению, не могу вспомнить. Равно как и норму для нас обеих.
— Я девушка! — огрызается на новую шутку ребёнок.
«А, так и есть, — думаю я. — Нифи, несмотря на такой неординарный и сложный характер, — женщина до мозга костей. Ну а ты явно маленький ребёнок ясно какого пола — тут и думать нечего… Только вот со мной ничего не ясно».
— Но вы ещё слишком малы, чтобы называть себя девушкой. Столь милые крохотные существа обычно называют… домашними питомцами.
— Э? Нифи, да хватит уже! Не хочу вообще больше тебя слушать. — Девочка надулась и деланно повернулась к «белой» девушке боком. Она уткнула рот и нос в край пустой чашки и принялась пытаться достать языком скопившиеся на её дне капельки чая.
Наверное, шуток уже всем хватило — действительно, тяжёлая атмосфера попавших в ловушку людей отчасти наполнилась некоей лёгкостью общения и расслабленностью глупого времяпрепровождения. После некоторой паузы, во время которой Нифи просто рассматривала собеседницу, я решаюсь вернуться к первоначальной теме разговора:
— Ну что, Нифи, давай начинать рассказы о себе.
— Я тоже жду, — кивает она, не отрывая взгляда своего от девочки.
— Чего? — не понимаю я.
— Но ПК сказала, что не хочет меня слушать. Так что пусть тогда она и начинает рассказ.
Девочка подпрыгивает на месте и с милой ненавистью смотрит на Нифи.
— Тебя подловили, — вздыхаю я. — Кстати, ПК — это твоё прозвище здесь?
Девочка кивает. Когда она переводит взгляд с Нифи на меня, её лицо вновь становится спокойным, но щёки почему-то заливают румянцем стыдливости.
— Это сокращение… — И пояснение Нифи тут же прерывается визгом размахивающей руками девочки:
— Нет-нет-нет-нет! Не надо говори-ить!.. — Она краснеет всё сильнее, а взгляд метается, не находя успокоения, видимо, также из-за какого-то стыда.
«Неужели она так сильно стесняется придуманного собой же имени?» — Меня охватывает возбуждение интереса узнать слова, скрывающиеся за очевидной аббревиатурой «ПК»; и разум подсказывает мне, что это не будет «персональный компьютер».
— Хорошо, если вы всё-таки расскажите о себе.
Если Нифи к этому и вела всю эту шуточную перепалку, то желаемый результат сейчас был достигнут. ПК вздыхает и, уже обращаясь ко мне, задаёт уточняющий вопрос:
— Что рассказывать-то? Я только то, что тут было, и помню.
— Тогда почему вы так переживали и сопротивлялись рассказу? — вперёд меня спрашивает Нифи.
«Не обращай внимания, ПК. Она, похоже, всё никак не нашутится».
— Всё, что вспомнишь — любые мелочи, мысли, образы из твоей головы — все они действительно из твоей настоящей головы и происходят.
— Всё-таки, мне все всегда говорили, что в RING’е у нас у всех память пропадает.
— Память или воспоминания? Я вот никак не могу представить себе, чтобы память вообще могла исчезнуть. Память формирует твою личность, а воспоминания — это просто знания о том, что было в прошлом. Всё, что ты пережила оставляют отпечаток на твоей ду-ше, поэтому ты содержишь глубинную память о себе в самой себе отдельно от воспоминаний. Обычно ты этого не замечаешь, т.к. память связана с воспоминаниями, и вспоминая что-то, ты невольно обращаешься и к тому, и к другому — и вот тебе уже начинает казаться, что они одно и то же. Самое главное — ты постепенно привыкаешь к такой мысли и думать иначе уже не можешь. А на самом деле тут всё далеко не так.
— Ты хочешь сказать, что я создана из своей памяти?
— Вовсе нет, хотя это и не далеко от истины. Можно всё это очень просто описать: Скажем, у твоей матери во время кормления грудь была большой и мягкой, и хоть ты запомнила это, хотя первоначальное воспоминание ты в своём возрасте уже ни за что вспомнить не сможешь. А потом ты вырастаешь, и тебя начинает привлекать большая мягкая грудь… Ну, э-э-э…
Как-то даже самой становится неуютно от таких речей. Вплоть до того, как опускаются от уныния руки и появляется желание треснуть себя же чем-нибудь тяжёлым по лбу.
«Кем мне надо быть, чтобы именно такой пример первым пришёл в голову? И почему я не подумала о его убогости до того, как договорила почти до самого конца?»
— Сиськи… — одновременно произносят обе мои собеседницы. ПК сощурилась в свойственной ей манере и как всегда надуто и с явной ноткой мягкого раздражения глядит на меня. Нифи же улыбается, слегка склонив на бок голову.
— Но ведь ты поняла, что я имею в виду под памятью? — с надеждой спрашиваю я девочку, чтобы хоть как-то замять возникшую неловкость и поскорее вернуть разговор в более серьёзное русло.
— Наверное, — неуверенно тянет ПК.
— Интересные мысли. Значит, вы считаете психические фобии после травмирующих событий тоже памятью? — спрашивает меня Нифи.
— Да, конечно же, считаю. А что?
— Т.е. если память — часть личности человека, то и такие навязчивые страхи (ну или ещё что-нибудь похожее; может быть, даже противоположное — влечения) — это не просто последствия чего-то в прошлом, а естественная черта каждого человека?
— Нет, не естественная, а приобретённая. Вся память целиком — это естество. Отдельный её кусок — элемент приобретённый.
— Вам не кажется, что это отвергает индивидуальность?
— Почему? — удивляюсь я неожиданному и странному умозаключению Нифи.
— По-вашему получается, что память — это и есть человек. В людях тогда нет ничего своего.
— Глупо придавать индивидуальности сколько-нибудь решающее значение. Но если она и проявляет себя, то только через реакцию личности во времени на изменения памяти. — Я не стала продолжать фразу, а почему-то остановилась на сказанном. Меня охватывает интерес к причинам этого, но без воспоминаний я не могу подтвердить ни одну свою догадку:
«Может быть, я в реальной жизни уже привыкла опасаться высказываться в вопросах личности и индивидуальности?» — «Может быть, я стыжусь продолжать, т.к. эти мысли — не мои, а где-то прочитанные или услышанные?» — «Может быть, я подсознательно узнала Нифи и теперь имею к ней особенное отношение, не дающее мне сказать ей что-либо? Например, из опасения сделать ей неприятно». — Я не знаю.

Продолжение следует.
P.S.: Простите, что так долго не было нового куска. Постараюсь больше таких пауз не делать.