Форум Щекотка.Арт

Начинающая поэтесса из Канады подготовила эссе про свои очень непростые отношения с щекоткой:

Скрытый текст

Защекочи меня до смерти

Сюзанна Шоулер

Вынужденное веселье скрывает под собой переживание, близкое к осознанию собственной смерти.

Качаясь в такт шагам, видеокамера врывается в комнату. Посреди типичных для студенческого общежития наиболее веселых оттенков нейтральных цветов и необычно приземистой мебели тусит какая-то молодежь в той обстановке, где от жизни в улье естественным образом стираются все границы. В одном углу не прекращается игра в карты. Трудно сказать, на что нам следует смотреть. Молодой парень в джинсах и футболке появляется в дверном проеме и спрашивает, “Ну что, мы это делаем?”

Камера, скорее всего телефона, поворачивается у тому, кто ее держит. Это тип, вовсю использующий право юности на эксперименты с неухоженной растительностью на лице, смотрит на нас сверху вниз, и говорит: “Сейчас уложим Ларри поспать”. Его глаза и брови быстро совершают многозначительное волнообразное движение, какой-то мимический эквивалент кувырка через голову. Его взгляд говорит – внимание, сейчас упадет занавес, смотрите и удивляйтесь. “С помощью щекотки.”

Все происходит в один момент. Без дальнейших обсуждений, все приходят в движение. Ларри – тот парень в футболке – ложится на грубый серый ковер. Два приятеля опускаются на колени по обе стороны, прижимая своим весом его раскинутые в стороны руки, но как только щекотка становится по-настоящему сильной, Ларри вырывается, непроизвольно сворачиваясь клубочком. Его смех из ритмичного хихиканья на высокой ноте прерывается вскриками. У него очень ровные белые зубы. “О боже,” произносит он. Это все только выдох, не хватает воздуха вдохнуть. Все его тело извивается и бьется, войдя в какой-то ритм с его смехом, сплошная пульсация конвульсий.

Не проходит и десяти секунд, как все, что было сильным, становится мягким. Шея Ларри обвисает, его рот слегка приоткрыт.

На какой-то момент, все застывает в безмолвии. Затем снимающей на камеру визгливо смеется в свой телефон, как если бы истерика Ларри перешла от его обмякшего сейчас тела на толпу зрителей. Приятель тыкает его в ноздри, поднимает его руку и смотрит, как она падает. Пальцы бесцеремонно поднимают веки Ларри, так что видно, что его радужки и зрачки оставили свое место, развернувшись куда-то к мозгам, так что в мир бессмысленно смотрят только белки его глаз.

Одна девушка говорит, “проверьте ему пульс”, и повторяет это три раза. Наконец кто-то так и делает. Ларри жив. У него что-то типа обморока, вроде пробного испытания настоящей смерти – напоминание нам о короткой привязи, насколько человек может покинуть свое тело, но не потерять его насовсем.

Оператор снова поворачивает телефон лицом к себе. “Этот чувак только что вырубился от щекотки,” заявляет он, еще раз выразительно ведя бровью.

*

Мне шесть лет, я самая маленькая в лагере, куда родители отводят детей на один день. Там есть вожатый по имени Виргил, и он может пройти на руках через всю комнату. Мы отправляемся за город на экскурсию, и в школьном автобусе Виргил щекочет меня (это еще 90-е, и такое позволительно). Я хохочу, и гигантские руки Виргила, которые могли бы сравниться со ступнями, у меня повсюду. Даже воздух ведет себя предательски. Я не могу дышать, и когда мне кажется что это конец, все дальнейшее проходит в один миг. Я падаю на пол, поджав лапки как жук. Автобус трогается, и я перекатываюсь под сиденьями. Через несколько рядов я натыкаюсь на коробку с завтраком, возникаю в полный рост и втискиваюсь на место где уже сидят какие-то девочки. Они меня не замечают. Я невидимая. Мне приходит в голову, что я уже умерла.

*

Если вы боитесь щекотки, языку тела нельзя доверять. В заблуждение вводит насколько быстро возникает разнобой между тем, что вы чувствуете, и что вы выражаете. Конечно, вы смеетесь, и в этом видится отблеск удовольствия. Но обычно это как предательство, когда с глупой улыбкой на лице вы брошены внутри себя на настоящую борьбу за саму жизнь.

Весь мир рассыпается на мешанину из подлежащих, глаголов и времен. Это как дурной приход под наркотой. Я умираю. Я уже мертвая. И прямо здесь, по ходу условного будущего времени, я кого-нибудь убью.

Щекотка – это Танатос в обличии Эроса. Внешне это веселье, но внутри ее подлинная, неразрывная связь со смертью.

*

В “Выражении эмоций у людей и животных” в 1872 году Дарвин разместил щекотку там же где и “радость, приподнятое настроение, любовь, нежные чувства, привязанность.” Он отметил, что в юморе присутствует “щекотка разума, которая весьма похожа на щекотку тела.” Чтобы почувствовать щекотку, как полагал Дарвин, “мысли должны быть расположены к удовольствию.”

В последующий год, Эрнст Гекер подобным образом предположил, что щекотка и шутки оказывают на тело похожее действие. Согласно Гекеру, оба типа смеха оказывают влияние на мозг прерывистым сокращением кровеносных сосудов, чередующихся с облегчением, когда вдох приносит приток кислорода. Гекер определил природу комедии, как и щекотки, в чередовании удовольствия и боли, когда оба состояния работают одновременно, сливаясь в едином переживании.

Эти взгляды девятнадцатого столетия слились в гипотезу Дарвина-Гекера, где была обозначена практически неразрывная связь между щекоткой и юмором.

*

Существуют два типа щекотки.

Первый из них, книсмезис, очень близок к ощущению того, чего практически нет: перьев, муравьев или ветра. Оно рождается там, где много нервных окончаний – а это вся поверхность тела, когда по нему едва касаясь скользит что-то мягкое и едва ощутимое. Эта щекотка заставляет почесаться, шлепнуть или смахнуть. Это непроизвольная реакция на сигнал о присутствии потенциального раздражителя на поверхности кожи. От нее вы не будете смеяться.

Гаргалезис – другой вид щекотки. Тут уже нужны руки: тычки, захваты и быстрый танец пальцев. Руки забираются в чьи-то не слишком сексуальные потаенные и укромные места – подмышки, живот, обратную сторону колен. В отличии от книсмнезиса, который типичен для многих животных, гагалезис является чисто человеческим видом щекотки, который мы разделяем разве что только с игривыми приматами. Если вас щекочут таким образом, нет уже никаких сомнений, есть ли прикосновение на самом деле, и, в отличие от книсмнезиса, вы не можете вызвать это чувство у самого себя. В этой игре должно быть два или больше участника.

Эволюционная целесообразность гаргалезиса менее понятна. Многие, особенно в области психоанализа и психологии, утверждают, что щекотка является частью социального взаимодействия между родителями и детьми, или что это способ, которым мозг ребенка обучается основам юмора.

Другая теория предполагает, что щекотка – это безопасная форма отработки навыков сражения. Наиболее чувствительные к щекотке места тела человека совпадают с наиболее ранимыми, например, шея или живот. Смех от щекотки является сигналом капитуляции перед противником. Для тех, кто сразу начинает хохотать от щекотки, это способ сдаться еще прежде чем начать сопротивляться.

*

Закончился мой пятый класс в школе. Для группового снимка я в переднем ряду, сижу на полу (еще не было такого, чтобы я не в первом ряду). Моя лучшая подруга позади меня. Прежде чем щелкнет затвор, она тянется вперед пощекотать меня за талию, чтобы я улыбнулась. На фотографии я вижу только свои зубы, в каком-то наклоне лицом вперед, как если бы я собиралась вскочить и броситься на фотографа. Я выгляжу как самая счастливая и энергичная ученица во всем выпуске пятого класса. Я смотрю на черный глаз камеры и представляю, как он поглощает меня.

*

Проведенное в 2000 году исследование показало, что крысы “смеются” (ну или издают какой-то крысиный эквивалент смеха) когда их щекочут, и со временем обучаются собираться вокруг руки, которая с ними играет. Возвращаясь к людям, ученые Алан Фридланд и Дженифер Лофтис из Калифорнийского университета Санта-Барбары в 1990 году обнаружили, что те, кто отмечает высокую чувствительность к щекотке, также указывают что они по жизни чаще смеются и улыбаются. А это, как заключили ученые, подтверждает Дарвина и Геклера.

В лаборатории, имея дело с реальными испытуемыми, ситуация выглядит иначе. В 1997 году Кристина Харрис из Калифорнийского университета в Сан-Диего (похоже, Калифорнийский университет был настоящим рассадником исследований щекотки в 90-е годы) собрались выяснить экспериментально связь между такими забавными юмором и щекоткой подготовив испытуемых к ощущению щекотки просмотром юмористической телевизионной передачи. Они основывались на предположении об эмоциональной подготовке, “эффекте разминки”, когда если мы смеемся над чем-то одним, то с большей вероятностьтю расценим веселым и последующее. Если юмор и щекотка используют одно эмоциональное подкрепление, подготовка эмоций должна вызывать более сильный смех от щекотки у тех, кто смотрел перед этим юмористический канал.

Данные, полученные возглавляемой ей группой, частично подтверждают результаты Фридланда и Лофтиса – действительно, есть корреляция между тем, насколько легко рассмешить человека комедией и щекоткой. Проще выражаясь, весельчаки всегда будут смеяться. Но те же самые данные показали, что эффект разминки юмором для щекотки просто нулевой. Харрис сделала заключение, что щекотка к юмору относится также как резка лука к грусти.

В 2005 году Харрис вернулась к тому же вопросу, на этот раз используя кодирующую систему для изучения микро-движений мимической мускулатуры испытуемых, когда они смеялись над чем-то забавным, когда их щекотали, и когда они держали руку в холодной воде (понятно, что не все это одновременно). Результат показал, что смех и улыбка от щекотки несут в себе черты мимического выражения боли и раздражения. Это совпало с описанием самих испытуемых, где они отмечали переживание щекотки, хотя и сопровождающейся смехом, высоким уровнем тревоги и смущения, и низким уровнем удовольствия.

*

Мне девять лет. Мне десять. Мне одиннадцать, и я уже взрослая для таких вещей. Моя старшая сестра щекотала меня столько раз, что для моей ответной реакции уже больше не нужен физический контакт: я так хорошо знаю ее пальцы, что даже намек на их приближение разит меня наповал. Она щекочет воздух. Я падаю без сил.

*

Исследование Кристины Харрис подтвердило то, что знают все, кто боится щекотки: когда вас щекочут, это вовсе не весело. Но что же тогда это за чувство?

В 2013 году два исследования, использующих функциональную магнитно-резонансную томографию, чтобы заглянуть в мозг во время щекотки. Невозможно считать картинку с мозга того, кто испытывает гаргалезис, со всеми дерганьями и рывками. Вместо этого, исследователи в Германии и Швейцарии сканировали мозги испытуемых, которым в одном исследовании слегка щекотали ступню, так что они сдерживали смех, а в другом давали послушать аудио запись смеха других людей от юмора, щекотки и дразнилок.

Оба исследования показали, что реакция на щекотку отличается от восприятия юмора на неврологическом уровне. При прослушивании необозначенной звукозаписи где кого-то щекочут, происходила активация той части мозга, которая обрабатывает сложную, высоко организованную социальную информацию. Она также больше полагается на связи между различными участками мозга.

Более важно, что в то время как оба типа смеха подсвечивают ту часть мозга, которая отвечает за мимические движения, только смех от щекотки активирует гипоталамус, маленький узел миндальной формы над стволом головного мозга, отвечающий за наиболее первобытные поведенческие реакции человека: жажда и голод, секс и привязанность, сражение или бегство, сон.

*

В средних классах щекотка для меня настоящая проблема. Прикосновения начинают значить очень много. Все так и ищут для них повода. Отсюда бесконечная щекотка: девчонкам полагается хихикать и ерзать ровно столько, чтобы поощрять, когда их блузки задирают выше пупка. Но это не мой путь. Мои усилия весьма неприглядны. То я пытаюсь заставить себя исчезнуть, то как торнадо сокрушаю локтями все вокруг. Наши лица слишком близко, когда я смотрю в глаза мальчишке с которым у меня не получилось пофлиртовать, и говорю ему: “Я умираю.”

*

Исследование показало, что чаще всего людей щекочут те, с кем они в дружеских, родственных или любовных отношениях. Наиболее распространенные причины, называемые для щекотки это добиться внимания или показать привязанность. После подросткового возраста щекотка происходит обычно между людьми разного пола.

Хотя щекотка не является явно и однозначно сексуальной, она ориентирована на тело, подразумевает прикосновения и экстремальное состояние эмоций. Она может очень быстро поменять местами, или оставить как есть, текущее расположение сил. Щекотка не знает равенства. Есть кто щекочет, и кого щекочут. Нельзя быть в этих ролях одновременно. Не удивительно, что интернет забит порнухой с щекоткой.

*

Мой муж Эндрю щекочет меня, и я верещу то, что мне кажется честным предупреждением: “Я тебе в живот заеду! Я тебе коленкой челюсть сверну!” Для меня такое движение за пределом моего контроля, это ужасные вещи, которые, как я боюсь, скорее не я сделаю, а сделаются со мной. Для Эндрю такие подробности кажутся выдумкой. Эти мои страхи звучат для него как угрозы.

*

Ослабить хватку юмора – это не единственный раз, когда исследования Кристины Харрис шли наперекор предположениям о щекотке. В другом эксперименте в конце 90-х она попробовала выяснить настолько ли уж это действие является социальной активностью. Текущая теория была (и для многих так и остается) что поскольку щекотка бывает только у людей и обезьяний родни, смех от щекотки должен быть скорее социально обусловленной реакцией, чем непроизвольным рефлексом.

В этом исследовании, испытуемым одевали повязку на глаза и говорили, что подошвы из ступней будет щекотать сначала человек, а затем “машина щекотки”. На самом деле, конструкция в стиле мультика про инспектора Гаджета, которую они могли видеть, снабженная рукой вроде как у робота, была просто бездействующей бутафорией. Настоящей машиной щекотки была аспирантка, которая пряталась под столом, отрабатывая полученный грант легонько поглаживая всем ступни. Даже уверенность что их щекочет что-то неодушевленное никак не изменяла реакцию испытуемых на щекотку.

*

Когда мне только перевалило за двадцать, у меня выработалось две привычки на щекотку. Одной из них было испускать предсмертные вдохи, другая – повторять “состояние разума состояние разума состояние разума”. Первая из них происходила в чистом виде от бессильного биения мыслей, вторя была противоядием, мантрой которую я придумала как заклинание отгоняющее смерть силой рассудка. Мой разум пытается зацепиться в мозгах хоть за что-то. Эффект со сроком годности на добрых десять секунд.

Когда мне было двадцать семь, я нанялась присматривать за детьми после школы как небольшой приработок. (Я стараюсь не распространяться про то, что у меня уже была такая же работа, с тремя детьми такого же возраста как и эти, когда мне было двенадцать.) Их любимая игра – Монстр Щекотки. Это я – Монстр Щекотки.

Несмотря на дикую радость, которую она доставляет этим ребятишкам, и тот факт, что они никогда так больше не удовлетворены моей работой, я ненавижу играть в Монстра Щекотки. Начнем с того, что от всех эти криков и беготни кругами у меня кружится и болит голова. Кроме того, игра одновременно утомительна и скучна. Мои охотничьи повадки лишены всякого вдохновения (поменять направление, спрятаться за диваном – вот и весь мой репертуар).

Главным образом, однако, я не люблю Монстра Щекотки потому что если я действительно поймаю этих карапузов, мне придется их щекотать. А тут есть риск, что они возможно решат пощекотать меня в ответ, и если такое случится, ничего хорошего тут не выйдет. Я могу свернуться в позу эмбриона у них под ногами, и когда они поймут, что мы поменялись властью, я уже никогда больше не смогу запретить им наедаться сырными палочками. Гораздо хуже, все-таки, вполне реальная возможность что я могу – я бы назвала это непроизвольно, но не случайно – разбить кулаком лицо шестилетнему ребенку.

*

Я десятки раз просмотрела видео где Ларри Бенджамин теряет сознание от щекотки. Виденное восхищает меня как свидетельство наивысшей формы защиты в виде принесения себя в жертву: самосознание, которое желает отречься, выключить само себя чтобы защитить тело от чего-то ошеломляющего и даже мучительного. Зная, что он не может сражаться, его стремление к бегству находит путь вовнутрь.

В некотором отношении, в центре видео даже не реакция Ларри; то эффект, который она оказывает на его друзей еще более примечательный. Они знают, что это должно случиться: смыслом данного действия для Ларри было показать его особую уязвимость (или способность, в зависимости от точки зрения). Однако, они кажутся полностью не подготовленными (всем нужно посмотреть на это, чтобы поверить).

Когда это случается, происходит взрыв эмоций. Они принимаются повторять смех как от щекотки – где нет ничего веселого. Они демонстрируют неожиданное пренебрежение к сдувшейся как шарик оболочке Ларри, которое просто скабрезно, слишком много рук на слишком многих частях тела сразу. Одна женщина барабанит по его бицепсу какое-то время прежде чем начать агрессивно-заботливое похлопывание и поглаживание его головы и щек. “Вот балаган устроили,” говорит девушка, которая просила проверить ему пульс.

*

Работая над этим эссе, я спрашивала людей которых встречала, боятся ли они щекотки. Дважды я получала ответ, что раньше они боялись, а теперь нет. Ни в одном из таких случаев они не утверждали, что просто вышли из этого возраста – они говорили, что они добились это тренировкой.

Одна из них бросила мне вызов пощекотать ее, чтобы она могла показать мне ее импровизированный метод: она положила свои ладони поверх моих, чтобы обмануть свой разум иллюзией что ситуация под контролем. “Стой, подожди,” хохочет она, “раньше это работало.”

*

Не важно, считают ли они что тут не до смеха или нет, в одном исследователи щекотки согласны, что щекотка позволяет нам отличить самих себя от внешних ощущений, которые нам встречаются. Она учит нас различию между тем что мы есть и что нет.

Что значит бояться щекотки? В моем случае, честно говоря, это награждает меня такими чертами, которыми я не могу гордиться, но научилась с ними жить. Я густо заливаюсь краской; я легко смеюсь и улыбаюсь, как в подходящие моменты, так и нет; иногда мне приходится бороться со слезами, когда большая компания ликует не важно почему, просто из-за того, что для меня слишком явное выражение чувств кажется необъяснимо ошеломляющим. Я бы не сказала, что настройка эмоционального состояния является моей сильной стороной.

Но не смотря на ужас и отсутствие смысла, близкое знакомство с щекоткой вырастило во мне определенное мировоззрение. Существует такая область, куда я попадаю, когда меня щекочут, которая не похожа ни на что другое. Тут я могу попробовать частичку того, что хотя я знаю, что это не так, но воспринимается как если я веду пальцами по обтрепанному краю самой жизни. Я получаю представление не только как это выглядит, но и что я могу сделать в ответ. Если у вас есть определенное пристрастие к смерти, то это может оказаться даже не так плохо: когда вы загнаны до предела, приходит напоминание из самых первобытных уголков мозга о вашем желании остаться живым.

Но что меня удивляет – кто мня удивляет – так это люди, которые совсем не боятся щекотки. Такие которые ходят вокруг и безнаказанно щекочут остальных, не зная насколько это вот ни разу не смешно хохотать до изнеможения.

На самом деле, написано весьма достойно и с душой. Похоже, девушку настолько достало что ее все щекочут, что она основательно засела учить матчасть и перерыла все возможные источники. Как и положено гуманитарию, немножко сумбурно по выводам, но зато она просто замечательно передает свои личные переживания. Примечательно, что именно не тематик смогла сделать такое глубокое и пронзительное описание. Опубликовано в одном он-лайн журнале.