Форум Щекотка.Арт

Полночь.
(Imagination, зарисовка первая).
(Все имена, фамилии и псевдонимы, а так же названия организаций есть плод фантазии автора. Любые совпадения случайны).

В третьей столице лето, июль. Поздний вечер. На вокзале бессонные люди ждут транспорт, копошатся в сумках и чемоданах, готовясь ехать в свои захолустные города. Старый циферблат пялится на них со стены подслеповатым глазом. Время словно замерло. Нюта Полночь обходит кофейные автоматы, раз за разом, будто совершает ритуал; тратит на них последнюю мелочь. Киоски с едой и газетами давно закрыты, сувенирные ларьки тоже, туалет она уже посетила. Кофе тяжело булькает в желудке. Стрелки на бельме часов медленно ползут по кругу, как Нюта по залу ожидания. Вот женский голос объявляет посадку. Полночь, время ехать домой.
Автобус подан на стоянку номер 8. Пассажиры, стуча зубами от холода, торопятся предъявить билеты и забраться в его уютное чёрное нутро. Середина июля в столице внезапно обернулась ноябрём, промозглым и слякотным. Полдня шёл дождь, к вечеру лужи подёрнулись тонкой наледью. На скамейках, на дорожных знаках, на привокзальных часах сигаретным пеплом проступила изморозь. Одетые по-летнему люди никак не ожидали такой подлянки от матушки-природы, и на этой матушке стараются не задерживаться. Выскакивают в клубах тёплого пара из дверей и рысью несутся к автобусам. Никто не курит на площади, не торчит снаружи под часами, не болтается в пьяном виде между ларьков.
Впереди Нюты приплясывает от холода черноволосая девушка в топике, кожаных шортиках и блестящих колготках. Её спутник ищет в рюкзаке билеты. Не могла ли Полночь видеть эту парочку сегодня днём в Доме литераторов? Она не помнит. Очередь подходит, Нюта показывает билет.
Полночь садится к окну, в кресло номер 3. От соседки в кресле 4 пахнет духами и слегка перегаром, а её нос такой курносый, что похож на свиной пятак.
Автобус выруливает со стоянки. Водитель погасил верхний свет, оставив ночники, приглушил музыку. Попсятина, вопившая в динамиках, превратилась в колыбельную. Ноябрь снаружи, ноябрь внутри; Полночь, обхватив себя руками, тщетно пытается согреться.
Полночь вспоминает, как хорошо начинался этот день. Нюта приехала в третью столицу на очередное заседание литературного клуба «Ступени». Жаркое летнее солнышко грело, как и мечты о новом сборнике стихотворений, о гранте на его выпуск, о встрече с коллегами.… Вот и Дом литераторов. На первом этаже столовая и распродажа книг, на втором заседают «Ступени». Нюта видит председателя Овчинникова. Он всегда официальный, прямой и подтянутый, словно насаженный на вертикаль власти, которой обладает. Его заместитель Шик. Шик говорит, мрачно набычившись и устремив взгляд в стол. Не важно при этом, читает ли он свои стихи, критикует или хвалит кого-нибудь из коллег. Иногда Полночи кажется, что заместитель Овчинникова вот-вот просверлит глазами дырки в полированной столешнице. Две тощие поэтессы, пишущие в конфетно-букетном стиле, ни разу не получившие грант на издание своих засахаренных виршей. Ещё какие-то знакомые, полузнакомые и малознакомые личности. А вот и соперница Полночи, условно – Полдень. Высокая, почти двухметровая, в брючном костюме, с конопатым лицом деревенской дуньки. Этакая Фрося Бурлакова на современный манер. И вовсе не так проста, как выглядит.
Овчинников начинает заседание. Бла-бла-бла. Разбор полётов. Через некоторое время до Полночи доходит – грант на издание сборника стихотворений пролетел мимо неё. А прилетел прямо в руки Полдню (или, правильнее, Полудени, если она женского рода?) Литераторы хвалят соперницу: да – она талант; да – бриллиант, внезапно обнаруженный в пыли; да – дорогу молодым гениям, а творчество гениев – народу. Как, когда «Фрося Бурлакова» успела задурить мозги председателю Овчинникову и желчному, но объективному Шику? – недоумевает Полночь. Но этого мало. Бог с ним, с грантом! Новые стихотворения Нюты Полночи не включают в сборник «Молодые поэты Урала». Коллеги-литераторы разносят её вещи по кирпичикам. Нюта исписалась, выдохлась – говорят они. Нюта не способна более создать ничего нового, всё повторы, переливание из пустого в порожнее, тускло и примитивно – говорят они. Ошарашенная Полночь слушает, как ставится на голосование вопрос об её членстве в литературном клубе «Ступени»…. Овчинников стучит ручкой по столу, призывая к порядку. Мрачно бормочет в стол Шик. Симпатичная поэтесса с белым значком на отвороте пиджака пытается возражать.
Мир гаснет в глазах Нюты, летнее солнце жухнет и осыпается кусками; наступает полночь. Июль превращается в ноябрь. Нюта разворачивается и уходит прочь, покидая гомонящее собрание. Никто её не останавливает.
На улице у входа в Дом литераторов у Полночи закружилась голова. Она подбежала к урне и выдала туда весь свой завтрак. А так же ленч, съеденный в столовой. Люди, купившие на распродаже залежалые книги, дико смотрели на неё. Плевать! Это всего-навсего стресс. Потом Нюта бесцельно слонялась по городу. Попала под дождь. Едва не попала под машину. Водители матерились ей вслед. Лишь поздним вечером Нюта немного пришла в себя. Пора было ехать на вокзал, ехать домой.
Автобус летит по третьей столице, и город разворачивает перед ним свои тёмные в блёстках рекламы объятья. Пламенеющий Макдоналдс заглядывает в салон глазами-котлетами. Толстуха рядом с Полночью становится похожей на свинью с перерезанной глоткой. Нюта в своём кресле плачет кровавыми вампирскими слезами. Автобус проносится мимо салонов «Адмирал». Синие пассажиры выглядят мёртвыми. Дальше – аптеки 03, игриво подмигивающие зелёными тройками и нолями. Теперь пассажиры выглядят не просто мёртвыми, а ещё и сгнившими. Обманные болотные огоньки.
Город заканчивается. Автобус летит по тракту; просто луна и просто дорога, никаких зелёных мертвецов в салоне. Нюта вяло размышляет, как она:
-поступит в кулинарный техникум назло родственникам;
-или выйдет, наконец, замуж, сразу же начнёт варить мужу борщи, штопать носки и рожать детей;
-или повесится в коридоре на стойке для одежды…
Неисчислимое множество вариантов. В одном лишь Полночь твёрдо уверена – она никогда больше не будет писать стихи.
Модная певица по радио шепчет, стонет, хрипит и квакает, виноваты помехи. Внезапно к радиокакофонии добавляются совсем уж невообразимые звуки. Нюта прислушивается и оглядывается. Нет, это не соседка в кресле номер 4, толстуха спит и сладко похрюкивает во сне.
Первая мысль Нюты: «Кого-то тошнит…» Полночь напряжённо вслушивается и вглядывается в темноту салона. Затем вторая мысль: «Нет, это кто-то плачет. Я слышу рыдания. Девушка позади меня…»
Полночь беспокойно возится в кресле, пытаясь заглянуть через верх. Спинки высокие, видно лишь макушку сидящего сзади парня и чёрные локоны его спутницы. Непохоже, что она плачет. Нюта заглядывает в щель между креслами. Она видит стройные девичьи ноги от коленок вверх. Колготки на них ртутно переливаются. Юноша ласкает ноги подружки, потом начинает щекотать. Его пальцы прихватывают колени, защипывают их, колготки и кожу под ними, почёсывают и скребут, будто чистят рыбу. Ноги уворачиваются. Пальцы чертят дорожки, вверх – до кожаных штанин и ныряют под них; затем – вниз. Забираются паучками в подколенные ямки, отчего ноги взбрыкивают. Девушка вовсе не рыдает, она смеётся. Пытается сдерживаться, не хохотать на весь салон и не будить пассажиров.
Парочке, видимо, скучно в дороге, и они решили поразвлечься таким образом.
Черноволосая перебирает ногами, как молодая кобылка, мнётся, сдвигает и раздвигает колени. Призрачные смешки сливаются с музыкой, вторят певице. «Хи… хи…хи-хи!» - несётся по салону.
Нюта очарована игрой. Горькие мысли выдуло у неё из головы. Полночь втиснула лицо между кресел, любуется светом и тенью на ногах девушки, на руках юноши. Смех девушки становится ниже, более тёмным и бархатным, как ночь за окном. Быстротечная ласка и ласковая мука; в голове Нюты сами собой начинают складываться строчки…
Юноша не замечает шпионку. Он переключился на живот подруги. Такой девственно-чистый, не испорченный татушками или пирсингом. Длинные пальцы скользят по коже, вьются вокруг пупка, указательный ныряет в чёрную ямку. По животику пробегает рябь. Девушка, видимо, зажимает себе рот – получаются звуки, которые Нюта приняла сначала за рыдания. Парень расстёгивает молнию кожаных шортиков, его руки ложатся девушке на бёдра, ласкают, надавливают. Рыбками заныривают внутрь одежды. А спина парня – загораживает Нюте обзор; парочка целуется. Но это уже и неважно. Поглощённая ночным развлечением, Нюта не заметила, как добралась домой. Автобус заруливает на стоянку, водитель включает свет.
Два часа ночи. Сонные пассажиры разбредаются в темноту. На вокзале кто-то трогает Нюту за плечо. Она оборачивается. Всё та же девушка, попутчица, весело проводившая время в дороге. Её парень скромно стоит рядом.
-Простите, ведь это Вы – автор? – в руках у девушки тонкая книжка в мягкой обложке. Крупно – название, «Полночь», чёрно-белое фото автора и имя: Гюнта Чурсаева.
Первый и единственный пока сборник нютиных стихотворений. В числе прочих он был на распродаже вчера в Доме литераторов.
- Никогда раньше не увлекалась стихами! – прямолинейно заявляет девушка, - А этот просто бросился в глаза. И так мне Ваши стихи вдруг понравились! Такие готичные!
Весьма неплохое определение для моих виршей, думает Нюта. Улыбается девушке. И даёт автограф своей новой поклоннице:
« Марише от Гюнты Чурсаевой, на долгую память. Дата, подпись».
Девушка радостно прижимает к груди книгу. Молодые люди машут руками на прощание и уходят в ночь, ловить такси.
Видела ли парочка, как готичный автор блевала вчера в Доме литераторов? – думает Нюта. Впрочем, ерунда, не стоит заморачиваться. Она молодец, эта Мариша! Живая, настоящая, совсем не похожа на картонных персонажей литклуба «Ступени». Говорит, что думает, и делает, что хочет!
Такси везёт Полночь домой. Дома – чашечка горячего крепкого кофе, нет, огромная чашка кофе! И ласковый пушистый кот, заждавшийся хозяйку. Нюта и думать забыла о борщах, носках и самоубийстве. Ноябрь в её душе смягчился, посветлел: мандариновый запах, Дед Мороз с подарками и предновогоднее ожидание счастья…
Уже подъезжая к своему дому, Нюта вспомнила имя симпатичной поэтессы, заступавшейся за неё вчера днём. Елена. Прекрасная или Премудрая. И надпись на белом значке, с которым Елена никогда не расставалась:
Не стоит плакать понапрасну!
Пошло всё нафиг! Жизнь – прекрасна!