Форум Щекотка.Арт

Картины Тела. (герои и сюжет вымышлены)

С раннего детства мне нравилось рисовать. Я по своей инициативе пошла в школу с художественным уклоном, училась с удовольствием, без труда сдала выпускные экзамены и начала морально готовиться к карьере великой художницы или успешного дизайнера. Родители отнесли к моему пожеланию с внимательным пониманием и, как могли, содействовали моему дальнейшему академическому росту в выбранном направлении. Так, после усердной и продолжительной подготовки, я поступила в колледж искусства и дизайна во Франции.

В тот год я перешла на второй курс и только начала оглядываться вокруг после года безостановочной зубрежки языка и новых дисциплин. Увязая в липком страхе, что я что-нибудь не пойму, завалю экзамены и вылечу, я весь первый курс практически не общалась с однокурсниками. Находясь в плену лингвистической изоляции, я в ужасе краснела, шарахалась к стене, крепче обнимая словарь, каждый раз, когда кто-то из сверстников пытался заговорить со мной. Надо ли говорить, что мне едва ли приходилось рассчитывать на эффективную студенческую кооперацию в вопросах учебы?

С Шарлоттой меня объединяло одно: она училась на том же направлении и на той же специальности, что и я, - но на 2 года старше. Это была высокая, худощавая девушка с короткими, по-богемному растрепанными волосами цвета темного шоколада и зелено-карими смеющимимся глазами. Ребята коротко называли ее Чарли и говорили, что она талантлива и пишет в собственном стиле с особенной изюминкой. Причем не потенциальный гений, как каждый второй студент в колледже искусств, а регулярно работающий художник, имеющий на своем счету выставки и продажи. Девчонки шептались, что фото работ Чарли уходят за очень хорошие деньги именно благодаря этой самой изюминке. Что конкретно это была за особенность, - я не вникала. Обнаженка чтоли? Вот уж странно! В наше время видом голого тела никого не удивишь. К тому же, если это всего лишь фото картин, а не сами полотна, то вообще ерунда какая-то.

В день, когда Чарли заговорила со мной, я пребывала в самом несчастном настроении. Препод по материаловедению объявил, что на следующей неделе нам предстоит гигантский тест по темам прошлого года. Весь прошлый год я очень плохо понимала его французский, и соответственно, мои конспекты в основном состояли из знаков вопроса и если гадкие материалы и получали какое-нибудь описание в моей тетради, то только в виде нецензурных абзацев на родном языке.

Соображая что теперь делать, я уныло грохнула рюкзак на широкий подоконник возле аудитории и уставилась в окно. Чарли сидела на этом же подоконнике с книгой. Она была в джинсах и свитере крупной вязки, из широкого ворота которого при движении выглянуло плечо с лямкой простой белой майки. Я мельком взглянула на нее и она улыбнулась. Ну вот еще, - болтать мне сейчас совершенно не хотелось. Мой французский был теперь, конечно, гораздо лучше, но не в этом дело: тоска снедала не по-детски. Солнце припекало через стекло и, чтобы создать видимость занятости, я начала усердно стаскивать через голову ветровку. Оставшись в футболке, я снова посмотрела на Чарли. Она продолжала молча меня разглядывать, склонив голову. В глазах мелькнули искорки.

"У тебя красивое тело", - вдруг сказала она.
"А ты что, лесбиянка?",- схамила я.
"Я замужем", - спокойно ответила моя собеседница, - "но я художник, и смотрю на тебя совсем с другой позиции".
"Я должна с чем-то из этого тебя поздравить?"
Девушка, казалось, совсем не обиделась. Только чему-то усмехнулась.
"Будешь моей моделью? Получится отличная работа".
Может быть, при других обстоятельствах предожение и польстило бы мне, но сейчас я обозлилась.
"У меня есть дела поважнее, чем прыгать перед тобой с голым задом".
"Я никого не раздеваю догола насильно. Ты будешь работать в нижнем белье, пока сама сможешь... К тому же, ты будешь лежать". В глазах художницы плясали чертики, длинные пальцы слегка нервно перебирали страницы книги. Что значит "пока сама сможешь"?! - подумала я и решила, что не поняла ее французский, она, видимо, сказала что-то другое.
"Соглашайся. Твои "дела поважнее" решаются спомощью тетрадей, которые у меня валяются, никому не нужные. Как насчет всех конспектов за второй курс? Ответы на все тесты, черновики курсовых и даже шпаргалки на экзамены!? Ты хочешь их? Я отдам все и тебе не придется особенно напрягаться с учебой весь год! Преподы редко меняют программу. Всё тесты те же, что и были 2 назад. И всего лишь за 1 вечер работы со мной?!". О, дааа... Я хотела их. Мой голос дрогнул.
"Ты серьезно?".
"Абсолютно! И даже готова отдать, например, ответы на тест по материаловедению авансом".
"Я согласна", - быстро сказала я.
"Сегодня вечером", улыбнулась художница и снова открыла книгу.

После пар Чарли уже ждала меня у входа в своей малолитражке. Я бухнулась на пассажирское сиденье, планируя подробнее узнать, что именно мне предстоит. Я никогда раньше не позировала, хотя относилась к труду натурщиков с уважением. Сидеть, стоять, лежать без движения несколько часов, - это непросто. Но по сравнению с перспективой легкой учебы в течение всего года все трудности казались незначительными.

"Постой", - вдруг сказала Чарли и остановила машину,- "покажи мне свои ножки". Ну вот. Начинается, - подумала я, но спорить уже не собиралась. Я покорно задрала юбку почти до трусов, оголив бедра.
"Ты не поняла. Я хочу посмотреть на твои ступни, чтобы убедиться, что ты подходишь на роль модели".
"Ты собираешься писать мои стопы?" - уточнила я.
Она не ответила, но посмотрела на меня с хитрой полу-улыбкой. Я пожала плечами и скинула лодочки. Ради конспектов по материаловедению я готова была и не на такое. Осмотр длился несколько секунд, после чего художница удовлетворенно кивнула и мы тронулись.

Мастерская оказалась двухкомнатной квартирой. Впрочем, само искусство рождалось только в одной комнате. Как и подобает, у окна, расположился мольберт, рядом на полу банки с красками и всевозможными кистями, щетками и палочками разной длины и толщины. Гораздо больше меня удивило непосредственно мое рабочее место: посередине комнаты стоял самый настоящий массажный стол, обтянутый светлой кожей, с овальным отверстием для головы. Ни фона, ни декораций не было. Зато от стола тянулись 4 широкие ленты, которые вели к специальным креплениям на ножках и, очевидно, как-то регулировалсиь по длине. Все это было очень странно. Я занервничала.

"Раздевайся или до белья или догола, как сама хочешь, я пока разведу краску" - кивнула Чарли, на ходу снимая, свитер и оставаясь в белой майке, - "и не забудь сходить в туалет он прямо по коридору, умой лицо, чтобы не было косметики. Работаем без перерыва почти час. Час не отпущу в туалет. Твой конспект на кресле, синяя тетрадь, ответы на тест в конце тетради".

Могла бы и не говорить про туалет. Что я, час не смогу потерпеть, даже если захочу пописать?!, - про себя поворчала я. Что значит "не отпущу"? Предложение показалось мне немного странным, но я не успела это осознать, тк схватила вожделенную тетрадь, убеждаясь, что содержимое именно то, что мне нужно.

Я, все-таки, сходила в туалет и, в благодарность, что художница не обманула с ответами на тест, сняла с себя лифчик, оставшись в одних трусиках. Закрываясь руками, вошла в комнату. Чарли у окна смешивала краску. Значит, все-таки, рисовать будет, - успокоилась я, и влезла на стол.
"Как мне сесть?".
"Ложись на спину!", - отозвалась художница, "причем так, чтобы удобно было, руки вытяни вверх над собой, ноги выпрями".
Какая-то некреативная поза, - решила я, но послушалась. Чарли подошла ко мне, в ее руках были баночки с краской голубого и серебряного цветов. Она быстро мазнула пальцем в краске мне по внутренней строне локтя и с интересом воззрилась на меня.
"Это чтобы убедиться, что у тебя нет аллергии на краску", - охотно пояснила она на мой вопросительный взгляд, - подождем 5 минут. Дай я пока тебя зафиксирую".
"ЧТО?! З-зафиксируешь? Это еще зачем?". Но она уже проворно примотала мои руки, заведя их вверх так, что мои локти оказались на уровне ушей. "Не больно? Головой можешь шевелить, дышится легко?", - заботливо интересовалась хозяйка студии, обходя стол, чтобы подойти со стороны ног. "Нет. Да. Да", - на автомате пролепетала я, пытаясь понять, зачем Чарли привязывает меня к массажному столу. Оставалась надежда, что она будет рисовать меня связанной. Черт их поймет этих французов, - может тренд такой. Картины связанных девушек. Вот попала. Мне очень не хотелось думать, что сейчас ворвутся 10 похотливых мужиков и изнасилуют меня, но подлое воображение уже рисовало картины и похуже. Я затряслась от ужаса.
"Ч-Чарли..., - проблеяла я, ощущая, что ноги мне "зафиксировали" так, что пошевелить ими я не могла, в отличие от рук, где хоть немного была свобода движений. Так. Главное без паники. Нужно выясниь ее намерения.
"Ч-чарли... Ты хочешь сделать мне б-больно?"
Художница расхохоталась.
"Ну что ты?! Ты меня маньячкой возомнила? Конечно нет! Мы же пришли работать. Творить искусство. Вот и сотворим. Больно тебе точно не будет. Я напишу картину, сфотографирую, ты помоешься и пойдешь домой. Вот и все. И прекрати потеть! Краска ляжет не так, как надо". Она внимательно рассмотрела пятно краски, которое красовалось у меня на руке и радостно закивала: "Аллергии нет! Можем приступать!".

И тут до меня дошло.
"Ты будешь писать картину НА МНЕ?... Уфф... ". В первую секунду я испытала облегчение от того, что никто не собирается меня убивать или насиловать. "Зачем тогда ты меня связала? Я бы спокойно полежала сама".
"Не полежала бы", - с уверенностью заявила Чарли, копаясь в ящике с кистями. "Соскакивала бы и смазывала всю работу. Знаем, - проходили". Она подняла лицо и испытывающе посмотрела мне прямо в глаза: "Ты щекотки сильно боишься?"
Я обреченно молчала. Щекотки я боюсь ужасно. До сегодняшнего дня я даже не позволяла никому щекотать меня до хохота, - яростно вырывалась и убегала от обидчика на безопасное расстояние.
"Боишься?" - повторила Чарли, подходя все ближе, и я увидела, что в ее глазах опять танцуют чертики, а на лице хищная улыбка.
"Нет!" - мужественно соврала я, - "развяжи меня? Я потерплю, дергаться не буду".

"Ага. Щас. - хмыкнула художница, - "ну так не бывает. Где-то тебе все равно станет щекотно, ты будешь смеяться, и в этих местах узор на твоем теле получится самый красивый, - чувственный рисунок, изображение твоих эмоций, твоего смеха, если хочешь. Это индивидуальная картина твоих ощущений, которую рисует само тело, а я лишь помогаю изображению проявиться, работая кистью и краской".

"Ты пишешь на голых связаных девушках! Это же как пытка для кого-то!" - закричала я, пытаясь оттянуть момент начала "работы кистью и краской".

"Не только на девушках, на мужинах тоже. А степень одетости модель выбирает сама. Что касается пытки, то, тут я не согласна. Я ведь их не избиваю, не колю иголками, а просто глажу кисточкой... Или несколькими одновремененно. Некоторые модели у меня даже испытывают сексуальное возбужденте во время работы. Это тоже становится видно на рисунке, как бы они не старались скрыть. Фото таких работ особенно ценные, тк отражают уже не одну реакцию, а целую гамму реакции тела: хихиканье, смех, хохот, возбуждение, экстаз... Ну ладно, что-то мы заболтались с тобой. Тебе сейчас лучше расслабиться и позволять своему телу реагировать, как оно хочет."

Она достала кисть, обмакнула ее в баночку с краской и поднесла к моей шее. Кисть легко прошлась по линиям ключиц, по телу предательски побежали мурашки. Тут я почувствовала свою беспомощность и заметалась на своем ложе, насколько могла. Шарлотта наблюдала за мной с улыбкой. Так. Главное не смеяться. Ей надоест и она отпустит меня, - подумала я и крепко сжала зубы и губы, сдерживая улыбку, которая растягивала губы по мере того, как кисть подбиралась к подмышке. сейчас, сейчас, она быстро там все исследует и вернется на ключицы, - пообещала я себе, - только потерпеть. Но кисточка устроилась на новом месте и гуляла там, совершенно не представляя, ЧТО она со мной делает. Я кусала губы, закрывала и открывала глаза, шевелила пальцами руг и ног. Когда мне казалось, что уже почти все, - сейчас она, наконец-то уберется из подмышки, Чарли вероломно запустила во вторую подмышку еще одну кисточку и издевательски начала щекотать меня с двух сторон одновременно. Такого я вытерпеть уже не могла. Я прыснула, потом начала хихикать и ерзать от этих сумасшедших ощущений. "Зачем обманывала, что не боишься щекотки?" - довольным голосом проговорила моя мучительница, - "тело то отзывчивое! Вон какая красота получается!".
"Чарли, переста-ааай-ань! это невыносимо!! Хии-ии..хихи!!" Художница молча продолжала свое жестокое дело. Кисти пошли вниз к бокам, обходя каждое ребро и я уже больше не могла тепеть эту странную пытку . Я начала хохотать как сумасшедшая. Мой мир наполнился каскадом ощущений. Я чувствовала каждую клеточку тела, кажду ворсинку кисточек, каждую капельку краски, которая стекала по бокам, вызывая дополнительную возбуждающую щекотку. Во время коротких пауз, пока Чарли обмакивала кисти в воду и в краску, я дышала и прислушивалась к своему бедному телу и разуму. Беспомощность перед моей мучительницей возбуждала все сильнее. Я не знала, куда будет следующая атака мягких и жестких кисточек, - художница гуляла кистями по животу, по бедрам, иногда просто растирала краску пальцами прямо на ребрах, что приводило к истошному визгу, приступам истерического хохота, до слез, и мольбам остановиться. Когда я начинала захлебываться смехом, Чарли великодушно переходила от хард-кора на ребрах к нежным щекотным ласкам выше: пальцы мяли грудь, кисточки дразнили соски, я начинала стонать от сладкой щекотки и забывая, кто я и где я. Трусики стали мокрыми, внизу живота было предательски приятно и горячо. Чарли, тем временем, казалось, прекрасно понимала, что со мной творится. Ее глаза горели, руки, пальцы, кисти делали свое дело. Иногда она бормотала: "Хорошая картина получается. Ну просто шедевр...", самодовольно улыбалась. Когда я уже готова была взмолиться о том, чтобы она сняла с меня стринги (разрезала, разорвала, - мне уже было все равно), она вдруг прекратила меня касаться и выжидательно посмотрела в глаза. "Тебе нравится со мной работать?" - ехидно осведомилась художница.
"Нет! Ты должна прекратить меня мучить. Это бесчеловечно... Нет... Не-еет... НЕЕТ!! Только не под коленками! ТОЛЬКО НЕ НОГИ!! Н-НЕЕЕЕТ!!! Пожалуйста!!! Ахх-ха-хаааХАААА-ХА-ХААХХ!!".

Оказывается "бесчеловечно" до этого не было. Чарли принялась жесткой кистью долго-долго щекотать мне ступни. Я хохотала до истерики, всерьез полагая, что скоро описаюсь, если она не перестанет. Когда я поверила, что сейчас сойду с ума от щекотки, она смилостивилась и дала мне подышать. Я глотала воздух и пыталась вытереть слезы об предплечья. Все тело горем огнем, мышцы живота сокращались, Голос сел, руки затекли, но при этом я была на грани оргазма. Мысль о том, чтобы не показывать возбуждение теперь казалась такой нелепой. Мне хотелось, чтобы она снова пощекотала пятки, или под коленями, только не так жестоко, а ласково, сумасводяще. Я облизала губы и глухим голосом побежденного простонала: "Продолжай... пожалуйста..."

Надо отдать должное моей мучительнице. Она не стала глумиться и комментировать мою просьбу, а просто кивнула. Она легко коснулась кисточкой внизу живота, меня опять забило электричеством, вырвался хохот. Кисть путешествовала в паху, танцевала на внутренней части бедер, порхала в самых чувствительных уголках. Кажется, я орала, но не знаю что. Я закрыла глаза и отдалась ощущениям.

Оргазм взорвал кадую клеточку тела, сначала одновременно везде, а потом каждый милиметр по отдельности. Он рождался внутри, но вырывался и каскадами гулял по всей поверхности кожи, заласканной щекоткой до гиперчувствительности, проникал во все уголки измученного сладкой пыткой тела и взрывался в мозгу ярким фейверком эйфории. Снова и снова. Я только дергалась и тихонько пищала, боясь потерять сознание и не узнать, КАК ДОЛГО это может, оказывается, продолжаться. Что делала в это время Чарли, я не знаю. Наверно, любовалась своим шедевром.

Потом она еще минут 10 мягко, одними указательными пальчиками, щекотала мне подмышки, тобы смех вызвал легкое сокращение мышц живота и несколько пост-оргазмов. После молча развязала мне руки и ноги и ушла в другую комнату. Я осталась лежать на массажном столе голая, защекоченная, обкончавшаяся, и совершенно без сил.

Худоэница вернулась через полчаса с профессиональным фотоаппаратом и долго фотографировала мое тело, изрисованное причудливыми витиеватыми линиями. Я вяло попросила не фоткать лицо и она кивнула. Я знала, что будет дальше. После такого яркого эксперимента люди либо становятся любовниками, либо расстаются навсегда. Для нас с Чарли был только второй вариант.

В колледже мы после почти не пересекались. В конце года она перевелась в Лондонский колледж и вскоре взорвала весь богемный мир своей новой фото выставкой "Картины Тела". Говорят, главный шедевр выставки, - фото тела девушки, расписанного удивительными узорами голубого и серебрянного цвета, - приобрел за огромные деньги частный коллекционер, чье имя, впрочим, не упоминалось.