Форум Щекотка.Арт

Целую вечность собирался и готовился зарегистрироваться тут у вас. И ещё дольше, наверное, планировал написать что-нибудь по теме. Таки собрался.

Скрытый текст

Большая старая коробка из-под обуви набита бинтами, негодными градусниками, медицинскими банками, пинцетами, склянками с якобы йодом (кажется, он высох в них ещё до моего рождения) и прочим барахлом, типичным для «продвинутой», но несколько запущенной домашней аптечки.
- Слишком грубая, не пойдёт, - я откладываю в сторону зелёную массажную щётку с короткими, но жёсткими и острыми иглами, и беру вторую - из молочно-белого пластика.
- Да, пожалуй, вот этот. Усаженная гибкими и совсем тупыми иголками поверхность массажёра больше моей ладони, и когда я с усилием прижимаю её к своей коже, никакой боли не чувствуется. Зато щекотно должно быть, как мне воображается, даже от одного вида этих игл.
Глоток ещё тепловатого персикового сока - прямо из пачки, и вот, я направляюсь в комнату, захлопнув холодильник с избыточным усилием. Хлопок дверцы словно будит меня, и я, кажется, осознаю на миг всю отчаянную авантюрность моей затеи. Хотя осознание это проявляется как-то бессловесно, лишь сильно ёкнувшим сердцем и холодком в животе. Детство имеет преимущество бездумной отваги, и я захожу в комнату, оставив все сомнения где-то на задворках разума.
Полумрак спальни (когда никто там не спал, её именовали «залом») прорежен отсветом ночной лампы из коридора и догорающий апрельский вечер всё ещё заглядывает в окно лучами солнца, отражёнными от стёкол соседней многоэтажки, поэтому моим глазам не нужно времени для привыкания и я сразу отмечаю, что Аня не сдвинулась с места и её ступни, по-прежнему не прикрытые одеялом, свисают с края дивана.
Массажёр в одной руке и пара натуральных птичьих пёрышек (интересно, кто и когда потом заметил небольшие прорези, оставленные безопасной бритвой на старомодной перьевой подушке? память молчит на это счёт...) в другой. Прикрывать дверь мне затруднительно. Я нелепо приседаю, кладя преступную ластиковую штуковину прямо на пол. Хотя совсем рядом имеются диван и тумбочка, да и никакой нужды в запертых дверях нет: квартира, не считая нас с кузиной и занятой своими делами кошки, пуста. Ну да, конечно: я сильно волнуюсь.
***
В более поздние годы, насколько мне известно, никаких заметных проблем с алкоголем у моей двоюродной сестры не было, но именно в ту пору, когда мне было, кажется, двенадцать, а ей около двадцати двух лет, она время от времени откровенно перебирала. Ни сейчас, ни тогда, я не имел понятия с чем это было связано, зато знал по опыту наверняка, что при определённом градусе принятия на грудь Аня, сохраняя в целом вменяемость поведения, остаётся способной лишь доковылять до кровати и упасть на неё, а нутро просыпается безо всякого заметного постороннему глазу похмелья, но с полной утратой памяти о последних минутах перед отключкой и последующих пробуждениях в первые часы сна. По крайней мере, так я почему-то считал...
- А-ню-та, - прогудел я драматическим шёпотом, пристально вглядываясь в лицо спящей девушки. Посапывала она довольно тихо, что могло указывать на недостаточно глубокий сон. Хотя в общем я был уверен, что даже полная громкость телевизора (прикрыв-таки дверь, я включил его, чтобы хоть как-то обосновать моё присутствие в комнате, если Аня вдруг проснётся) не повлияла бы на глубину её забытья.
Неподвижность и тихое, мерное посапывание. Волны воздуха от взмахов моей руки чуть шевельнули чёрный локон, свисавший на анютин лоб. Никакой реакции более. Усевшись в некое подобие позы лотоса на полу возле дивана, я стал медленно приближать лицо к матово поблескивавшим в свете телевизора босым ступням, замерев при этом всем остальным телом и даже сдерживая дыхание. В запахе ножек кузины (довольно слабом в целом) первую скрипку играло кокосовое мыло, не заслоняя, однако, естественный телесный аромат полностью. Не являясь большим любителем запахов ни сейчас, ни в детстве, я всегда чувствовал настоящее, пусть и длящееся всего пару секунд, головокружение, когда мои ноздри задевало почти любое благоухание двоюродной сестры. Помнится, некие слышанные в частной беседе с одним биологом квазинаучные рассуждения о генной совместимости и биологической обусловленности любви делали на этом особый акцент.
Интересно, почему мыло? Неужели она не поленилась воспользоваться им? Да, вернувшись в тот вечер с какого-то мутного «девичника», Аня минут на двадцать уединялась в ванной, шутливо приказав мне собрать и разогреть какой-нибудь ужин. Однако слишком уж навеселе была она по приходу домой. Впрочем, как тогда, так и спустя годы, я принимал такие маленькие чудеса с её стороны за должное.
Первое прикосновение к девичьей коже заставляет моё сердце свалиться куда-то в область аппендикса. Я медленно провожу пальцами по внешнему контуру стопы, от пятки к пальцам - никакой реакции. Посапывает Анюта даже громче прежнего и сомнений в глубине её сна у меня не остаётся. Мягко перебирая податливые пальчики, я стряхиваю пару соринок, приставших к ним - из ванной Аня вышла в тесноватом пурпурном халатике и забавных плюшевых тапочках, но уже на кухне скинула их и остаток вечера провела босой. Голой ногой она и наступила на мою, когда мы неловко разминулись у окна тесноватой нашей кухни.
***
- Нет, Аня, нет, кроме четверти стакана лёгкого белого вина на донышке бутылки, ничего такого дома больше не имеется. Ну, не считая половины графина крепкого кагора, оставшегося с Пасхи.
Во время трапезы, где я играл роль статиста со стаканом сока, Аня говорила двусмысленности и шутила настолько развязно, что выражение моего лица постоянно было застрявшим на пути от всегдашней для кузины сладкой улыбки до ненаигранной оторопи. Я кое-как отшучивался, картинно ужасался её предложению выпить вместе с ней, натужно выражал неодобрение по поводу происходящего, но при этом тут же пару раз ухитрился выдавить из себя неуклюжие, но вполне однозначные, грубовато льстящие Анюте комплименты. Если верить Хемингуэю, один из его сильно пьющих друзей умел радикально выключаться из реальности от совсем небольших доз спиртного, практически как от наркоза. Но он же, вроде, и трезвел очень быстро... Впрочем, Аня, конечно, не отключилась совсем, однако после третьего бокала кроваво-красного вина стала очень задумчивой и начала задавать вопросы невпопад. А после четвёртого промолвила, что я, конечно, настоящий друг, но завтра, вроде как, надо встать пораньше.
Путь от кухни до спальни она проделала с откровенной хмельной медлительностью, однако всё же почти не шатаясь.
***
Оба пёрышка я сперва поместил между пальцами левой аниной ноги, и замер на пару минут, не в силах оторвать глаз от картины. Однако потом, окончательно убедившись в отсутствии какой бы то ни было реакции, осторожно извлёк одно, и начал медленно водить им по холмику голой пятки. Даже у Ани кожа здесь не идеально нежная, но я почему-то считал, что как раз тут тонкие ощущения от пера должны быть особенно дразнящими. Переходим на свод стопы, меняем стопу, и ещё раз меняем, проводим по пальчикам и их подушечкам - Аня тихонько шмыгает носом во сне. Но тело её по-прежнему неподвижно, хотя мне кажется, что еле заметная дрожь прошла по нему, когда остренький кончик пера скользнул по большому пальцу.
То ли перья неправильные, то ли я недостаточно искусен - в моих глазах слегка зеленеет от сладостного безумия происходящего и бугорок в области паха (его природное назначение я уясню ближайшим летом) вынуждает сменить позу, что, впрочем, совсем не помогает, - однако Аня никак не реагирует на мои усилия. Мягко прижав подушечки пальцев к самым нежным областям подушечек её ступней, я снова замираю, словно стараясь впитать в себя всю эту тёплую нежность до капли. И тем сильнее моё внутреннее содрогание, когда секунду спустя я резким, напористым движением прочерчиваю ногтями пути по обеим подошвам Ани - по четыре пальца на каждую, от подушечек и до самых пяток.
Слишком резко? Грубо? Не знаю, и не хочу думать! Движение повторяется, теперь снизу вверх, а во время третьего захода Аня реагирует коротким и порывистым движением пальцев - да, это первая несомненная реакция!
«А ты думал, она так и будет лежать безучастной, как спящая красавица? Тогда стоило ли всё это вообще затевать? Успокойся, всё в порядке, это щекотка и нормальная на неё реакция. Она не вспомнит ничего» - нечто подобное оглушительно думал (а может, даже и шептал) я, подавляя приступ секундной паники. Мне кажется, что оглушительный стук моего сердца должен передаваться Ане через пальцы, и я, всё более замедляя темп, мягко массирую её ступни, словно пытаясь успокоить и убаюкать.
***
Обучаясь заочно в институте, живущая в другом городе Аня останавливалась у нас на время сессии, а иногда приезжала и по каким-то другим делам. Этот её визит будет совсем коротким, сессия ещё не скоро, и другого подобного шанса в обозримом будущем мне не предоставится. Вспомнив об этом, я вновь вернул себе безоглядную решимость, переборов предательское желание ретироваться на самом интересном месте.
Массирующие движения переходят в прищипывающие. Подушечки пальцев и внешние края стопы наиболее уязвимы для такой процедуры, и я нежно вгрызаюсь кончиками пальцев в эти местечки. Аня слегка поводит стопой - движение плавное и я уже морально готов к нему, поэтому почти не паникую. Дыхание девушки по-прежнему безмятежно, и после короткой паузы я приступаю к самому простому и, вместе с тем, наиболее волнующему действию. Те самые бегающие и перебирающее движения пальцев по беззащитному своду стопы! Именно так щекочут детей, именно это движение понятно и знакомо каждому. Мои пальцы бегают вверх и вниз, почти не меняя темпа, но всё больше задерживаются на серединках подошвы. Оторваться от этого выше каких-либо человеческих сил.
Моё затуманенное сознание автоматически отмечает, что где-то там, вдали, Аня вздрагивает всем телом, но в ответ я только усиливаю напор. На мою простую тактику Аня отвечает столь же простым и бесконечно очаровательным движением, поджимая пальчики ножек. Сперва только левой и слегка, но потом на обеих и уже с некоторым напряжением. Однако, после нескольких поджатий пальчики снова выпрямляются, словно сдаваясь и принимая свою судьбу. Анино тело снова кажется равнодушным к происходящему, что на свой лад будоражит меня ещё сильнее, чем предшествующая реакция. Это равнодушие будит мою изощрённость, и теперь я нежно царапаю круговыми движениями ногтей её пяточки, словно полируя их, обхватывая с бочков всей пятернёй. «Так, наверное, обхватил бы всю эту голую пятку своими ножками какой-нибудь большой и жуткий паук» - смутно думаю я, и у меня появляется ощущение полной нереальности происходящего.
Именно к аниной пятке я прижимаю массажёр и начинаю водить его медленными круговыми движениями, продолжая дело, начатое пальцами. Аня снова поджимает пальчики - в этот раз более медленным, но упорным движением...
Затем опять выпрямляет их, но тут же делает резкое движение всей стопой, обрывая контакт с мучающим пятку массажером. Поле моего зрения - да что там зрения, всего сознания, - сузилось до предела; из него выпало всё, включая мои страхи и какой-либо здравый смысл. В мире больше нет ничего, кроме этих босых ступней передо мной.
- Нет, Анька, дёргать ножками не стоит, не сейчас, - я беру её за тонкую щиколотку одной рукой, мягко прижимая к дивану, и возобновляю щекотку. Иглы массажёра скользят по пятке всё теми же круговыми движениями, но теперь всё чаще заезжают на саму подошву, - рывки аниной ноги хаотичны и не особо сильны, я вполне справляюсь с ними. Жаль, что у меня не восемь конечностей, как у того паука - переключаясь на одну ножку, мне приходится оставить в покое другую.
На вторую пятку я набрасываюсь сразу со всей силой, словно пытаясь начистить её массажёром до блеска. «Х-хь-ммм» - в тоненьком стоне, сорвавшемся с губ Анюты, я слышу только мягкий и трогательный протест, но никакого возмущения и агрессии. Вместо того чтобы напугать, он лишь раззадоривает и даже кажется мне буквально одобрительным. Теперь я вожу игольчатым массажёром по нежному своду стопы вверх и вниз, и когда он задевает подушечки и пальцы, рывки Ани становятся достаточно сильными. «Мари-и-на... прек-ра-т-у-уии» - раздаётся в ответ на бесцеремонное вторжение пластиковых иголок в область мыска стопы; эти длинные мягкие иглы и обхватывают, и расталкивают нежные пальчики, которые, словно забывая время от времени свой естественный рефлекс, сами раздвигаются им навстречу.
«Какая-нибудь милая Марина в качестве ассистентки мне бы отнюдь не помешала... она бы и до подмышек добралась. Небось делали педикюр друг дружке или что-то в этом духе» - я обращаю внимание на тёмно-вишнёвый лак на ногтях вновь поджавшихся пальчиков, и моё бессвязное фантазирование получает очередную подсказку.
Не особо длинные пальчики Ани удерживать гораздо сложнее, чем её щиколотку. Но если не отжать их слегка назад, самые нежные места подушечек не получат полной дозы дразнящих ощущений от массажёра. «Не надо эт-и-их детские» - довольно отчётливым, словно даже и не сонным голосом, произносит кузина, когда я прикладываю к беззащитному теперь мыску массажёр. Пальчики правой стопы поджимаются с удвоенной силой, но это не приносит облечения стопе левой. Детские? Ох, моя родная! Щекотка, безусловно, родом из детства, но даже сейчас, по прошествии стольких лет...
***
Я работаю массажёром исступлённо, уже не дразня и не пугая, а откровенно обрушивая всю мощь иголок на самые чувствительные области стопы. Аня бормочет что-то ещё, вырвавшиеся пальцы я перехватываю снова, а когда они вырываются опять, хватаю и удерживаю один только большой. Под напором переходящей все границы щекотки ступня судорожно изгибается и... внезапно исчезает, втянутая под одеяло, а чуть правее на пару секунд вырастает высокий холм: лежащая на животе Аня согнула в колене ту ногу, что была в покое, и одним сильным движением избавила от пытки вторую.
Наверное, именно так реагируют солдаты на тугой свист приближающегося снаряда. Едва не выронив массажёр, я вжался всем телом в пол и замер, оглушённый ударами сердца в голове.
Разумеется, если бы сестра проснулась полностью, этот бессмысленный манёвр никак не помог бы мне. Однако инстинкт требовал именно залечь, замереть, а потом отползать. Что я и начал делать, когда Аня, сперва тоже затихшая на несколько секунд, начала медленно и явно бессознательно ворочаться, наверное, укладываясь в такую позу, которая не даст свободы всяким озорным маринам...
Окончательно догоревший вечер в окне, гаснущий телевизор (отползая, я таки осознал его неуместность и нащупал пульт, удачно оставленный на полу) и пальчики аниной ноги, кокетливо выглянувшие из-под одеяла - увидев их, мысленно я начал разворачиваться назад, но трусливое тело завершило программу бегства само. Дверь в спальню снова прикрыта, и я медленно, уже словно играя в лазутчика, начинаю разгибаться, поднимаясь на ноги.
***
Иногда память странно молчит насчёт довольно существенных вещей: я действительно играл на приставке (что вполне вероятно) или просто сделал вид, что весь ушёл в игру, когда услышал шаги сестры?
- Развлекаешься? - хрипловато прошептала она, ухмыльнувшись будто с неодобрением. В ответ я смог только беспомощно что-то пискнуть, а она, в свою очередь, прочистила кхеканьем горло, уже скрывшись за дверью туалета.
Когда она выходила из него, я, всё ещё плохо понимая из-за волнения и сомнений, что творю, не придумал ничего лучше, как вывалиться из комнаты ей навстречу.
- Ты ничего?
- Угу-м. Только... можно мне как-то водички?
- А точно не соку?
- А давай!
Кошка, недвусмысленно просившая еды, слегка задержала меня на кухне; Аня терпеливо ждёт, чуть прислонившись к стене.
- Ну, спокойной ночи, - забирая у Ани опустевший стакан, я почему-то снова перешёл на шёпот.
- Ну, раз ты ложишься не со мной, будет спокойной...
Наверное, если бы Аня заметила гримасу почти болезненной растерянности и недоумения, в которую переродилась улыбка на моём лице, она рассмеялась бы так, что весь сон с неё бы сняло как рукой.
В комнату я отступал, пошатываясь, и почти ничего не видя перед собой. Но, кажется, я снова улыбался, а перед закрытыми глазами всё ещё стояла непередаваемо лукавая анина улыбка, и ощущение её босой ноги, которой она снова наступила на мою, когда мы разминулись в коридоре, вовсе не думало спадать и всё длилось и длилось...