Это роман – и по объёму, и особенно – по структуре. 33 главы будут выкладываться по одной в режиме «продолжение следует». Желающие получить сразу весь текст, как обычно, могут обращаться в личку. В отношении периодичности я буду ориентироваться на количество откликов в комментариях – если их нет или мало, я буду притормаживать, давая читателям больше времени, если много – буду выкладывать быстрее. И, конечно, я буду учитывать прямые пожелания читателей на этот счёт, высказанные в комментариях или в личных сообщениях.
Проблема «тематической неоднородности», когда в одних главах тема вполне раскрывается, а в других её приходится искать под микроскопом, здесь у меня, как обычно, цветёт буйным цветом. Я по-прежнему считаю, что в крупном тематическом тексте эта проблема неизбежна. Невозможно обеспечить 100%-ю раскрываемость темы без тяжёлого ущерба для логической цельности и психологической достоверности сюжета. В некоторых случаях я сознательно пренебрегал явной возможностью тематического развития эпизода, чтобы не разрушить хрупкий баланс между жаждой темы и «правдой характеров».
Исходя из этих печальных соображений, обуреваемый гуманным стремлением избавить чересчур взыскательного читателя от перемывания барханов авторского многлословия в поисках редких крупиц темы, а также руководствуясь принципом «с паршивой овцы хоть шерсти клок», я изобрёл способ, позволяющий читателю избирательно знакомиться с наиболее интересными, по его мнению, главами. Или, по-крайней мере, не чувствовать себя нагло обманутым. Предупреждён – значит, вооружён. Перед каждой главой будет указана «оценка раскрытия темы» (ОРТ), по пятибальной шкале:
1 - смутные намёки на тему, 2 - тема упоминается, 3 - имеется небольшой тематический эпизод, 4 - тема раскрыта, 5 - тематический ад.
Из 33 глав пятёрку я решился выставить только трём. Десять глав я оценил на четыре, пять – на три, девять – на два и шесть – на единицу. Иными словами – 18 тематических глав и 15 "вокруг-да-около-тематических". Средний балл составил 2.8.
Наслаждайтесь. И не забывайте нахваливать автора в комментариях! Ну, или костерить. Ему это почти также нравится. В общем, не стесняйтесь.
П.С. Автор клянётся и божится, что все совпадения имён, характеров, ситуаций и т.п. совершенно случайны и осознаны задним числом, когда ничего сделать было уже нельзя.
П.П.С. Чуть не забыл. Строго 18+! Я бы поставил 33+, но столько не живут.
Отправлено: 03.12.16 20:44. Заголовок: Глава 1. Дева рощи.
Глава 1. Дева рощи.
ОРТ-3. Кривы/Дева.
цитата:
А мертвяки стояли неподвижно, как древние примитивные изваяния, словно ноги их вросли в землю, словно во всем лесу не осталось ни одной женщины, которую нужно хватать и тащить куда-то, куда приказано, и из-под ног их, как дым жертвенного огня, поднимались столбы дыма.
Грозно, тревожно, стонуще пропели триу'басы в руках вайдело'тов. Криво-Кривайто выступил из-под завес Игдриса и сумрачным взглядом окинул собравшихся. Их было немного. Лишь вайделоты и избранные ими из числа прочих смертных смели ступать под своды Священной Рощи Рикойто. И лишь старейшие из них по положению - кри'во, могли участвовать в обряде посвящения новой Девы. Всех криво было девять, по одному от каждого племени – кульмов, помедов, любавов, погудов, сассов, сембов, вармов, натангов и бартов, десятым был он – Криво-Кривайто, избираемый из девяти, но считавшийся представителем десятого, самого восточного из племён – надравов, в землях которых и стояла роща Рикойто. Все девять были здесь. Но под завесы Игдриса вслед за ним и Девой ступят лишь двое.
Кроме них, здесь были три вайделота с триубасами. Право служить при обряде посвящения означало, что криво числят их среди своих преемников. Подав сигнал, вайделоты опустили триубасы и замерли, устремив сосредоченные взгляды в пустоту.
Ещё здесь были вайдилессы, следящие за Священным Огнём, за неугасимость которого жрицы отвечали жизнями. Сменяя друг друга, они ухаживали за Огнём днём и ночью. Их присутствие здесь было так неизменно, что они воспринимались неотъемлимой часть святилища, такой же, как шесты вокруг Игдриса, которые держали завесы Видевута, скрывавшие подножье Великого Дуба. Вайдилессы, как и положено, не отрывали глаз от Огня, лишь изредко, плавными, уверенными жестами подавали Ему новую пищу или заботливо поправляли что-то в пламени длинными железными крюками, словно расчёсывая гребнями его непослушную гриву.
Девятка криво стояла перед Кривайто, окружив будущую Деву. Кривайто сам выбрал её луну назад из красивейших дев Надравии, на опушке Рикойто. Он вспомнил, как шёл вдоль стоящих в ряд девушек, подолгу сверля каждую тяжёлым взглядом из-под густых бровей и она была единственной, не опустившей глаз. Кривайто знал – Роще угодны сильные духом. Но даже если бы он обманулся, Роща указала ему свою избранницу. Когда он встретил её взгляд, внизу живота болью полыхнуло радостное желание Игдриса.
Тогда, как и другие девушки, она была в своём лучшем наряде, с волосами, заплетёнными в уложенные венцом косы. Теперь, проведя месяц в посте и молитвах Добрым Богам, в одном из подземных чертогов на окраине Рощи, она стояла среди криво, облачённая в одну длинную рубашку. Распущенные волосы цвета тёмного золота рассыпались по её спине, доходя до середины бёдер. Её уже напоили мёдом Патолло, сваренным с травами, растущими в глубине Рощи. Глаза девушки бегали, с губ то и дело слетали смешки и хихикание, разительно контрастируя с мрачной и торжественной обстановкой под сводами Игдриса. Кривайто знал – это дух, раскрепощённый тайными травами, ликует, чувствуя приближение перехода в новое, счастливое состояние. Первые порывы Священного Смеха, приоткрывающего Врата Миров.
Кривайто поднял взгляд вверх, на могучую крону Игдриса, простёртую над обширной поляной, где не росло ничего, кроме трав и цветов. Никакое дерево не смогло бы расти здесь, под кроной Великого Дуба – слишком мало света пропускает к земле его густая, жадная до солнца листва.
Двенадцать Дев постоянно служило Роще, ухаживая за её продолжением По Ту Сторону Мира, даруя Игдрису и его Младшим Братьям молодую силу и пьянящее веселье, танцуя меж стволов, дразня и услаждая похоть Священных Древ, не давая им погрузиться в вековечный сон. Двенадцать Блаженных Дев Дубравы. Конечно, без них Роща не умерла бы. Она просто стала бы обыкновенной, дремлющей. Зеленеющей летом и сбрасывающей листву к зиме. Её дивная, волшебная мощь дремала бы глубоко в толще стволов и переплетениях корней. Только Девы, слившие души с душой Рощи, пробуждают её, делают Священной.
Такая Роща зеленеет круглый год. Даже в самые лютые морозы в ней цветут цветы, жужжат пчёлы, а снега проливаются на неё тёплыми дождями. Роща словно возводит вокруг себя купол вечного тепла. Но главное – её пронизывают потоки волшебных сил, которые Знающие – вайделоты, могут использовать и направить на пользу людям своей земли. Пока Роща не дремлет, и в ней обитают мудрые криво и вайделоты, благочестивым людям, своевременно приносящим щедрые дары своим благодетелям, не грозят ни голод, ни мор, ни падёж скота. Земля их исправно родит зерно и плоды, жёны во множестве рожают здоровых и сильных детей, леса полнятся дичью и даже набеги безумных саксов, кровожадных свеев и диких мазуров случаются совсем редко. Сами же благочестивые люди почти всегда возвращаются из набегов на чужеземцев живыми, здоровыми, с полными сумами добра и красивыми пленницами поперёк сёдел. Если же кому-то и случается поймать шальную стрелу меж лопаток – каждому понятно, что этот благочестивый человек пожадничал, сделал недостаточно щедрое пожертвование вайделотам и кривам, отправляясь в поход.
Но, в отличие от бессмертной Рощи и почти бессмертных Древ, Девы не вечны. Их служение ограничено сроком обычной человеческой жизни. Души Дев, переселяясь в Блаженную Страну По Ту Сторону Мира, сохраняют связь со своими земными телами, черпая в них силы для своего служения. Тела их, лишённые душ, тихо живут в Чертоге Теней в глубине Рощи, окружённые бережной заботой вайделотов и вайдилесс. Когда-то Кривайто и сам выполнял эту трудную, но почётную работу – кормил их, мыл, убирал нечистоты, расчёсывал волосы… Обычно эти телесные тени пребывали в бесстрастной отрешённости, безвольно подчиняясь своим неустанным нянькам, но иногда – когда душа одной из Дев на время соединялась с прежним телом, чтобы зачерпнуть немного силы – тело впадало в Священное Неистовство – приходилось всё время быть начеку, чтобы вовремя придти на помощь и не дать бьющемуся телу себе навредить.
Но как бы о них ни заботились, тела вечно-юных Дев, как и всё бренное – стареют, и в конце концов – умирают. Что происходит при этом с душой Девы – остаётся ли она жить в Роще, перейдя в какое-то иное качество, или, закончив своё служение, отправляется свободно странствовать по Блаженной Стране – тайна, неизвестная никому из живущих. Кривайто не сомневался, что дальнейшая участь этих душ – столь же сладостна и почётна, как и их служение Роще.
Три луны назад это случилось вновь – одна из Дев завершила служение и отправилась в дальнейший, неведомый смертным путь. Теперь одна из дочерей Надравии, откуда по традиции избирались Девы Рощи, должна была занять её место.
За долгую жизнь Кривайто такое случалось много раз. Но проводить этот обряд самому ему довелось лишь дважды. А до того - один или два раза он помогал провести обряд прежнему Кривайто. Один или два… Кривайто погрузился в не самые приятные воспоминания. Первое посвящение Девы, с которым он помогал своему предшественнику, прошло лучше некуда. А вот второе – закончилось так, что хуже не бывает. Девушка не выдержала напряжения и умерла. Куда отправилась её душа – никто не знает, но явно не туда, куда следовало. А тело – вместо Чертога Теней отправилось на погребальный костёр.
Возможно, прежний Кривайто ошибся, выбрав слишком слабую девушку. Он был очень стар и мог уже не «слышать» подсказок Игдриса. А может быть, старый Кривайто перестарался, проводя обряд. Он вообще был увлекающийся человек. Неудача сломила старика. Он отказался принимать пищу и покинул Мир, не увидев следующей полной луны. А новому Кривайто пришлось начинать с проведения этого сложнейшего обряда, после ужаса, который он пережил, участвуя в прошлой попытке. Он с особенным тщанием подошёл к выбору новой девушки. И был особенно осторожен при проведении самого обряда. Возможно поэтому, обряд проходил необычно долго. Он измучил девушку, себя и помогавших ему криво, но душа девы никак не желала покидать тело и отправляться, куда надлежит. Тогда он воззвал к Игдрису. И Великий Дуб ответил на призыв. Новоиспечённый Кривайто почувствовал прилив силы и спокойной уверенности, его движения стали так отточены, словно он проводил этот обряд десятки раз. Вскоре всё благополучно завершилось. В следующий раз обряд прошёл гораздо легче. Кривайто был уверен, что и сейчас не оплошает, но смутная тревога всё-же клубилась в тёмных уголках его души, словно сквозняк, проникший сквозь плохо закрытые ставни и слегка колеблющий пламя свечи. Он оглянулся на Игдриса, ища его безмолвной поддержки. Как и всегда, поднявшись взглядом по исполинскому стволу, уходящему, казалось, под облака, он почувствовал прилив силы и спокойствия.
Палец Кривайто, украшенный тяжёлым оловянным перстнем с большим янтарём, указал на двух заранее выбранных криво. Они помогали ему в прошлый раз и справились наилучшим образом. Кривайто развернулся и скрылся за завесой.
Завесы Видевута – большие куски ткани, расшитые изображениями богов и древних кунигсов, висели на окруживших подножье Великого Дуба шестах, отгораживая от мира Сердце Рощи – средоточие испепеляющей мощи Игдриса. Между завесами и толстым, восемнадцати локтей в обхвате, стволом, шёл идущий по кругу коридор, шириной локтя в четыре. Здесь - каждый в своём дупле - жили Добрые Боги.
Увидев входящую в Святилище следом за Кривайто хихикающую девушку в сопровождении двух серьёзных и напряжённых криво, Перкуно, висящий вниз головой в своём дупле, подмигнул ей единственным глазом и гнусно ухмыльнулся. Старый развратник необычайно любил зрелища, подобные тому, что ожидало его в ближайшие часы. Ему вообще нравились девушки, особенно - обнажённые. Кривайто опустил пальцы в чашу с кровью свежезаколотого козлёнка и щедро намазал ей губы Бога. Перкуно тут же облизнулся и довольно зачмокал. Его следовало ублажить в первую очередь – Перкуно охранял границу Мира Живых и Блаженной Страны, только от него зависело – откроется эта граница или останется закрытой, несмотря на все усилия.
Кривайто подошёл к следующему дуплу. Потримпо, Бог Жизни и Плодородия, стоял в углу своего жилища, спиной к гостям, и, по-своему обыкновению, рукоблудничал. Его верная подруга – Чёрная Змея, свернувшись в клубочек, мирно спала. Повинуясь жесту Кривайто, один из криво налил в блюдце молоко и поставил перед Змеёй. Она сразу проснулась, сунула голову в блюдце и стала пить. Чтобы умилостивить Потримпо, этого, чаще всего, было достаточно. Потримпо щедр и бескорыстен как сама жизнь.
Патолло, Бог Смерти, обитавший в третьем дупле, грустил и печалился, оперев уродливую голову на мохнатую ручонку. Горка черепов – человека, коня и быка – сложенная в середине его жилища, служила Богу подставкой для локтя. Вот уже три года, как не случилось ни одной войны, ни одного самого завалящего набега. Запасы христиан, которых криво время от времени приносили в жертву Богу Смерти, чтобы утешить своего маленького любимца, кончились ещё год назад. Во время этих жертвоприношений Патолло плясал и молотил по своим черепам как по барабанам, выбивая прихотливые синкопы. Он радостно вопил, прыгал, время от времени ударяясь головой о низкий потолок дупла, но это ничуть ему ни мешало. Сегодня утешить Патолло Кривайто было нечем. Козлята тут не помогут. Кривайто подумал, что на ближайшем собрании зупанов придётся поставить вопрос ребром – сказать кунигсам, что они совсем залежались на печках и так жить нельзя.
Ложе Девы – тяжёлое, сколоченное из дубовых брусьев, перегородило коридор между завесой и стволом. Обычно оно стояло на торце, прислонённое к стволу – чтобы не приходилось всё время прыгать через него во время обычных, ежедневных обрядов. Теперь, опущенное на ножки, застеленное медвежьей шкурой – оно полностью перегораживало проход. Криво освободили Деву от одеяния и уложили на Ложе – ногами, естественно, к Игдрису. Соитие Девы с Великим Дубом было тайным смыслом обряда. Именно это будет происходить По Ту Сторону, пока здесь, в Мире Живых, Кривайто с избранными криво будут выполнять предписанные обрядом магические действия, чтобы в конце концов, Возлюбленная Игдриса покинула земное тело и осталась в Блаженной Стране со своим Священным Супругом.
Мягкими ремешками Криво привязывали слабо отбивающуюся Деву к её дубовому ложу. Это было не так просто, как могло бы показаться какому-нибудь юному, нетерпеливому витингису, не желающему дожидаться, пока непослушная пленница привыкнет к тому, что этот разбойник – её муж. Деву нужно не только надёжно закрепить и обездвижить, оставив доступным всё, что могло понадобиться для обряда, но и позаботиться, чтобы Деве в этих путах было легко и удобно, чтобы кровь её свободно бежала по жилам, а мышцы оставались спокойны и расслаблены, по-крайней мере - до тех пор, пока спокойна сама Дева. Впрочем, Ложе Девы было сделано так, чтобы как можно облегчить эту задачу. Вскоре руки и ноги Девы были привязаны к углам Ложа, вся она была растянута между ними - но не как шкурка бобра, сохнущая на распорках - а именно так, как следует, чтобы девушка была беспомощной, но в остальном – ничуть не стеснённой.
Теперь криво усердно умащали Деву коноплянным маслом, стараясь, чтобы каждый участок её тела был должным образом умаслен. Когда они касались особо чувствительных мест, Дева хихикала и подёргивала привязанными руками и ногами. Кривайто улыбнулся. Они с Игдрисом не ошиблись – Деву наполняла не только здоровая сила, но и страсть – то, без чего Девой Рощи стать нельзя.
Кривайто опустился на колени подле Девы и обратился мыслями к Великому Дубу. Он представил, как По Ту Сторону Игдрис также приблизился к Деве и вот-вот нежно коснётся её своими ветвями. Пальцы Кривайто коснулись боков девушки и медленно прочертили волнистые, местами завивающиеся в кольца, линии от чресел до сгибов локтей. Глаза Девы округлились, она глубоко вдохнула и замерла, не в силах выдохнуть… Пальцы Кривайто пустились в обратный путь – столь же неторопливый и ещё более извилистый, по внутренним сторонам плечей, приближаясь к подмышкам, которые Кривайто намеревался покрыть настоящими узорами. И в это время криво, присев у ног девушки, коснулись пальцами её напряжённых стоп… Дева зажмурилась и издала визг, взлетевший до самой макушки Игдриса.
Три вайделота, неподвижно стоящие на прежнем месте, поднесли к губам триубасы и пропели – грозно, тревожно, стонуще… Обряд начался.
Читайте в следующей главе:
цитата:
Там, где теперь колосятся хлеба – завтра зашумят дубравы!
Сообщение: 1095
Зарегистрирован: 23.09.08
Откуда: Россия, Мой адрес - не дом, и не улица)))
Рейтинг:
6
Отправлено: 04.12.16 23:58. Заголовок: А мне понравилось. К..
А мне понравилось. Конечно, начало - это только начало (книжный опыт приучил относиться с осторожностью к стартовым интригующим обещаниям - слишком уж часто они заканчивались ничем), но пока - неплохо.
Аналогии налицо. Только оттенки разные. И там, и здесь всё зелёное. Но в "Весеннем даре" - зелень солнца сквозь листву, юность мира, а здесь - мрачные сумерки лесных богов, последние друиды в последнем языческом уголке Европы.
Это, как читатель и сам понял, Пруссия, за сотню лет до тевтонского завоевания. Пришлось почитать литературу по язычеству балтов. Кстати, у меня есть серьёзная ошибка в реконструкции прусского языческого сознания. Речь не о щекотливых обрядах. Подробности прусско-литовских языческих обрядов малоизвестны и как раз в этом плане можно безнаказанно фантазировать в своё удовольствие))) Ошибка в интерпретации представлений о загробной жизни. Балты верили в реинкарнацию, у них не было Загробного Мира, моей Блаженной Страны По Ту Сторону. Я не стал исправлять, посчитав ошибку допустимой. Поскольку заметить и обломаться может только специалист.
Впрочем, как не очень трудно догадаться, это - всего лишь интродукция.
Wilka пишет:
цитата:
Не остановить бегущего бизона
Я бы и рад. Но так разбежался, что никак.
Ickis пишет:
цитата:
33 главы - тот случай, когда глав будет больше, чем читателей.
А кто писал о неимоверном поголовье тематического читателя? Чуть ли не о трёх сотнях? А я не верил. И не верю. В наше весёлое время, при чудовищном перепроизводстве контента - ситуация, когда читателей текста больше, чем авторов (а в нашем случае автор один), это уже успех. Значительную часть текстов (в том числе на нашем ресурсе) не читают даже их авторы (судя по отсутствию элементарной корректуры). Кроме того, я - участник самодеятельной рок-группы. Для меня совершенно привычно и естественно, когда в зале сидят 10-15 музыкантов, ожидающих своей очереди, 5-6 подружек музыкантов и 2-3 просто зрителя (которых ты тоже знаешь как облупленных и сам купил им билеты). Я не избалованный.
Отправлено: 07.12.16 09:37. Заголовок: Глава 2. Песни Дрозда.
Глава 2. Песни Дрозда.
ОРТ-4. Крэзи-учёный/Дева.
цитата:
На дальних окраинах Южных земель в битву вступают всё новые... отодвигается всё дальше и дальше на юг... победного передвижения... Большое разрыхление почвы в Северных землях ненадолго прекращено из-за отдельных и редких... Новые приёмы заболачивания дают новые обширные места для покоя и нового продвижения на... Во всех поселениях... большие победы... труд и усилия... новые отряды подруг... завтра и навсегда спокойствие и слияние...
Ботанический сад Неведомского Института Агробиологии имени И.В.Мичурина. Июнь 1940 года.
Что кофе, Леночка! Буржуазный напиток. Весьма опасный для здоровья! Кофе из желудей – вот что нужно народу! А в корнях дубов мы будем разводить трюфели. В промышленных масштабах. Вы когда-нибудь пробовали трюфели, Леночка? Поверьте, это божественно! Ах, молодость! Конференция в Ливорно! Сколько воспоминаний! Проходите… Это и есть теплица номер восемь… А вот и наши дубки! Леночка, знакомьтесь! Они совсем молодые, семь-восемь месяцев. А какие уже крепыши! Жёлуди я привёз из Беловежской Пущи, в конце осени. Уникальные, реликтовые породы! До чего кстати пришёлся освободительный поход нашей славной Красной Армии, позволившей советской науке добраться, наконец, до этого изумительного резервата первобытной природы! Сарматский смешанный лес! Какое захватывающее сочетание слов! Поэзия науки!
Леночка, здесь, перед вами – будущее народного хозяйства. Несколько лет работы нашего института и дуб станет одной из ценнейших наших сельхозкультур! Я вам обещаю. Совсем скоро появятся первые дуб-колхозы и дуб-совхозы, производящие целые комплексы ценных продуктов. Жёлуди не только заменят кофе, они станут одним из первейших источников кормов для скота, различных пищевых концентратов! Хлеб из желудей займёт своё место на прилавках наряду с ржаным и пшеничным, а со временем – заменит их вовсе. Там, где теперь колосятся хлеба – завтра зашумят дубравы! А кора! Из неё можно производить прекрасные натуральные красители и буквально чудодейственные, Леночка, целебные препараты! Я уже не говорю про свойства самой древесины, не знающей равных в прочности и практически вечной! А винные пробки? Леночка, вы любите вино? Напрасно! В умеренных количествах оно весьма полезно. И надо-то всего-навсего решить несколько небольших проблем – главным образом, ускорить рост деревьев – чтобы крупное, зрелое дерево формировалось не за несколько десятилетий, а, скажем - для начала - в течение одной пятилетки. И можно будет пить шампанское!
Вы скажете – невозможно? Конечно! Именно этому учили вас столько лет эти замшелые сморчки в институте! Нет, Леночка! Без веры – в творческий гений советского народа, в верность наших идеалов и принципов, в безграничные возможности науки – без этой веры коммунизм не построить! И товарищ Лысенко считает также. Вы читали статьи Трофима Денисовича, Леночка? Конечно, читали! Вот где будущее биологической науки! Вот где передовые методы марксистско-ленинской селекции! Яровизация, Леночка! Я-ро-ви-за-ция! И неустанная политико-воспитательная работа с саженцами. Да будет вам известно, прелестный товарищ Звягинцева, что я ежедневно зачитываю нашим молодым дубкам выдержки из «Правды» и «Известий Советов депутатов».
И знаете? Они мне отвечают. Как? Даже не знаю. Я словно слышу в голове их голоса. Не голоса, нет! Это сложно объяснить… Я словно слышу их в своём сердце – что они чувствуют, что их волнует, о чём они мечтают, чего им не хватает для бурного роста… И, знаете что, Леночка? Эти безмолвные беседы натолкнули меня на целый ряд интереснейших рационализаций. Вот одна из них. Взгляните. Я работал над ней всю последнюю неделю. Пришлось поплотничать! Хе-хе. Пролетарскую жилку не растерял! Не хотите опробовать? Для чего он? Это… скажем так… некий… м-м-м… культиватор… ускоритель роста саженцев… Прошу вас… Присядьте здесь… Ножки положите в эти углубления… Сейчас мы закрепим их этим блоком… Что-что? Похоже на орудие средневековых пыток? Да что вы?! Какая странная аналогия… Мне не приходило в голову… Вытяните руки над головой… Сейчас мы привяжем их этим ремешком… Что же тут странного, Леночка? Это наука! Более того – наука передовая, лысенковская! «О, сколько нам открытий чудных готовит просвещенья дух! И опыт – сын ошибок трудных, и гений – парадоксов друг».
Вы, чувствуете, Леночка? Как струятся вокруг потоки энергии? Это энергия жизни! Всё живое – и мы с вами, и эти молодые дубки – рождают её, и поглощают, и обмениваются ею. Сейчас мы с вами немного интенсифицируем эти потоки… Не бойтесь. Не надо так дёргаться… Я лишь слегка касаюсь ваших прелестных, чутких рёбрышек… Самыми кончиками пальцев… Вы чувствуете? В вас бурлит молодая энергия! И бурлит уже чуть сильнее, чем минуту назад. Сейчас… Сейчас она забурлит ещё больше… Да… Мои пальцы двигаются всё быстрее… Всё сильнее впиваются они в ваши бока… Ах! Какой дивный юный смех! Да-а-а! Да-а-а! Да-а-а! Я чувствую, как закипают эти потоки! Вы вся пенитесь и брызжете смехом словно кипящий котёл! Потоки энергии превращаются в вихри! В ураган! Надо, Леночка, надо! Терпите! И нет здесь ничего странного! А если и есть, то это лишь видимость! Пелена неведения, застлавшая ваши прелестные глазки!
Уверяю вас, Леночка, открытия Бруно и Галилея тоже казались современникам странными. Но мы-то с вами понимаем – истинная наука требует решительно разрыва со всеми и всяческими предрассудками! Более того! Истинная наука требует жертв. Да – жертв! В этом вопросе молодые дубки были особенно категоричны и настойчивы. Безграничное самопожертвование – вот, что отличает истинного учёного от кабинетного сморчка! И вера! Вера в передовую науку!
Крепитесь, Леночка! Сейчас мы будем тестировать ваш животик. О! Прекрасно! Прекрасно! Удивительная чувствительность… и отзывчивость… Сейчас мы расстегнём вашу блузку… Так надо! Научная совесть требует повторения эксперимента на открытой коже. Так сказать – в полевых условиях… Ни за что! В том, что касается сбора экспериментальных данных, я неумолим! Не умоляйте меня, Леночка! Не надо. Поверьте, я не изверг. Изверга вы, быть может, и упросили бы. Но я учёный! Эксперимент для меня превыше всего! И вот он – желанный миг! Теперь я могу напрямую поработать с вашим пупочком… Для этого я и припас эту кисточку… Так-так-так… Леночка, постарайтесь не дёргаться… Верещать можете сколько угодно. В этой части нашего ботанического сада сейчас никого нет. Я об этом позаботился… Эмпирический опыт, Леночка, есть основа познания! И вы прекрасно знаете, как необходима тщательнейшая проверка результатов! Проверять, проверять и проверять! Сейчас мы повторим наши опыты с рёбрышками… Такими нежными, хрупкими… Этот тонкий ситец нам больше не мешает… В прошлый раз он немного нарушал чистоту эксперимента…
Леночка, ну не кричите вы так ужасно! Вы прямо сердце мне разрываете! Мне кажется, вы не до конца избавились от своих необоснованных сомнений в огромной научной ценности того, чем мы с вами заняты. Гоните сомнения, Леночка! Сомнения ведут на кривую дорожку фракционности, измены, вредительства. Сомнение – прямой путь в стан классового врага! Но вы же не из таких, товарищ Звягинцева, верно? Я изучил вашу анкету. У вас безупречное рабоче-крестьянское происхождение.
Гоните сомнения, Леночка! Верьте! Верьте в науку! А наука учит ничего на веру не принимать… Так что – отправим-ка мы свои экспериментальные щупы прощупать поверхности ваших прелестных подмышек... Да, вы не бойтесь! Щупами я называю свои пальцы. Ничего в них страшного нет. Они не кусаются. Вы не почувствуете ничего, кроме лёгкой и совершенно безвредной щекотки. Ах! Какой нежный пушок! Я роюсь у вас подмышками, Леночка, словно рачительный огородник, взрыхляющий землю на грядке для посадки каких-нибудь вкусных и полезных овощей… Вы любите, овощи, Лена? Судя по вашему весёлому виду – очень любите! Знаете, сейчас я развеселю вас ещё больше. В старину люди верили, что земля – это такая большая женщина, и пахарь, идущий за плугом, представьте себе, воображал, что он эту женщину оплодотворяет! Так и я сейчас – словно иду за плугом, бороня и вспахивая ваше чудесное тельце и намереваюсь оплодотворить его в надежде на богатый урожай!
О! Не пугайтесь, милая Леночка! Конечно, я имел в виду оплодотворить вас исключительно в фигуральном смысле! В смысле плодотворности моих научных изысканий в ваших чарующих подмышках. Ха-ха-ха-ха-ха! Я только что подумал, что если бы Земля и впрямь была подобна женщине, то мы, копошась на ней словно букашки, со своими плугами и тракторами, должно быть, причиняли бы ей невыносимую щекотку! Вот уж был бы смех космического масштаба! Другие планеты только диву бы давались – и чего это она всё хохочет, носясь по своей эллиптической орбите в плоскости эклиптики? Не над нами ли – безжизненными глыбами затвердевшего газа – она насмехается? Какая невоспитанная планета!
Минутку, товарищ Звягинцева… Мне тут подсказывают… Дубки подсказывают… Кажется, они хотят познакомиться ближе с вашими пяточками… Как вы на это посмотрите? Ах, они у вас самые щекотливые? Так тем более! Сейчас мы снимем ваши ботики… Да-да-да… Никаких больше ботиков. О-о-о! Прелестные, маленькие, румяные пяточки! Так и укусил бы, если бы не боялся причинить им какой-нибудь вред. Какая нежная кожа… Леночка! Вам есть чем гордиться! Я прямо удивляюсь, откуда при таком безукоризненно пролетарском происхождении берутся такие изысканно-аристократические ножки? Леночка, мне так приятно их касаться… А как радуются дубки! Вы себе не представляете! Ох, они у вас действительно весьма щекотливы… Какое исступление! Какое неистовство! Я и не думал, что в такой скромной девушке может таиться столько страсти!
Нет, Леночка, сломать мой культиватор вам не удастся. Запас прочности у него преизрядный. И вырвать ручки из ремешков тоже вряд ли выйдет. Узлы у меня военно-морские, надёжные. А вот ваши симпатичные пальчики на ногах придётся привязать. Вы, Леночка, очень элегантно ими извиваете, но это немножко мешает работать. Журчат ручьи-и-и, слепят лучи-и-и, и тает лёд и сердце та-а-а-ает, и даже пень в апрельский день берёзкой снова стать мечта-а-а-ает. Весёлый шмель гудит весеннюю тревогу! Кричат задорные весёлые скворцы! Кричат скворцы-ы-ы! Во все концы-ы-ы! Весна идет! Весне дорогу!
Из протокола парт-собрания на тему морального облика Дрозда Аркадия Осиповича, зав.кафедры лесного хозяйства, доктора биологических наук. 7 октября 1940 года.
Харюткина Валентина Ефимовна, зав. отдела снабжения. Что сообщить могу по существу дела? А то и сообщить, что сволочь он и террорист! Помню, дело было аккурат под праздник Первомая. Товарищ Дрозд пригласил меня к себе в кабинет, а как стала я ему сообщать разные дела со снабжением материалами опытной станции, вероломно напал, повалил на диван и полез под блузку. Я думаю – ладно, может у Аркадия Осиповича чувства ко мне пробудились, а он, подлец, как начнёт меня щекотать со всего зверства! Я, товарищи, думала – меня вот щас Кондратьевский хватит! Не утерпела я, товарищи, извернулась, да как лягну ему ногой в живот! (В зале смех, аплодисменты). Тут он скрючился, а я убежала. Но я-то – ладно, старуха, считай. (В зале смех, крики «Не прибедняйтесь, Валентина Ефимовна! Вы у нас ещё о-го-го!») Так ведь он же, гад, молоденьких аспиранток тиранить повадился, которые ему отпор дать не могут. Соорудил у себя в теплице агрегат мучительский, этих бедняжек к нему привязывал и изголялся! Вот они, страдалицы – здесь сидят, плачут. Вот что этот изверг с ними делал! Пускай сами расскажут! А я закончила!
Звягинцева Елена, аспирант, член ВЛКСМ. Пытается говорить, но из груди её рвутся одни рыдания, в зале стоит возмущённый гул, он перерастает в аплодисменты поддержки. Товарищ Звягинцева со слезами на глазах покидает трибуну.
Евсюшкина Оксана, аспирант, член ВЛКСМ. Товарищ Харюткина всё правильно сказала! Сволочь он! Половой садист! Он, когда меня к своему станку привязал и мучил, всё говорил – мол, для науки старается, что это у него эксперимент, а я должна терпеть. Но я-то видела, товарищи! В его глазах полыхали огоньки похотливого безумства! Мне, товарищи, к этому добавить нечего!
Председатель: Товарищ Дрозд, что можете сказать в своё оправдание?
Дрозд А.О.: Меня неправильно поняли! Я проводил важные научные эксперименты! Товарищ Лысенко… (В зале угрожающий гул. Дрозд испуганно смолкает).
Председатель: Хватит нам ариетки петь, товарищ Дрозд. Спеты ваши ариетки. Вношу предложение. Исключить Дрозда из партии, освободить от занимаемой должности, отправить для обследования в психиатрическую лечебницу, поставить диагноз «Психопатоидный антисоциалистический психоз, отягощённый острым вейсманизмом-морганизмом» и приговорить к длительному сроку лечения мозга электрическими разрядами. (В зале бурные, продолжительные аплодисменты).
Сообщение: 233
Зарегистрирован: 24.10.11
Откуда: Россия, Москва
Рейтинг:
0
Отправлено: 09.12.16 19:55. Заголовок: Глава хорошая, прият..
Глава хорошая, приятная, но внесу нотку критики в плане формата эмммм как же назвать верно... ну допустим формата печати: когда текст монолитен, а шрифт не очень крупный, то строчки начинают сливаться, как вариант попробовать слишком большой абзац искусственно разбить на подабзацы.
Отправлено: 10.12.16 01:42. Заголовок: svs пишет: когда тек..
svs пишет:
цитата:
когда текст монолитен, а шрифт не очень крупный, то строчки начинают сливаться
Переделал. Кажется, так действительно лучше. Там был монолог, оформленный как прямая речь, что не предполагает разбивку на абзацы. Но, подумав, я понял, что в данном случае ничего не мешает от прямой речи отказаться. Спасибо за ценное предложение!
Отправлено: 13.12.16 16:35. Заголовок: Что ты вообще за чел..
Что ты вообще за человек, если тебе доставляет удовольствие писать отвратительные вещи, и выдавать их за произведения о щекотке?!
цитата:
Первое посвящение Девы, с которым он помогал своему предшественнику, прошло лучше некуда. А вот второе – закончилось так, что хуже не бывает. Девушка не выдержала напряжения и умерла. Куда отправилась её душа – никто не знает, но явно не туда, куда следовало. А тело – вместо Чертога Теней отправилось на погребальный костёр.
цитата:
Запасы христиан, которых криво время от времени приносили в жертву Богу Смерти, чтобы утешить своего маленького любимца, кончились ещё год назад.
цитата:
Сами же благочестивые люди почти всегда возвращаются из набегов на чужеземцев живыми, здоровыми, с полными сумами добра и красивыми пленницами поперёк сёдел.
цитата:
Мягкими ремешками Криво привязывали слабо отбивающуюся Деву к её дубовому ложу. Это было не так просто, как могло бы показаться какому-нибудь юному, нетерпеливому витингису, не желающему дожидаться, пока непослушная пленница привыкнет к тому, что этот разбойник – её муж.
Это, вообще, нормально?!!!!!!!!!!!! Тебя это умиляет?!!!!!!!!!!!!!!
(Других посетителей тоже.)
цитата:
А мне понравилось. Конечно, начало - это только начало (книжный опыт приучил относиться с осторожностью к стартовым интригующим обещаниям - слишком уж часто они заканчивались ничем), но пока - неплохо.
цитата:
Красота! И да, я тоже "Весенний Дар" вспомнил
Ну раз для вас нет ничего приятнее историй про набеги, похищения, щекотания до смерти и принесения в жертву христиан!!!!!!!!!!!..
цитата:
Это, как читатель и сам понял, Пруссия, за сотню лет до тевтонского завоевания.
Изо всех возможностей ты выбрал именно отвратительную историю про язычников!!!!
цитата:
Невозможно обеспечить 100%-ю раскрываемость темы без тяжёлого ущерба для логической цельности и психологической достоверности сюжета. В некоторых случаях я сознательно пренебрегал явной возможностью тематического развития эпизода, чтобы не разрушить хрупкий баланс между жаждой темы и «правдой характеров».
А зачем тогда писать такие эпизоды?! Это мейнстрим, или тематические произведения?!
цитата:
В наше весёлое время, при чудовищном перепроизводстве контента
При чудовищном перепроизводстве ЧУДОВИЩНОГО контента!!!!!! Хоть бы кто сочинил хорошее произведение...
Отправлено: 13.12.16 17:19. Заголовок: Видимо, по нижележащ..
Видимо, по нижележащему "Самоцвету" вообще не нашлось комментариев, ЫЫЫЫЫ! И да, мне это, и своё, и чужое - доставляет удовольствие, и читать, и писать! И я знаю латинский язык, чтоб свободно общаться там, куда я, в конце концов попаду - в Ад, вестимо!)))
Полагаю - банальный троллинг (причём - весьма невысокого уровня); так что какие-то ответные содержательные комментарии априори бессмысленны. Предлагаю - админам очистить хорошую тему от мусора, а less53 вынести предупреждение (для начала).
Ну, или автор писанины признаётся, что неудачно пошутил, и обязуется в дальнейшем подкорректировать своё ЧЮ.
Предлагаю - админам очистить хорошую тему от мусора, а less53 вынести предупреждение (для начала).
Протестую! Человек искренне высказал своё мнение, к тому же развёрнуто, богато аргументируя цитатами. К тому же, при всей резкости, критик обходится без хамства. Он даже обошёлся без своего фирменного "будь прокляты такие авторы!" Я сам в предисловии призывал не стесняться с критикой и повторяю это теперь. Не думаю, что это троллинг. Тем более - мой. Я троллю только под своим единственным псевдонимом. Хотя подозрение понятное))) Позже обязательно отвечу критику. Мне нужно немного времени на осмысление.
Отправлено: 14.12.16 17:29. Заголовок: Этот критик уже был ..
Этот критик уже был засвечен под псевдонимом Лесси (написан латиницей); сейчас опять за старое, только под новой оболочкой. Кто-то подумал, что Трикстер таким образом поднимает себе...рейтинг?))))
Кто-то подумал, что Трикстер таким образом поднимает себе...рейтинг?))))
Вот и я тоже в непонятках... Во-первых - tricksterу (по моему скромному мнению) это и нафиг не нужно - у него и так рейтинг вот-вот пробьёт хрустальный купол небес. Во-вторых - если этот таинственный "кто-то" и выдвинул подобную идею, то сделал это в глубоком подполье и с соблюдением режима строжайшей секретности - в обсуждении и намёка не было... Откуда вообще ветер дует?..
Отправлено: 15.12.16 00:56. Заголовок: less53 пишет: Что ты..
less53 пишет:
цитата:
Что ты вообще за человек, если тебе доставляет удовольствие писать отвратительные вещи, и выдавать их за произведения о щекотке?!
Во-первых, спасибо за высказанное мнение о моём тексте. Видно, что ты его внимательно читал, а это в любом случае приятно. Жаль, что удовольствие не взаимно. Попробую изложить свои мысли в ответ на высказанную критику. Боюсь, что временами я буду скатываться в сарказм. Постарайся не обижаться. У меня нет ни малейшего намерения тебя оскорбить, но в пылу дискуссии я бываю едким.
Кажется, мы уже имели честь скрестить надувные моргенштерны на параллельном форуме. Когда ты бросил свои бульдозеры на девиант-арт. Я писал тогда, что тематическое сообщество состоит из людей, воспринимающих тему очень по-разному. Поэтому твоё раздражение в ответ на сочетание темы с жестокостью, особенно - нетематической, вполне понятно и оправданно. Для тебя такое сочетание неприемлимо. Ты так воспринимаешь тему и имеешь на это полное право. Непонятен кавалерийский пафос, с которым ты атакуешь проявления иного восприятия темы и отстаиваешь свой вариант данного полового извращения как единственно "нормальный". Другие люди, так же, как и ты, имеют право воспринимать тему по-своему. И это своё восприятие выражать. По-крайней мере, пока эти выражения не переходят границ фантазии.
Здесь, кстати, возникает интересный нюанс, который, может быть, объясняет почему эти вещи так тебя шокируют. В силу мягкости твоих тематических предпочтений, у тебя, возможно, нет отчётливой границы между сферой ФАНТАЗИЙ и сферой ЖЕЛАНИЙ. Твои фантазии - это то, что ты делаешь или хотел бы делать в реальности. Может быть, ты считаешь, что у всех остальных дело обстоит также. И если человек рисует или описывает различные ужасы, значит, он делает или хотел бы делать подобные вещи и в реальности. Тогда твоё возмущение понятно. Но на самом деле это не так. У большинства тематиков граница между фантазиями и реальными влечениями достаточно чёткая. И чем жёстче фантазии, тем чётче эта граница. Причём, дело не в том, что мы "хотели бы, но знаем, что нельзя". Мы не хотим. Точнее - мы хотим этого только в фантазиях - своих или чужих. Поэтому, не надо думать, что мы на самом деле такие изверги. Мы милые и пушистые. Просто не надо заглядывать нам в голову. И читать наши тексты.
О тематической литературе.
Ты уже понял, что я пишу не чисто тематическую литературу. Это "мейнстрим" с элементами темы. И многого другого. Насилие и жестокость, которые встречаются в моих текстах, далеко не всегда происходят из моих извращённых фантазий. Гораздо чаще они диктуются художественными задачами. Построением сюжета, прорисовкой характеров и т.п. Точно также жестокость регулярно встречается в обычной литературе. Смотри, например, "Война и мир". Я тоже плакал, когда Лиза умерла при родах. Но это же не значит, что Толстой - садист? Хотя, кто его знает, графа сраного... Будь он проклят! Впрочем, сомневаюсь, что тебе интересны все эти подробности. Полагаю, что в тематических рассказах тебе нужна чистая, беспримесная тема, которой должно быть подчинено всё остальное. Ты сторонник строго функциональной тематической литературы. В этом нет ничего плохого или оригинального. Думаю, большинство тематиков придерживается схожих взглядов. Литература - отдельно, тема - отдельно. Незачем их смешивать. Дискуссии на эту тему идут давно. В тематической литературе есть два основных направления: ТЕМАТИЧЕСКАЯ литература (где на первом месте тема) и тематическая ЛИТЕРАТУРА (где всё наоборот). Я придерживаюсь второго направления, ты явно предпочитаешь первое. Дело вкуса. Я об этом пишу, только чтобы внести ясность в вопрос о "насилии и жестокости".
Выводы и рекомендации.
Как ни жаль мне терять такого эмоционального, искреннего и словоохотливого читателя, всё же я вынужден настоятельно рекомендовать тебе не пытаться читать дальше этот текст (если вдруг тебе придёт в голову такая безумная идея). Мерзости, которые ты обнаружил в первой главе и подверг уничтожающей критике, - форменные цветочки по сравнению с тем, что будет твориться дальше. Вообще, не стоит читать моих текстов. Никаких. Они все чудовищны.
Также рекомендую не слушать советов Вилки. Она хитрая. Ей лишь бы обмануть. Милых и пушистых рассказов в тематической литературе крайне мало. Их придётся долго и мучительно искать, продираясь сквозь чертополох дикой бесчеловечности. Правда, некоторые рассказы на первый взгляд могут показаться совершенно безобидными. Но если читать внимательно - так, как ты умеешь - их изуверская сущность проявится как следы крови под ультрафиолетом.
Давай проведём эксперимент. Вот ссылка на один из самых нежных, добрых и трогательных тематических текстов. Прочитай. Вроде бы всё так невинно... Но мы-то знаем, что это одна видимость! Судите сами. Одна из героинь - русалка. То есть - утопленница. То есть - оживший труп. Автор рассказа наверняка насмотрелся этих мерзких сериалов про зомбиапокалипсис, а теперь изливает на ничего не подозревающего читателя свои гнойные ментальные выделения!
Дорогие друзья, кто смог досюда дочитать! Присоединяйтесь к нашему эксперименту! Шлите ссылки на самые безобидные, на ваш взгляд, тематические произведения. Мы с Лессом мигом разоблачим их кровожадную сущность! Хотя нет. Сюда не надо. Лучше я создам отдельную тему.
Трикстер отвечает на вопросы читателя.
less53 пишет:
цитата:
Что ты вообще за человек, если тебе доставляет удовольствие писать отвратительные вещи, и выдавать их за произведения о щекотке?!
Вопрос риторический. Ответа не требует.
цитата:
Это, вообще, нормально?!!!!!!!!!!!!
Конечно, нет! Немного странный вопрос для форума половых извращенцев.
цитата:
Тебя это умиляет?!!!!!!!!!!!!!!
А вот этот вопрос мне очень нравится! Отвечаю по пунктам.
цитата:
Девушка не выдержала напряжения и умерла.
Это трагический момент. Не умиляет.
цитата:
Запасы христиан, которых криво время от времени приносили в жертву Богу Смерти, чтобы утешить своего маленького любимца, кончились ещё год назад.
Это так называемый чёрный юмор. По-моему, очень смешно.
цитата:
Сами же благочестивые люди почти всегда возвращаются из набегов на чужеземцев живыми, здоровыми, с полными сумами добра и красивыми пленницами поперёк сёдел.
Здесь мы имеем дело с сарказмом. Высмеиваются двойные стандарты.
цитата:
Мягкими ремешками Криво привязывали слабо отбивающуюся Деву к её дубовому ложу. Это было не так просто, как могло бы показаться какому-нибудь юному, нетерпеливому витингису, не желающему дожидаться, пока непослушная пленница привыкнет к тому, что этот разбойник - её муж.
А вот это - умиляет. Местами.
цитата:
(Других посетителей тоже.)
Смотря кого. Нужно делать опросы по каждой конкретной цитате - умиляет или нет.
цитата:
Ну раз для вас нет ничего приятнее историй про набеги, похищения, щекотания до смерти и принесения в жертву христиан!!!!!!!!!!!..
Просто мы романтики.
цитата:
Изо всех возможностей ты выбрал именно отвратительную историю про язычников!!!!
Так уж вышло. Отвратительные истории про христиан и атеистов я уже писал. Вот, добрался до язычников.
цитата:
А зачем тогда писать такие эпизоды?!
Чтобы жизнь мёдом не казалась.
цитата:
Это мейнстрим, или тематические произведения?!
Немного того, немного сего...
цитата:
При чудовищном перепроизводстве ЧУДОВИЩНОГО контента!!!!!!
Святая правда!
цитата:
Хоть бы кто сочинил хорошее произведение...
Боюсь, при таких высоких стандартах ждать придётся долго.
цитата:
Если без предупреждения о содержании такие вещи, то рассказы с предупреждением вообще не стоит читать.
Я и так сильно перебираю с саморекламой. А если ещё и писать перед каждым текстом "Извращённый секс! Бесчеловечное насилие!! Адская жесть!!!" Что скажут на форуме? "Трикстер окончательно превратился в пошлого коммивояжёра!" - Вот что скажут на форуме. Но, видимо, придётся. Теперь, у меня есть благовидный повод для подобных выходок.
цитата:
Чтобы их найти, нужно перелопатить кучу тем, и каждый рассказ сперва пробежать глазами, не расслабляясь.
Это верно! Могу посоветовать искать рассказы не на форумах, а в библиотеках:
Отправлено: 15.12.16 09:35. Заголовок: Видишь, less53, как ..
Видишь, less53, как литератору не спится: накатал в полночь такую простыню ради ответа тебе) Слушай, а сделать бы проще: круто, если бы у тебя нашлось 15 минут на создание темы с описанием и перечнем рассказов, которые именно нравятся тебе (и кому-то еще), где, действительно, нет такой вот легкомысленной игры со смертями.
Отправлено: 15.12.16 13:11. Заголовок: А ещё круче было бы,..
А ещё круче было бы, если бы (не)уважаемый мною критик сам бы написал произведение по своему вкусу; можно было бы даже не выставлять свой опус сюда, на суд общественности, а тихо дрочить на него в своём укромном уголочке всю оставшуюся жизнь.
- Вот тебе и отдых на Кипре. – Капитан Поскакушкина вздохнула и перелистнула страницу дела.
- В Крыму отдохнём. На пенсии. – Майор Малдин изо всех сил старался следить за дорогой, но взгляд то и дело соскальзывал на аппетитные ножки коллеги. Весна выдалась тёплой, солнце как следует нагрело машину и Поскакушкина не постеснялась сбросить туфли, закинуть ногу на ногу, и покачивала изящной ступнёй в строгом чёрным чулке в каких-то сантиметрах от руки майора, лежащей на рычаге коробки передач. Она знала, что это его волнует. Малдин знал, что ей нравится то, что это его волнует. Этот взаимный флирт продолжался много лет – с тех пор, как они стали напарниками. Ни одна собака в Управлении никогда бы не поверила, что они так и не попробовали друг друга в постели. Но это было так. Им нравилось находиться в шаге от подобной возможности, не делая этот шаг. А может быть – они просто боялись лишиться того, что имели – боялись потерять друга в обмен на мимолётную связь. – Ну, что там? Из-за чего тебя лишили Кипра, а меня – двух недель потакания лени?
- Серия. – Поскакушкина закрыла папку и качнула ногой, коснувшись руки Малдина. – Девушки, студентки, проживали в университетском городке. Три случая.
- Маньяк? – Взгляд Малдина скользнул вверх по её лодыжке.
- Возможно. – Поскакушкина откинулась на спинку сидения и закрыла глаза. Её юбка, словно невзначай, натянулась, обнажая круглую коленку.
- Случаи-то смертельные? – Малдин перевёл взгляд на дорогу. Ближе к центру города движение оживилось.
- Нет. Все три живы. Находятся в психиатрической клинике.
- Так, может, перетрудились девчонки? Гранит науки не по зубам оказался?
- Всё может быть. – Поскакушкина закинула руки за голову. Малдин с трудом оторвал взгляд от туго натянувшейся тонкой ткани свитерка на роскошной груди капитана. – У всех девушек тяжёлый случай идиопатической кататонии. С очень необычной симптоматикой. И во всех трёх случаях эти необычные симптомы одинаковы. Ступор, перемежаемый вспышками импульсивного возбуждения с неклассифицируемыми гиперкинезами.
- А по-русски? – Усмехнулся Малдин.
Поскакушкина тоже слегка улыбнулась. Это была ещё одна игра, в которую они регулярно играли.
- Сидят, не двигаясь. Молчат. В контакт не вступают. Ни на что не реагируют. Время от времени впадают в буйство, катаются по полу, визжат, рвут на себе одежду.
- И что в этом необычного? – Спросил майор. – Ненормальные как ненормальные.
- В деталях. – Сказала Поскакушкина. – Неспециалисту трудно объяснить. Клиническая картина не типична. Нормальные ненормальные так себя не ведут. А несколько сходных между собой нетипичных случаев в одном месте, близких по времени - это Серия.
- Ну, и что? – Спросил Малдин.
- Ничего. – Сказала Поскакушкина. – Местные светила пытаются их лечить. Лоразепамом. Коновалы. Улучшений не наблюдается.
- А мы-то здесь причём? – Сказал майор. – Пригласили бы каких-нибудь других светил, по-просветлённее.
Поскакушкина открыла глаза и принялась листать дело. Восхитительная грудь вернулась в обычное состояние, спрятавшись в складках свитерка. Малдин облегчённо вздохнул и снова сосредоточился на дороге.
- Первая девушка, Баныкина Тереза Давидовна, найдена в бессознательном состоянии в парке университетского городка утром 23 февраля. Полностью обнажённая. В скорую поступил анонимный звонок… Каким-то чудом обошлось без тяжёлых обморожений…
- Вторая, Поплавская Раина Ивановна, также в бессознательном состоянии, и тоже обнажённая, обнаружена утром 24 марта на берегу пруда в том же парке, завёрнутая в старый брезент. Метрах в двухстах от места обнаружения первой девушки.
- Так там, наверное, всё рядом. Университетский городок. – Сказал Малдин.
Поскакушкина перевернула несколько страниц дела.
- А два с половиной квадратных километра не хочешь? – Сказала она.
- Ну… - Малдин наморщил лоб. – А сколько это в сотках?
- Двадцать пять тысяч.
Малдин присвистнул.
- Размахнулись…
- Вот именно. – Сказала Поскакушкина. – Близость мест обнаружения пострадавших может быть не случайной. Третья - Павлова Лариса Леонидовна. Здесь – особый случай. 22 апреля, тоже утром, найдена возле общежития, в котором проживала. Была в сознании. Забилась между стеной и мусорными баками и впадала в панику, когда к ней приближались. Главная особенность – внимание, Малдин – руки девушки были связаны за спиной.
- А вот это интересно! – Откликнулся Малдин.
- Ещё бы. – Сказала Поскакушкина, листая дело и безмятежно улыбаясь. – Майор Малдин – известный поклонник связанных девушек. Как это называется – шибарит? Или шибариец?
- Шибарюк… – Буркнул майор. – Поскакушкина, ты прекрасно знаешь, что я не смешиваю профессиональные интересы с личными.
- Ещё как знаю. – Вздохнула Поскакушкина.
- И вообще – это не по-товарищески – забираться в компьютер коллеги, когда его срочно вызвали на ковёр к начальству! А потом ещё и напоминать при каждом удобном случае…
- Малдин, не дуйся. – Поскакушкина перевернула страницу. – Развлекайся как хочешь. Ты прекрасно знаешь, что мне нет дела до твоих личных интересов.
По особому бесстрастию её лица и тона было видно, что это далеко не так.
- Голая? - Спросил Малдин.
- Что?! - Испугалась Поскакушкина.
- Третья пострадавшая. Голая, как остальные?
- Абсолютно. - Подтвердила Поскакушкина. - Общежитие находится в полукилометре от мест обнаружения первых двух пострадавших, но ноги девушки были в таком состоянии, словно она долго бежала, не разбирая дороги.
- Значит, маньяк. – Сказал Малдин.
- Следов изнасилования нет. – Сказала Поскакушкина. – Только Поплавская вступала в половой контакт в течение суток до обследования. Анализ крови аномалий не выявил. Если это маньяк, как он с ними это делает? Я допускаю, что человек может впасть в кататонию от тяжёлых пыток или вследствие длительного содержания в неволе. Но следов пыток нет. И всех девушек видели за 10-15 часов до обнаружения. Все они вели себя как обычно. Однако – тебе это особенно понравится – и у Баныкиной, и у Поплавской – следы связывания на руках и ногах.
- Секта? – Хищно предположил Малдин.
- Феликс… - Вздохнула Поскакушкина. - Почему у тебя всегда на первом месте самые экзотические версии?
- Ничего другого не приходит в голову. – Ответил Малдин. – А какие тут ещё могут быть версии? Зомбируют девиц нейро-лингвистическим программированием. В террористических целях. А у кого мозги не выдержали – выбрасывают где-попало.
- Ох, Малдин… - Поскакушкина оторвалась от перелистывания дела и взглянула на напарника. – Опять у тебя фантазия шкалит… – Она отвела взгляд от коллеги и уставилась на летящий навстречу транспарант, с которого симпатичная девушка легкомысленно обещала всё, что угодно, под 10%. - Я бы предположила, что насильник… или группа насильников применяет наркотики или подобные препараты, чтобы затуманить сознание жертвы и вызвать искусственную амнезию. А результат превосходит ожидания.
Малдин скосил глаза на Поскакушкину.
- При этом насилуют только каждую вторую. По-твоему, это – меньшая экзотика, чем мои сектанты?
- Не знаю. – Поскакушкина вернулась к перелистыванию дела. – Но я готова поставить свою гипотетическую невинность на то, что без наркотиков здесь не обошлось.
У большинства тематиков граница между фантазиями и реальными влечениями достаточно чёткая. И чем жёстче фантазии, тем чётче эта граница. Причём, дело не в том, что мы "хотели бы, но знаем, что нельзя". Мы не хотим. Точнее - мы хотим этого только в фантазиях - своих или чужих.
Я не понял, как можно хотеть в фантазии и не испытывать влечения? Зачем тогда такие фантазии?
цитата:
Это трагический момент. Не умиляет.
А зачем тогда такие моменты в произведениях, которые должны умилять тематиков?
цитата:
Просто мы романтики.
Ну если вы считаете такие вещи нормальными и романтичными...
цитата:
А вот это - умиляет. Местами.
Ну, если тебе нравятся такие вещи, и ты не видишь в этом ничего плохого...
цитата:
Судите сами. Одна из героинь - русалка. То есть - утопленница. То есть - оживший труп.
Мне больше нравится концепция, что русалки - славянские водные нимфы. Все равно в каждой местности русалок представляли себе по-своему. К слову, в Орловской губернии почему-то самые добрые русалки. Которые не только щекочут не до смерти, а даже приносят домой! (источник - Интернет, в трудах про образ русалок в фольклоре упоминалось, что это записали в Орловской губернии)
Я не понял, как можно хотеть в фантазии и не испытывать влечения? Зачем тогда такие фантазии?
А вот, кстати, этот момент мне объяснить трудно... Возможно, я не совсем прав насчёт "не хотим". Может быть, влечение всё-таки есть. Просто знаешь, что так нельзя. Конфликт влечения и нравственного чувства. И эти тёмные влечения выпускаются на волю только в фантазиях. Ведь если их совсем не отпускать, они именно в реальность прорываться станут. В неосознанных и уродливых формах. Впрочем, вопрос серьёзный. Тут бы психолога - такие вещи расшифровывать.
цитата:
А зачем тогда такие моменты в произведениях, которые должны умилять тематиков?
Боюсь, я не согласен с тем, что задача тематической литературы - "умилять читателя". Эротизм вообще во многом связан с агрессией. А тематический эротизм - и подавно. Впрочем, в данном случае речь идёт о мотиве не эротическом. Я писал об этом выше - я пишу не чисто тематические вещи. Моя задача - попытаться написать хорошую книгу, в которой, среди прочего, имелась бы и тематическая линия. Конкретно этот трагический флэшбэк нужен был для лучшего очерчивания характера героя, а главное - чтобы разрушить возможность "сказочного" восприятия текста, показать, что речь идёт о балансировании на грани жизни и смерти. И если говорить о "чернухе" - странно, что тебя больше шокировала погибшая девушка, а не участь выживших, превращённых чёрт знает во что. Мне как раз это кажется самым пугающим в этой действительно мрачной главе.
цитата:
Ну если вы считаете такие вещи нормальными и романтичными...
Не надо путать нормальное и романтичное. Это несовместимые вещи.
Неведомский Государственный Университет. Суббота, 21 мая 2016 года.
Жара в аудитории была лютой. Сквозь огромные, высокие окна солнце жгло как гиперболоид инженера Гарина. Свежий весенний ветерок уже неделю, как существовал лишь в календаре, который сам не мог понять, как его ещё не перелистнули на лето.
Я сбросила тапочки и вытянула ноги, уложив их на скамейку переднего ряда, между сидевшими там Юриком Мартовым и Максиком Шляпниковым.
Юрик и Максик покосились на новых соседок и продолжили усердно чиркать что-то в своих тетрадях. Юрик кропотливо вырисовывал девицу с огромными грудями, а Максик – карикатуру на кропотливого Юрика. Это я выяснила чуть раньше, привстав и незаметно заглянув к ним в тетради.
Лев Кимыч расхаживал вдоль кафедры и разглагольствовал о каких-то там морфологических категориях. Смотреть на него было намного приятнее, чем вникать в его милую болтовню. Даже жара не мешала мне любоваться любимым преподавателем. Ах! Он бы, конечно придрался и сказал, что «любоваться любимым» - всё равно, что «умасливать маслянное». Мужчины ничего не понимают. Им бы только запрещать! «Нельзя», «неправильно», жышы пешы с буквой «и»… Ужасные зануды! Впрочем, спорить с ними незачем. Женщина слушает их милую болтовню, умасливая маслянное и любуясь любимым.
Пока я витала в облаках, над моими беспечными ножками сгущались чёрные тучи. Мартов и Шляпников окончили свои графические упражнения и принялись озираться в поисках новых поприщ для реализации своих творческих амбиций. Очень скоро они их нашли!
Негодяям не понадобилось слов, чтобы вступить в безмолвный сговор. Мои щиколотки внезапно оказались зажаты в тиски их ручищ. И не успела я осознать этот неприятный факт, как по моей левой подошве чиркнули пальцем. Я дёрнулась и попыталась вырвать ноги из рук этих разбойников. Не тут-то было! Пальцы прошлись по другой подошве. Я тихонько пискнула. И тут они набросились на обе ноги разом!
Я громко фыркнула и дёрнулась так, что длинная общая парта, за которой я сидела, издала тягучий и очень неприятный скрип. Лев Кимыч замолчал и уставился на меня. Мартов и Шляпников сидели, прямые, как нерукотворные столпы, и ели глазами преподавателя. Их руки, скрытые под партой, продолжали беспощадно истязать мои бедные щекотливые ножки.
Я попыталась взять себя в руки и сидеть, не двигаясь. Увы. Моего самообладания хватило секунды на две. Я снова фыркнула и захохотала в голос, стуча руками по парте. Лев Кимыч поднялся по проходу и уставился на меня сверху вниз. Я ничего не могла с собой поделать и по-прежнему предавалсь бурному веселью.
- Лисичкина? Что в моих словах так вас развеселило? – Спросил Лев Кимыч.
Вблизи он ещё красивее, чем издалека. Какие они сволочи, эти Мартов и Шляпников! Я же не могла признаться перед ним и всей аудиторией, что эти гады меня щекочут!
- Ни-ни-ни-чего! Хи-хи-хи-хи!
- О! Тогда, может быть, я так забавно выгляжу?
- Нет-нет! Что вы, Лев Кимыч! А-ха-ха-ха-ха-ха! – Заливалась я.
- Но в чём же дело? Или вы так бурно радуетесь приближающимся экзаменам?
- Я просто вспо-хи-хи-хи-вспомнила одну смешную историю! Ха-ха-ха!
- Так расскажите её нам! Я даже не сомневаюсь, что ваша история окажется намного интереснее моей лекции!
- Я не могу! Ха-ха-ха-ха-ха-ха! Она не… не… неприличная! Хихихихи!
- Знаете, Лисичкина? Может быть, вам стоит покинуть нас и предаться интимным воспоминаниям в каком-нибудь более подходящем для этого месте?
Аудитория угодливо захихикала.
- Да, Лев Кимыч! Я сейчас уйду! – Сказала я, чуть не плача.
Но ведь эти негодяи меня не отпускали! Они щекотали меня, и щекотали!
Видя, что я сижу на месте, никуда не собираюсь и продолжаю умирать от смеха, Лев Кимыч склонился ко мне и негромко – но так, чтобы слышали все – сказал:
- Лисичкина… Если вы сорвёте мне лекцию – обещаю, что экзамен по моему предмету станет для вас огромной проблемой.
Я как раз собиралась состроить самую жалобную из своих мордашек, но эти сволочи набросились на мои ноги как дикие леопарды! Я расхохоталась ему в лицо.
Аудитория полегла от сдерживаемого хохота. К счастью, мои мучители тоже не выдержали. Их хватка ослабла и я, наконец, выдернула ноги из их рук. Я вскочила и убежала, сдерживая рыдания. Мои тапочки так и остались сиротливо стоять под партой.
* * *
Я вдоволь наплакалась в месте, "подходящем для интимных воспоминаний". Мартов и Шляпников - ладно. Я их уничтожу. Но он! Как он мог при всех так надо мной издеваться?! Понятно - он испугался, что моё поведение подорвёт его жалкий авторитет... А что ещё ждать от мужчины? Я вытерла слёзки, умылась и, гордо задрав носик, вышла на улицу.
Погода была прекрасна. Она немного смягчила моё горе и бессильный гнев. Я осталась без обуви - ну и ладно. С удовольствием пройдясь босиком по травке, я уселась в тени большого старого карагача. Осмотрев себя в зеркальце, я решила, что миру совсем не обязательно догадываться о том, какие муки я испытываю, наблюдая мои трогательно припухшие глазки. Я достала косметичку и принялась наводить на себя бесстрастную красоту.
Мимо, по дорожке, бежал Алхимик. Увидев меня, он свернул на газон и направился в мою сторону. Почему Алхимик? Потому что снабжает химией весь универ.
- А! Лисичкина! Что – лекции, как всегда, прогуливаешь? – Спросил он, косясь на мои вытянутые на траве голые ноги.
- Ага… - Сказала я, продолжая подводить глазки.
- Босиком по ромашкам! Романтика! А что сессия на носу – плевать! Вот это правильный подход! Одобряю!
- Угу… - Ответила я, внимательно рассматривая себя в зеркальце.
- Кстати, Лисичкина. У меня есть для тебя хорошая новость. Даже две!
- У-у-у? – Спросила я.
- Сегодня в парке – грандиозная гулянка! Факультет химии проставляется. Для девочек с других факультетов – вход неограничен. С мальчиков трясём прайс!
- Сессия?! – Удивилась я.
- А что сессия? До неё ещё недели две! А от сессии до сессии – сама знаешь что. Пока эта байда опять не началась – надо успеть оттопыриться по полной.
- Неопровержимо. – Сказала я, немного подумав.
- Значит – придёшь? Ты же самая красивая на филфаке! Химики тебя знают, любят и ждут!
- Ну… - Задумалась я.
- Приходи-приходи! Будешь звездой программы! Диджеи и бухло – на разогрев.
- А-а-а? – Спросила я.
- А вторая новость: сегодня у меня – день халявы. Весь товар за полцены!
- Э? – Заинтересовалась я.
- Товар разнообразный. Рекомендую гвоздь сезона – «Inside Trip Magical Express»! Сносит башню всерьёз и надолго. Девушки становятся милыми и легкомысленными, а мальчики – храбрыми и настойчивыми в достижении поставленной цели. Что ещё нужно для веселья?
- Хм… - Задумалась я. Чуточку легкомысленности в предверии сессии мне не помешает…
- Так что? Берёшь?
- Дайте три. – Сказала я, не выходя из образа Эллочки Людоедки.
- Вот молодчинка! – Расплылся в улыбке Алхимик. – Держи! Только всё сразу не ешь – а то до сессии не отпустит.
Алхимик получил денежку, а я – три симпатичные таблетки, на которых было оттиснуто: «ITME». Качественно работают наши подпольные химики. Всё по фабричному!
* * *
Алхимик скрылся из виду. Какое-то время я продолжала сидеть на траве и прихорашиваться. Затем я решила, что пора пересесть на колёса и приобщиться к достижениям химического факультета. Я полюбовалась на симпатичные таблеточки и всё-таки решила для начала ограничиться одной. Избыток легкомысленности может завести меня слишком далеко.
Запив вкусняшку минералкой из маленькой бутылки, которая, по случаю жары, кстати оказалась в моей сумочке, я принялась терпеливо ждать прихода. Прошла минута. Потом ещё одна. И ещё. Никаких эффектов не наблюдалось. Неужели надо мной опять подло надругались?! Ну, что за день такой! Я встала и отправилась на вечеринку, ориентируясь по звукам музыки, далеко разносившимся по парку. До вечера было ещё далеко, но химики, как видно, не умеют ждать. Прямо как я.
У меня мелькнула мысль заскочить в общежитие, обуть что-нибудь и переодеться по-наряднее, но, оглядев себя внимательно и подумав, я решила, что сойдёт и так. На мне были шорты и майка, разрисованная тотемическими узорами – разными индейскими зверушками, водившими по мне бесконечные хороводы. Мои хорошенькие босые ножки в этом ансамбле выглядели естественным продолжением стиля «прекрасной дикарки». Для вечеринки на природе – в самый раз.
А вот, кстати, этот момент мне объяснить трудно... Возможно, я не совсем прав насчёт "не хотим". Может быть, влечение всё-таки есть. Просто знаешь, что так нельзя. Конфликт влечения и нравственного чувства.
цитата:
Не надо путать нормальное и романтичное. Это несовместимые вещи.
Значит, все-таки хотим. И раз такие вещи доставляют тебе удовольствие...
цитата:
И если говорить о "чернухе" - странно, что тебя больше шокировала погибшая девушка, а не участь выживших, превращённых чёрт знает во что. Мне как раз это кажется самым пугающим в этой действительно мрачной главе.
Меня шокировало ВСЁ (и другие главы тоже). Но не цитировать же весь рассказ, и я взял несколько первых попавшихся строк.
цитата:
самым пугающим в этой действительно мрачной главе
Или самым приятным в самой лучшей главе, которая, судя по отзывам, всем понравилась даже больше, чем "Весенний дар". :(
Лесс, честное слово - ты меня заинтриговал. Читая твои ремарки, у меня возникает ощущение, что мы вообще говорим о разных вещах. Что для тебя тиклинг - это некое весёлое времяпровождение наподобие танцев или игры в догонялки. А не сексуальная перверсия, основанная на садомазохизме.
Давай разберёмся. Во-первых, сколько тебе лет? Если меньше 16-18-ти - приношу извинения за то, что я тебе тут наплёл, и настоятельно рекомендую не заходить больше на этот форум. Для твоей же пользы. Ты просто совершенно не туда попал. И, кстати, напомню - в заголовке темы ясно написано, что текст 18+.
Если ты не ребёнок, то, похоже, мы имеем дело с каким-то совершенно новым видом интереса к щекотке. И мне искренне интересно, в чём он заключается. Ты много пишешь о том, что тебе не нравится. И почти ничего - о том, чего бы тебе хотелось. С моими гнусными влечениями мы вроде бы разобрались. А что привлекает тебя?
Я собираюсь создать тему "Каким должен быть тематический рассказ?" Можно было бы продолжить эту дискуссию там. Выдвинь, так сказать, позитивную программу - какие вещи тебе хотелось бы видеть в тематических рассказах.
Отправлено: 24.12.16 14:52. Заголовок: О чем вообще спор? О..
О чем вообще спор? Одна из функций литературы - служить некой шкатулкой куда автор складывает свои фантазии, желания и т.п. Это как витрина в музее - вот они лежат под стеклом, ты идешь мимо, и либо смотришь, интересуешься, либо проходишь мимо. Смотришь тогда, когда экспонат с чем-то резонирует в своей душе (любители все воспринимать буквально - это только очень примерная аналогия!).
Ну и потом, читать нужно осмысленно. Если автор пишет про рабов, к примеру, это вовсе не означает, что он поддерживает рабство. Если он пишет про смерть, это не значит, что он в душе садист.
Отправлено: 24.12.16 18:45. Заголовок: И почему автор долже..
И почему автор должен перед каждым оправдываться??? Его, вроде как, укоряют ещё! Я лично не собираюсь перед всякой вшой оправдываться, и мне не стыдно ни за одну свою фразу, ни за одно слово, и ни за какой мой текст!!!
Отправлено: 25.12.16 10:19. Заголовок: Это я готовлюсь м/м ..
Это я готовлюсь м/м писать, без секаса, но с массой разнородного насилия, и заранее расчищаю почву) На "вшу" обидятся те, кто себя именно этим и считает. Есть таковы?
Отправлено: 25.12.16 23:27. Заголовок: Wilka пишет: и мне н..
Wilka пишет:
цитата:
и мне не стыдно ни за одну свою фразу, ни за одно слово, и ни за какой мой текст!!!
Да, мне, в общем, тоже не стыдно. Но мне хочется понять человека, и быть понятым тоже. Я не считаю, что должен перед кем-то оправдываться. Мне просто интересно. Для писателя интерес к людям - простительная слабость)))
Отправлено: 25.12.16 23:33. Заголовок: Глава 5. Эскадрон смерти.
Глава 5. Эскадрон смерти.
ОРТ-1. Личинки/Корни.
цитата:
Так вот, по-человечески я склонен полагать, что это ярко выраженный случай раздвоения личности с вытеснением и замещением истинного "я" воображаемым "я". По-человечески же, исходя из жизненного опыта, я рекомендовал бы электрошок и флеосодержащие препараты.
- Если это наркотики - почему в крови ничего не нашли? - Спросил Малдин, направляясь к двери главврача.
- Тесты делались на наиболее распространённые вещества. А сейчас каждый день новые синтетики на рынок выбрасывают… - Поскакушкина шла следом, с интересом рассматривая наглядную агитацию косыгинских времён, украшавшую стены заведения.
- Федеральная Служба Специальных Расследований! – Молодецки гаркнул Малдин, распахивая дверь кабинета и взмахивая удостоверением как волшебной палочкой.
Седенький главврач подпрыгнул, опрокинув стул.
- Добрый день, доктор. – Улыбнулась ему вошедшая вслед за майором Поскакушкина. – Мы хотели бы встретиться с некоторыми из ваших пациентов. Павлова, Поплавская и Баныкина.
- З-з-зачем? – Спросил главврач.
- В оперативно-розыскных целях. – Сообщил Малдин, оглядывая кабинет.
- Простите… Вы, вероятно, были неверно информированы… - Психиатр поднял упавший стул и осторожно присел на самый краешек. - Перечисленные вами больные… вы присаживайтесь… находятся не в том состоянии, чтобы над ними были возможны… какие бы то ни было… оперативно-розыскные… мероприятия… - Последние слова доктор произнёс так, словно изрыгал ядовитых гадин.
- А вот об этом, уважаемый, позвольте судить нам! – Прервал его Малдин.
- Мы читали ваши заключения. – Лучась доброжелательностью, сказала Поскакушкина. – И прекрасно понимаем, что общение с этими пациентками довольно затруднительно. Тем не менее, мы хотели бы взглянуть на них. Возможно, нам удастся получить хоть какую-то информацию.
- Боюсь, что вы не вполне понимаете, о чём речь… – Начал главврач.
- Доктор, у меня степень по судебной психиатрии. – Прервала Поскакушкина, снова улыбнувшись. – Я знаю, что такое кататония.
- Ну, конечно! – С демоническим сарказмом воскликнул доктор. – Судебная психиатрия! Эта, с позволения сказать, прикладная дисциплина…
- Профессор, полегче! – Вмешался в дискуссию Малдин. – Вы с женщиной при исполнении разговариваете!
- Малдин, заткнись. – Сказала Поскакушкина, не переставая улыбаться доктору. – Прошу прощения за моего коллегу. Он не слишком уверенно владеет академическим стилем…
- Я заметил. – Сообщил доктор. – Да что вы можете знать о кататонии, молодые люди?! Это сложнейшее заболевание, протекающее в невообразимо разнообразных формах! А интересующие вас случаи – вообще не подпадают ни под одну известную клиническую картину!
- Картину мы нарисуем, не беспокойтесь. – Угрюмо пообещал Малдин.
- Как раз это нас и заинтересовало. – Сказала Поскакушкина, метнув гневный взгляд на майора. – Необычная симптоматика. Хотелось бы взглянуть своими глазами.
- А вы подумали, какой эффект могут оказать ваши… детективные изыскания… на течение болезни?! Ах, кому я пытаюсь что-то объяснять? Тонтон-макутам из секретной полиции!
- Малдин! – Прикрикнула Поскакушкина, упреждая возможные демарши майора в ответ на столь вопиющее проявление злостного свободомыслия.
- Извольте следовать за мной. – Ледяным голосом сказал доктор, выходя из кабинета.
- Что такое тонтон-макуты? – Шёпотом спросил Малдин, пока они шли по коридору за доктором.
- Наши коллеги с острова Гаити. – Вполголоса ответила Поскакушкина.
Шедший впереди доктор принялся что-то насвистывать, и это "что-то" определённо несло некий саркастический подтекст, но в виду полного отсутствия музыкального слуха, расшифровать эту утончённую фронду не представлялось возможным.
- Тогда ладно. – Успокоился Малдин. – Гаити – так Гаити. А то я решил, что это макаки какие-нибудь.
- Вот, господа опричники! – Любезно сказал доктор, входя в одну из палат. – Павлова Лариса. Изнемогает от жажды сотрудничать со следствием.
Палата была невелика. Единственным предметом мебели была старая железная кровать, в изголовье и изножье которой были закреплены жуткого вида ременные петли. Настоящая мечта садиста. Павлова, сгорбившись и скрестив ноги, сидела на полу, одетая в длинную рубашку и совершенно неподвижная. Застывший взгляд отрешённо тлел под путаницей закрывших лицо светлых волос.
- Она что – всегда такая? – Спросил Малдин.
Доктор в ответ ограничился выразительной пантомимой «А ведь их предупреждали!»
- Может – загипнотизируем её? – Предложил Малдин. – Тебя ведь этому учили?
На лице доктора живо отразилась мысль «Какие всё-таки бывают тупые мрази!»
- Малдин, это не тот случай. – Сказала Поскакушкина.
Она подошла к больной, присела на корточки и провела пальцем перед её глазами.
Лицо доктора отреагировало мимической композицией «Как ничтожны тридцать пять лет в психиатрии перед таким феноменальным мастерством!»
Малдин отвернулся, чтобы не видеть эти кривляния. Поскакушкина осторожно потыкала пальцем в руки и ноги девушки.
- Мышцы расслаблены. Разве при кататонии… - Она осеклась. Павлова медленно подняла взгляд и уставилась на неё. Скорее даже, сквозь неё, куда-то внутрь Поскакушкиной. Губы девушки изогнулись в странной, какой-то злой и порочной, улыбке.
- Личинки… - Прошептала она.
- Что? – Поскакушкина склонилась ближе к её губам.
- По корням… Ползают…
Внезапно её тело изогнулось в чудовищном спазме. Руки сжались в кулаки и замолотили по собственному телу. Поскакушкина едва успела отпрянуть, чтобы не получить по уху. Павлова пронзительно завизжала, опрокинулась на пол и стала бешено вертеться, катаясь из стороны в сторону.
Доктор стремительно прыгнул к дверям и ударом ладони нажал кнопку вызова, которую Малдин принял было за выключатель света. Затем он с той же неожиданной для пожилого человека прытью устремился к бьющейся в припадке девушке.
- Ну что же вы стоите? Помогайте! – Закричал он. – Она же себя покалечит!
Малдин и Поскакушкина бросились на помощь.
- На койку! Привязать! – Командовал доктор.
Павлова была высокой и крепкой девушкой, но Малдин не ожидал, что справиться с ней будет настолько тяжело. Она вертелась в руках, размахивала руками и ногами, пару раз заехав Малдину в лоб, и дико вопила:
- Червяки! Червяки! Червяки!
Доктор добавлял огонька, бегая вокруг и крича:
- Неуклюжие идиоты! Чему вас на Лубянке учат?!
Совместными усилиями они кое-как взгромоздили беснующуюся Павлову на койку, но это было только полдела. Поймать её руки и закрепить в ремнях оказалось весьма нетривиальной задачей. К счастью в это время подоспели санитары – двое амбалов в халатах, жующих что-то на ходу.
Амбалы отодвинули от койки взмокших федералов и на удивление ловко, за несколько секунд прикрутили Павлову к кровати. Малдин следил за их работой с невольным уважением.
- Готово, Ефим Борисыч! – Отрапортовал один из амбалов. – Зафиксировали в лучшем виде!
- Спасибо, голубчики. – Сказал доктор. – Что ж вы так долго-то?
- Так с обеда сорвались, бежали как угорелые, вот вам крест, Ефим Борисыч!
- Эхе-хе! Такая уж у нас работа, голубчики – ни поспать, ни покушать спокойно. – Посетовал доктор. – Ну, ступайте.
Больная не унималась – она выла, хохотала и с визгом рвалась из ремней. Поскакушкиной бросилось в глаза, как бешено извиваются пальцы её ног. Время от времени в её завывания вплеталось что-то чуть более членораздельное, но совершенно бессвязное. Поскакушкина с удивлением разобрала среди бреда цитату из Есенина.
- Не надо рая! – Дико вопила Павлова, словно страдая жестоким воспалением патриотизма.
- Бедная моя девочка… - Бормотал доктор, делая больной какую-то инъекцию. – Вот мы сейчас укольчик… Лоразепамчик введём… Хороший! Полезный! И отдохнём… Поспим…
Поскакушкиной вдруг стало ужасно стыдно. Даже Малдин выглядел растерянным.
- Ну, что, эскадрон смерти? К следующей пойдём? – Обернулся к ним доктор.
- Не стоит. – Ответила Поскакушкина. – Мы… увидели всё, что хотели. Спасибо. Простите, что помешали лечению...
Читайте в следующей главе:
цитата:
Нет ничего подлее, вероломнее и циничнее, чем щекотать ноги девушки, когда она завёрнута в ковёр!
Отправлено: 25.12.16 23:55. Заголовок: На этой оптимистичес..
На этой оптимистической ноте "сериал" уходит на новогодний перерыв. Кажется, настало время сказать пару слов о структуре романа - на случай, если читатель успел запутаться в хитросплетениях интродукций и разбегающихся сюжетных линий. Могу утешить читателя тем, что автору было не легче. У него вообще чуть мозг не взорвался. Первые две главы представляли собой некрологи прологи. Далее, в 3-й и 4-й главах, стартовали две основные сюжетные линии, которые будут развиваться параллельно и независимо, чтобы сойтись, как вы и сами догадались - в концовке. Неспроста автор присобачивает к главам эпиграфы из Стругацких - братья страшно любили такие фокусы.
Две основные сюжетные линии - "Федеральное расследование" (локализация "Секретных Материалов") и "Экспресс Ани Лисичкиной" (ремейк "Алисы в стране чудес") - будут строго чередоваться главами, за исключением последней трети романа, когда к ним добавится ещё одна, третья, сюжетная линия. Обращаю внимание читателя на особенности хронологии - действия параллельных сюжетных линий происходят в разное время. События "Расследования" предшествуют "Экспрессу", постепенно догоняя его. Поэтому обращайте внимание на даты.
Отправлено: 12.01.17 01:33. Заголовок: Глава 6. Девушка в ковре.
Глава 6. Девушка в ковре.
ОРТ-3. Химики/Дева.
цитата:
А сейчас, проформы ради, проводи-ка меня... ну, скажем... э-э... У физиков я в прошлый раз был. Проводи-ка ты меня к химикам, посмотрю, как там у них...
Занятия кончились и парк заполнили компании двоечников и двоечниц, которые, подобно мне, вместо того, чтобы спешить в общежитие – и учить, учить, учить – продвигались на звуки разухабистой долбёжки в поисках сомнительных приключений.
Химики устроили свой расколбас на отгороженной части парка – ну, да – как иначе «трясти прайс с мальчиков»? Когда-то здесь был ботанический сад, но после закрытия факультета генетики и селекции, зачётное местечко пустовало. Проход за ограду прикрывала большая палатка, очевидно, выполнявшая роль кассы. Ничего себе! Над палаткой развевался настоящий флаг с неофициальным гербом факультета химии: вставший на дыбы белый кролик с красными глазами на ядовито-зелёном поле. Перед входом в палатку химики гостеприимно развернули ковровую дорожку. Интересно, где они её спёрли? Перед палаткой помещался стенд, на котором были вывешены различные объявления, крупно накорябанные на листах ватмана. Потрудились они. Молодцы!
«Всем! Всем! Всем! Химик гуляй! Адиозный замес химическава FUCKультета па случаю светлай памяти Гея Люссака каторый аказался не гей а нармальный мужик! Ачистим память Академека в агне безумнава разгула! Всем бухать!»
Ах, вот в чём дело!
«Хочеж внутырь? Имей на руке менделеевское кальцо! Акальцовка праизводица в этой палатке. Имеюца кольца следущих типов: - Пачётный химик. - Пачётная падруга химика. - Пачётная будущая падруга химика. - Йа – никто. Первые три категореи кальцуются бесплатна. Остальные! Гатовь три сотни! Акальцысь и адтинись!»
Понятно. Надо назваться будущей подругой химика. Мало ли что там в будущем случится. Вдруг, я и в самом деле начну встречаться с каким-нибудь наследником Гей-Люссака?
«Каждая 50-я будущая падруга – специальный приз!»
Что же у них так плохо с правописанием? То, что они как слышат, так и пишут – ладно. Всё-таки – химики. Какой с них спрос? Но хоть бы в склонениях не путались!
Я ступила на красную ковровую дорожку и направилась к палатке, не подозревая, что меня ждёт коварная индейская засада. Стоило мне приблизиться к входу, как кто-то, находившийся внутри палатки, дёрнул дорожку с такой силой, что я упала и растянулась поперёк неё во весь рост. В ту же секунду на меня набросили конец дорожки и покатили, заворачивая в неё!
- Лещенко! Она точно пятидесятая? – Послышался голос одного из напавших на меня гнусных негодяев. – Мы не торопимся? Их по-моему всего штук пятнадцать прошло…
- У меня всё точно! Говорю же – пятидесятая!
Атака буйнопомешанных химиков была так внезапна, что брыкаться и вырываться я начала, когда было уже слишком поздно – я была с головой обёрнута в несколько слоёв толстой, грубой и пыльной ковровой материи, мои руки - плотно прижаты к бокам, бёдра и колени - стиснуты вместе, и наружу торчали одни голые ноги где-то с середины лодыжек. Ими-то я и брыкалась, без всякого толку. Ещё я, понятное дело, страшно ругалась. Но обдолбанных идиотов мои приглушённые проклятия ничуть не трогали.
- Ну, ладно. Как скажешь. И что теперь?
- Как что? Тащим внутрь, как договаривались. Она же приз! Победителю этой… ультрапсихолимпиады.
Кажется я недооценила способностей химиков к склонениям. И степени повреждения мозга вдыханием паров ядовитых реактивов. Всё правильно. Это я – специальный приз. А не мне, как можно было опрометчиво подумать. И меня уже упаковали для вручения неизвестному «пачётному химику». Или его «падруге». Или кто там окажется главным ультрапсихом.
- Подожди. А на стрёме кто останется?
- Хм… Сложный вопрос. Может, кого-то попросить? Постеречь, пока мы её тащим.
- Изнутри или снаружи?
- Чего снаружи?
- Этого всего.
- А! Нет! Снаружи нельзя! Ты что говоришь, Квакухин? Снаружи никого пускать нельзя! Только девок!
- Значит, надо найти кого-то изнутри.
- Чтобы найти кого-то изнутри, надо самим попасть внутрь. А кто её в это время стеречь будет? Она же распакуется и сбежит! Вон как извивается!
- Так ты же, Лещенко, пятки ей щекочешь! Вот она и извивается!
Мои пятки и правда щекотали. Сначала я старалась не обращать внимания, но надолго меня не хватило.
- Думаешь, это как-то связано? Я же ей пятки здесь щекочу, а извивается она - внутри. Что-то ты, Квакухин, путаешь.
- Лещенко. Скажи честно - ты химик или философ?
- Химик.
- Тогда прекрати взрывать мне мозг! Чёрт… Фигня какая-то… Полная безысходность и безнадёга… Это что получается – они там будут оттягиваться, а мы – здесь сидеть? День за днём, месяц за месяцем… Стеречь эту дуру и пятки ей щекотать… Депрессуха…
- Блин… И зачем мы на это только подписались?! Мы же думали – весело будет… А здесь одни пошлые пятки и всё!
Вот ведь обдолбались! Я продолжала ёрзать и извиваться, потому что мои ноги никак не оставляли в покое. Если они такие пошлые – зачем щекотать?! Как у них язык повернулся – сказать такую гадость про мои ножки? Пошлые пятки… Сами вы пошлые!
- Слушай, Лещенко. А ну их всех! Что мы – крайние? Пошли внутрь, а здесь всё как-нибудь само обойдётся и устаканится.
- Ну, я не знаю. Давай. А с этой что будем делать?
- Как что – с собой возьмём! А если кто-нибудь докопается, что мы оставили пост – скажем, что мы несём приз.
- Точно! Тогда всё будет в порядке. Мы же не можем одновременно быть внутри и снаружи – правильно?
- Правильно! Либо на стрёме стоять, либо девок в ковры заворачивать и внутрь таскать. Или то, или то. А если мы девок таскаем, значит – на стрёме кто-то другой, правильно? И можно ни о чём не беспокоиться.
- Точно! Квакухин, ты гений! Хватай её за ноги, и потащили.
- Стой, Лещенко! А как мы её внутрь потащим? Она же не окольцованая! Без кольца внутрь нельзя – забыл? Наши кольца при нас – вот, «Пачётный химик». А эта без кольца. Всё это как-то неправильно.
- А что делать? Давай её вдвоём щекотать! Может, тогда всё как-нибудь наладится?
Не надо! Мне и одного щекотуна вполне хватает для отрыва мозга!
- Лещенко! Прекрати тупить. Её кольцевать надо, а не щекотать!
Вот правильно! И вообще! Нет ничего подлее, вероломнее и циничнее, чем щекотать ноги девушки, когда она завёрнута в ковёр!
- Ты что?! Развернуть её хочешь?! Потом же фиг завернёшь!
- Да. Это проблема… Но если все увидят, что мы притащили неокольцованную девку, они мигом поймут, что на стрёме никого нет.
- Почему?
- Потому что иначе нас бы с ней не пропустили!
- Кто не пропустил?
- Тот, кто стоит на стрёме.
- А кто стоит на стрёме?
- Мы.
- А! Понятно.
- Ну, вот. Надо как-то её окольцевать.
- Зачем?
- Чтобы никто не догадался.
- Про что?
- Что нас здесь нет.
- Логично. Надо кольцевать. А как? Она же в ковре.
- В том-то и дело! Она в ковре. А мы снаружи, пятки ей щекочем.
- Ты намекаешь – надо тоже завернуться в ковры?
- Ковров больше нет.
- Засада!
- Надо что-то другое придумать.
- А если кольцо ей на ногу надеть? Какая разница – на руке, на ноге? Как думаешь, Квакухин?
- Старик… Это гениально… Как ты только до этого допёр?! В самом деле! Ноги-то у неё наружу торчат! А мы тоже как раз снаружи! Давай скорей кольцо!
- Какое? Тут нет кольца «Приз ультрапсиху». Может – «Пачётный химик»?
- Нельзя. Если бы она была химик, то была бы внутри. А она здесь. То есть, конечно, не совсем здесь – не вся. Только ноги, которые мы щекочем.
- Думаешь, это её ноги?
- А чьи?
- Ну… Мало ли…
- Нет, Лещенко! Настоящие химики – только кто весь внутри.
- А разве мы не химики?
- Химики.
- А почему тогда мы не внутри?
- Мы стоим на стрёме.
- Точно! Я забыл! Тогда, может – «Падруга химика»?
- Не. Подруги тоже все там. Лещенко! Не тупи! Давай «Пачётную будущую»!
- Ну ладно. Только какая она будущая? Будущая она будет, когда мы её всю внутрь затащим. А пока её щекотливые пятки здесь - никакая она не будущая!
- Лещенко! Молчать!
- Да я не против. Я так только – вслух размышляю…
- Да что ж она так дёргается… Лещенко! Перестань её щекотать!
- Ладно, сейчас. Слушай, Квакухин, а вот мы – в прошлом или в будущем, как ты думаешь?
- Лещенко. Я как химик химика тебя прошу – хватит. У меня и так голова сейчас взорвётся от напряжения!
- Нет, ты мне скажи! Тогда я перестану её щекотать. В прошлом? Или в будущем?
- Мы с тобой, Лещенко, одной ногой в могиле, а другой - в заднице. Так. Готово. Теперь она – законная будущая подруга. Можно тащить.
- Куда?
- Куда надо. За ноги хватай… Или нет. Давай лучше на плечо тебе её взвалим. Ты у нас здоровый… И болтать меньше будешь… Во-о-о-т так! Держи-держи! Не шатайся! А теперь – туда. Нет. Туда! Лещенко, куда прёшь?! Я говорю – туда, а ты куда?
- У-у-у… тяжёлая…
- Давай, топай. Не болтай…
От болтовни обдолбанных кретинов мой мозг тоже стало коротить. Я перестала трепыхаться и материться и на полном серьёзе размышляла о том, кто я, где, и в каком времени. Пыльный ковёр, в который я была завёрнута, ясности моим мыслям не добавлял. В какой-то момент мне показалось, что я попала в какой-то туннель и лечу по нему с огромной скоростью, а узоры ковра перед моими глазами – это стремительно несущиеся мимо письмена на стенах. Я изо всех сил пыталась успеть их прочитать. Это было ужасно важно! Только так я могла узнать, как мне выбраться отсюда и попасть туда, куда мне нужно попасть. Куда именно – тоже можно было узнать из этих буковок. Иногда я успевала прочитать отдельные слова, даже предложения, и постепенно они сложились в странную песенку, зазвучавшую в моей голове:
Там, где в кронах луч блуждает, совы в дуплах гнёзда вьют, Посреди своей дубравы - я стою, Священный Дуб. И раскинув паутину - трав, полян, кустов и древ, Нимф, русалок и сатиров - я ловлю прелестных дев.
К алтарю корней могучих волоку их нагишом - И коленопреклонённых в миг опутаю плющом. Вновь наполнят меня соком, зашумят в моих листах - Ног упругие изгибы, губ вскипающая сласть.
Жуть какая! Будто меня завернули в сценарий "Зловещих мертвецов"! Чем это, интересно, занимался в своём ботаническом саду факультет генетики и селекции? Что за генномодифицированные дубы они здесь выращивали и по ночам со студентками скрещивали? Ох, не зря этих безумцев прикрыли…
Читайте в следующей главе:
цитата:
А вдруг он её так защекотал, что она с ума сошла?!
Сообщение: 242
Зарегистрирован: 24.10.11
Откуда: Россия, Москва
Рейтинг:
0
Отправлено: 12.01.17 02:49. Заголовок: Вот только я зашел, ..
Вот только я зашел, чтобы потребовать добавки и натыкаюсь на свежую главу
Речь упоротых химиков 10 из 10
Кстати, а что за институт такой где в открытую можно занять место и непосредственно употреблять и бухать? Или территория как-то находится отдельно (аля Тимирязевский парк/пруды, только совсем без присмотра)?
Кстати, а что за институт такой где в открытую можно занять место и непосредственно употреблять и бухать? Или территория как-то находится отдельно (аля Тимирязевский парк/пруды, только совсем без присмотра)?
ВУЗ вымышленный, естественно. Прототипом послужили университетские городки из американских фильмов - где именно что парк, по которому разбросаны учебные корпуса, общежития, кафе и прочие строения. В третьей главе упоминается, что площадь университетского городка очень велика. В общем-то, мне нужно было место действия, где персонажам было бы где разгуляться. Я взял этот знакомый по фильмам американский университет с его просторными и живописными ландшафтами и соединил с отечественным ВУЗом - с его лабиринтом коридоров и множеством уютных закутков, куда не ступала нога администрации. Вот и получился такой Тимирязевский Парк Юрского Периода.
Отправлено: 19.01.17 02:25. Заголовок: Глава 7. Девушка в плаще и Горячий Перец.
Глава 7. Девушка в плаще и Горячий Перец.
ОРТ-2. Перец/Девы.
цитата:
Когда выйдет из печати его двадцатая статья, он предложит Алевтине руку и сердце, и будет отвергнут, несмотря на свои статьи, несмотря на свои широкие плечи и красивый римский нос, потому что Алевтина не терпит чистоплюев, подозревая в них (не без основания) до непонятности утончённых развратников.
Дина Хабарова, соседка Павловой по комнате в общежитии, одетая в симпатичный кожаный плащик, возникла на крыльце корпуса юридического факультета. Малдин и Поскакушкина, ожидавшие конца занятий на скамейке, поднялись и пошли ей навстречу. Тёмная шатенка, симпатичная, только слишком маленький рот немного её портил. Всё это они рассмотрели ещё на фотографии в личном деле, в деканате.
Девушка остановилась, поморщилась, сняла плащ и повесила на руку. Утром было прохладно и немного моросило, но к середине дня небо очистилось, солнце грело вовсю, и девушке в плаще стало жарко.
- Хабарова Дина Алексеевна? – Приятно улыбаясь, спросил Малдин. – Федеральная служба специальных расследований. Мы хотели бы задать пару вопросов о вашей соседке по комнате. Надеюсь, вы не против?
- Нет. – Сказала Хабарова, настороженно переводя взгляд с улыбчивого Малдина на серьёзную Поскакушкину. – Не против. Спрашивайте.
- Присядем? – Предложил Малдин, указывая на скамейку.
Он устроился справа от Хабаровой, Поскакушкина – слева.
- Какие у вас отношения? – Начал Малдин.
- Нормальные.
- Вы можете назвать Павлову своей подругой? Или вы просто соседки? – Спросила Поскакушкина.
- Ну… Трудно сказать… - Сказала Хабарова.
- Понятно. – Сказала Поскакушкина. – Как бы вы её вкратце охарактиризовали? Что она за человек?
- Ну… Обычная девчонка… Может, слегка безбашенная…
- Это как? – Поинтересовался Малдин.
- Ну, иногда странно себя вела. Клубы любит. Тусовщица.
- Она могла принимать наркотики? – Поскакушкина взяла быка за рога.
- Откуда я знаю? При мне – нет. А так – может и принимала.
- Не предполагаете – кто с ней мог так поступить? – Спросила Поскакушкина. – Может быть, у кого-то были с ней… непростые отношения?
- Не знаю…
- Как-то вы неуверенно это сказали. – Заметила Поскакушкина. – У неё есть парень? Или может быть – был?
Хабарова не отвечала. Выглядела она расстроенной.
- С Яшей она встречалась… - Тихо сказала она, наконец. – С Хайрулиным.
- Одногруппник? – Спросила Поскакушкина.
- Да. – Сказала Хабарова. – То есть, не её. Мой одногруппник.
- Дина, а до того, как начать встречаться с Павловой… Яша встречался с вами? Я угадала?
Хабарова скорбно кивнула.
- Что вы можете о нём рассказать?
- Красивый, спортивный. В волейбол играет, в университетской команде. Весёлый. Непоседливый. Всё время что-то придумывает. – Дина улыбнулась. – Всё ему надо перепробовать. Всегда ищет что-то новенькое. Наверное, поэтому к Ларисе и ушёл… Надоела я ему…
- Дина, я задам нескромный вопрос. Вы можете не отвечать. – Поскакушкина помолчала. – Это его стремление… всё перепробовать… в интимной жизни тоже проявлялось?
- Да. – Хабарова слегка покраснела. – Проявлялось.
- Игры со связыванием он вам не предлагал?
Хабарова покосилась на Малдина. Майор сорвал с клумбы цветочек и сосредоточенно его обнюхивал, делая вид, что совсем не интересуется разговором.
- Предлагал. – Тихо сказала Хабарова.
- И вы согласились? – Спросила Поскакушкина.
Хабарова снова стрельнула глазами в Малдина и кивнула.
- И часто вы с ним практиковали такие игры?
- Довольно часто.
- Он вас связывал или вы его?
Дина опять бросила взгляд на Малдина, который отвернулся к клумбе и подыскивал новый цветочек.
- Он меня.
- Дина… Он вас бил?
- Нет! Что вы! Яша не такой! – Хабарова испуганно взглянула на Поскакушкину. – Просто ему нравилось, когда я беспомощная. В полной его власти. Это просто игра была. Он ничего плохого мне не делал! Ну, щекотал иногда. – Дина улыбнулась. – Так увлекался, что остановиться не мог, пока я совсем не извизжусь. Иногда я боялась, что он так и будет щекотать, пока у меня сердце из груди не выскочит! Я очень щекотки боюсь. А он этого не понимал. Из-за этого мы иногда ссорились…
Поскакушкина сочувственно улыбалась и молчала, не мешая девушке делиться наболевшим.
- А потом я увидела его с Ларисой… - Продолжила Хабарова. – Так обидно было, просто сердце разрывалось! Я не знаю, может, он и Ларису связывал… А вдруг он её так защекотал, что она с ума сошла?!
Малдин закашлялся. Поскакушкина улыбнулась.
- Всё может быть. – Сказала она. – Но я о таких случаях не слышала. Значит, вы думаете, что произошедшее с Ларисой имеет отношение к Хайрулину?
- Ну, её же связанной нашли! – Сказала Хабарова. – Так говорят. Вот я и подумала – вдруг, это Яша?
- Когда вы её видели в последний раз? – Спросила Поскакушкина.
- В четверг, вечером. 21-го апреля.
- Где это было?
- В общежитии. Яша за ней зашёл и они вместе ушли.
Поскакушкина взглянула на Малдина. Тот поднялся со скамьи.
- Спасибо, Дина! – Сказал он. – Вы очень нам помогли. Позвольте в знак благодарности преподнести вам этот скромный букет! – Малдин вручил девушке свой урожай с дочиста разорённой клумбы.
* * *
Тренировка волейбольной команды «Горячие перцы» была в разгаре, когда Малдин и Поскакушкина появились в занятом командой зале университетского спорткомплекса и направились к тренеру, чтобы выяснить, кто из этих молодцов откликается на гордую фамилию Хайрулин. В это время один из прыгавших вокруг сетки молодых людей сорвался с места и пулей вылетел из зала.
- Стоять! – Заревел Малдин, бросаясь следом и нащупывая табельный ствол в подплечной кобуре. Поскакушкина слегка замешкалась, снимая туфли и беззвучно матерясь, но вскоре и она присоединилась к погоне, с туфелькой на каблучке в каждой руке. Оставлять их на поживу «горячим перцам» она сочла опрометчивым.
Спортивная подготовка и знание местности не слишком помогли беглецу. За ним гнались профессионалы. Вскоре Хайрулин был повержен, прижат к газону и заключён в наручники.
- Яша! – Радостно сказал Малдин, поднимая арестанта с травы и усаживая на скамейку. – У меня для тебя отличная новость! Чистосердечное признание сокращает срок наказания и смягчает бетонный пол под нарами. Не знал? Вижу, что не знал. Зато теперь – знаешь!
- А чё признаваться? Я не виноват ни в чём! – Угрюмо ответил Хайрулин.
- А! Так ты с нами просто в догонялки решил поиграть? – Ещё больше обрадовался Малдин. – Ты не представляешь, Яша, до чего мы обожаем эту игру. Особенно – товарищ капитан. Страшно любит побегать босиком. – Он кивнул на Поскакушкину, которая, присев на ту же скамейку, с озабоченным видом исследовала свои ступни. А теперь мы тебя догнали. Теперь ты – пятнашка. Ты не подумай, что я намекаю на ожидающий тебя срок и особенности взаимоотношений с сокамерниками. Просто проявляю присущее мне доброе чувство юмора.
- Вам лишь бы человека посадить. – Поделился своими мыслями Хайрулин. – Потому я и убегал. Разнюхали, что я с Лариской встречался, и теперь я у вас первый подозреваемый. А зачем второй, если и первого посадить можно?
- Это ты, Яша, верно вычислил. – Порадовался за парнишку Малдин. – Сообразительный! Сразу видно – студент юридического факультета! Первое правило расследования тяжких преступлений против женщины гласит… Капитан, заткните уши… – Малдин сделал страшное лицо. – Кто дрючил, тот и зарезал! Рифма плохая, но в 90% случаев – точная. Но ты, Хайрулин, не печалься. Если у тебя совесть чиста, бояться тебе нечего. Потому что оставшиеся 10% - все твои. Знаешь, как эти 10% называются? Не знаешь? Не проходили ещё? Называются они – алиби. Последняя твоя надежда… Где был в ночь, когда потерпевшая натерпелась?
- В общаге. Спал.
- Прямо всю ночь? С восьми вечера до восьми утра? И вахтёрша это подтвердит?
- Не всю. С часа где-то.
- А до этого?
- Гулял.
- С кем гулял?
- Один.
- А кто-нибудь видел, как ты один гуляешь?
- Не знаю.
- Паршивое у тебя алиби, Хайрулин. – Посочувствовал Малдин. – Придётся тебя сажать. Так что лучше начинай каяться. А мы с товарищем капитаном в прокуратуру маляву напишем, чтобы они над тобой особо не зверствовали. Соглашайся, Яша. Сделка что надо!
- Не в чем мне каяться. – Упрямо пробубнил Хайрулин.
На счастье студента, Поскакушкина закончила приводить в порядок ноги, убедилась, что все её пальчики на месте, обула туфельки и подсела ближе к задержанному, приступая к своим обязанностям доброго следователя.
- Расскажите о ваших отношениях с Ларисой. – Попросила она.
- Ну, отношения как отношения. Ну, секс там, да. А чё – нельзя?
- Можно, Хайрулин! Даже нужно! – Встрял Малдин. – А то – случится с девушкой беда, а следственным органам и посадить некого.
- Какие-то особенности были в ваших отношениях? – Продолжила Поскакушкина. – Я имею в виду – в интимной области?
- Да обыкновенные особенности. – Сказал Хайрулин. – Всё как у людей!
- Расскажите о ваших играх со связыванием. – Попросила Поскакушкина тоном, которым спрашивают «который час».
- Динка, змея, разболтала… – Прошипел Хайрулин. – Ну, было иногда. А чё – ролевые игры, нельзя что ли?
- Можно, Хайрулин! Можно! – Поддержал молодого человека Малдин. – И тебе приятно, и следствию легче!
- А что произошло в тот день? Точнее, в ночь на 22 апреля? – Спросила Поскакушкина.
- Не знаю. Мы с ней в тот день вообще не встречались. – Сказал Хайрулин.
- То есть, это не вы её связали?
- Раньше – было, а в тот день – нет. Мы с ней вообще расстались в тот день.
- Вы же говорили, что не встречались?
- Ну, я не в этом смысле говорил – не встречались. – Сказал Хайрулин. – Я в плане секса имел в виду. А так – да. Я к ней зашёл, пошли, говорю, гулять. Ну, пошли, а она говорит – Яша, есть разговор. Ну, и вывалила. Что, мол, расстаёмся и больше ей не звонить. Сучка. Чё её не устраивало?
- Может быть, ваши оригинальные эротические причуды? – Предположила Поскакушкина.
- Да не, это ей как раз нравилось. – Не согласился Хайрулин. – Она вообще говорила, что из-за этого со мной встречаться стала. Услышала от Динки, что я её связываю и тоже захотела. А я с Динкой-то иногда только, ну, для разнообразия сексуального. А с этой - нет, Лариска всё время так хотела.
- Так – это как? – Поинтересовалась Поскакушкина.
- Ну, как? Чтобы связанную…
- Чтобы связанную что?
- Что-что? Чтобы отдрючил! Как товарищ майор выражается…
- А ты, Хайрулин, стрелки на меня не переводи! Это не я связанную Павлову дрючил!
- А чё я перевожу – как было, так и говорю!
- Кроме секса вы с ней что-то делали? Со связанной? – Спросила Поскакушкина.
- Да, ничего не делал!
- Щекотали? – Улыбнулась Поскакушкина.
- Щекотал! А чё - нельзя?
- Можно, Яша. Щекотать можно. – Разрешил майор.
- И всё? – Спросила Поскакушкина.
- Всё. Дальше уже секс чисто. – Сказал Хайрулин. – Хотя её секс по-моему не так заводил, как… связывание и всякие там предварительные ласки, типа щекотки. Не знаю я, что ей не нравилось. Может, нашла кого другого.
- Руку во время разговора с Павловой повредили? – Спросила Поскакушкина, по-прежнему улыбаясь.
- Чего?
- Ссадины у вас на руках. Как после драки.
- А… Не… Это уже после. Когда я один остался. Врезал по дереву, с расстройства.
- Что делали потом?
- Ничего. В общагу пошёл.
- Когда вы говорили с Павловой?
- Часов в восемь.
- А в общежитие вернулись около часа ночи?
- Ну, да.
Поскакушкина подняла брови.
- То есть, после разговора с Павловой, вы в течение пяти часов гуляли один и молотили кулаками по деревьям?
- Да. А чё – нельзя?
- Можно, Яша. По деревьям – можно. – Сказал Малдин, смахивая скупую слезу.
- Есть предположения – к кому она могла от вас уйти? – Спросила Поскакушкина.
- Чё? Предположения? Не… Да мало ли к кому! Она ж не докладывала, кто у неё на примете. Может, эта знает – тусовалась с ней всё?..
- Дина Хабарова?
- Не, не Динка. С Динкой они так – соседки по комнате. У неё подруга была. По клубам тусили и всё такое…
- Всё такое – это вы про что? – Спросила Поскакушкина.
- Ну, не знаю! Просто выразился так.
- Лариса употребляла наркотики?
- Может, и употребляла. Вообще, это в её духе. Со мной-то - нет! Я же спортсмен, у нас с этим строго. Это вот у той подруги спросить, как же её… - Хайрулин задумался. - Она академ что-ли взяла… Не видно её последнее время… Имя такое идиотское, что не запомнишь… Как у Горбачёва жену звали?
- Раиса Михайловна. – Подсказал Малдин.
- Вот как-то похоже…
- Раина? Поплавская?! – Поскакушкина чуть не вскочила.
- Во-во-во! – Обрадовался Хайрулин. – Она самая! Главная оторва на факультете! Только пропала куда-то, может, домой уехала…
Поскакушкина взглянула на Малдина, давая понять, что вопросов у неё больше нет.
- Вот что, Яша. – Сказал Малдин. – Пока мы тебя освобождаем под подписку о невыезде. Вздумаешь драпать – сразу начинай сушить сухари. Если ты нам сейчас правду рассказал – мы разберёмся. А если нет – тем более.
Отправлено: 26.01.17 05:37. Заголовок: Глава 8. Королева иприта.
Глава 8. Королева иприта.
ОРТ-4. Дева/Удивительный коврик с ножками. Ненормативная лексика.
цитата:
Увеличилось содержание в атмосфере радиоактивных изотопов инертных газов, окиси углерода и кислорода, температура колебалась в пределах семидесяти пяти - ста градусов.
Ботанический сад бывшего факультета генетики и селекции. 21 мая.
Лещенко, шатаясь, волок меня на плече. От этих покачиваний меня клонило в сон и только крики Квакухина: «Куда прёшь?! Вон куда надо!» - не давали мне впасть в дрёму. Так продолжалось, пока мой дромадер не притомился. Он встал и уныло констатировал:
- Всё. Сейчас уроню.
- Лещенко! Не смей ронять ценный приз! – Завопил Квакухин. – Осталось совсем немного! Соберись!
- Уроню. – Упрямо заявил Лещенко. – И будь, что будет.
- Ладно. – Пробормотал Квакухин. - Стой пока… Только не роняй! Девчонки!
- Чё надо, б*я? – Откликнулся визгливый голос.
- Вы что там делаете?
- А чё, сука, сам не видишь? Я коктейли бодяжу, а Гадюкина с Космосом пробуют. Они у меня, б*ядь, подопытные. А вы, сука, чё - тоже хотите?
- Нет! Спасибо. Мы лучше потом. Когда ты с составом определишься. А то в прошлый раз Лещенко твоё экспериментальное пойло попробовал и чуть не умер.
- Так чешите отсюда нах!
- Обязательно! А можно мы у вас суперприз оставим? Постережёте?
- Оставляйте, чё хотите. А стеречь я ни х*ра не буду! Нашли, б*ядь, сторожиху!
- Ну, и ладно. Лещенко! Тащи её туда и там роняй! Понял?
- Ладно. – Вздохнул Лещенко и шатаясь, поволок меня – надеюсь – в правильном направлении.
- Осторожненько… - Командовал Квакухин. – Вот так…
Меня усадили на землю, оперев спиной о какую-то поверхность. Ковёр послушно согнулся под углом 90 градусов.
- Это чё, б*я, у вас за кавказская пленница? – Взвизгнул голос над моим ухом.
Это была Полина Кох, с химфака. На других факультетах эту матершинницу погнали бы уже с первого курса, а на химфаке преподы её как-то терпели. Говорили, что она химик от Бога и в лаборатории просто Сатана. Вполне возможно. Отечественному ВПК одарёныши нужны. ОМП разрабатывать с таким характером – в самый раз. Ради мирного неба над головой и не такое вытерпишь.
- Она не кавказская. – Поправил Квакухин будущую королеву иприта. – С филфака, кажется.
- А! Если с филфака – ей там, сука, самое место! Дармоеды, б*ядь!
Какие они, всё-таки, ограниченные люди - эти естествоиспытатели… Я думаю, они нам, гуманитариям, просто завидуют. Должно быть, ужасно обидно сознавать, что информационное оружие давно превзошло по эффективности весь естественно-научный арсенал. И при распиле военного бюджета самые вкусняшки достаются лингвистам, а физики-ядерщики, не говоря про несчастных химиков, дерутся под столом за объедки.
- Ну, что - мы пойдём? – Угодливо промямлил Квакухин.
- А вы, б*я, ещё здесь? На х*й! На х*й п*здуйте!
- Ой, а чьи это такие хорошенькие ножки! – Раздался ещё один женский голос, который можно было бы счесть приятным, если бы он не исходил от существа, пьянющего в хлам. Это была Лена Дюкина, которую все называли просто - Гадюкина. Быть пьянющей в хлам было для неё естественным состоянием, а не выперли её до сих пор, потому что преподы – тоже люди. И некоторые из них повадились припадать к этому источнику незатейливых удовольствий. Дюкина была довольно мила и ещё не успела как следует истаскаться. – Космуська! Иди – посмотри!
Космосом звали старого, спившегося пса, с давних пор обретавшегося при факультете химии. Люди обычно всё-таки что-то выбирают – «кому-то мил портвейн, кому милей трава» – как справедливо указывал классик. Космос сидел на всём. В этом отношении он вполне соответствовал своему необычному для пса имени.
На всех факультетах регулярно заключались пари – доживёт ли Космос до конца семестра, что казалось крайне сомнительным, учитывая радикализм проводившихся над ним экспериментов и эзотерическую углублённость трипов, в которые Космос ежедневно отправлялся по воле своих вероломных покровителей. Гринписа на них нет! Но скептики неизменно оказывались посрамлены и по окончании очередных каникул, химиков снова встречал радостный лай жаждущей опохмела псины.
В мои ноги ткнулся мокрый и холодный нос, живо свидетельствующий о непобедимом здоровье своего владельца.
- Интересно – кто там внутри? Юноша или девушка? – Продолжала интересоваться Дюкина, тот тут, то там, легонько трогая мои ноги.
- А ты чё, сука, не слышала? Это какая-то б*ядь с филфака. – Сообщила мадмуазель Кох, громыхая стеклотарой.
- Правда? Это они так сказали?
- Нет, б*я, я сама придумала.
- А может, они ошибаются? Откуда им знать?
- Гадюкина! Ну, что ты, в п*зду, за идиотка такая? Они же её туда заматывали!
- Ты думаешь?! А вдруг они этот коврик с ножками просто поймали где-нибудь? Идут, а им навстречу – коврик. Они его – хвать – и сюда притащили, чтобы всем показать, какие удивительные коврики бывают в наше время. А кто там внутри – они и не догадываются… Ах, какие миловидные маленькие ножки! Вот захочешь мимо пройти – не получится, обязательно остановишься и пощекочешь!
Ногти Дюкина отточила на совесть. Когда эти дьявольские орудия пробежались по моим подошвам, я вдрогнула всем телом и заёрзала, стараясь убрать ноги подальше от источника беспокойства. Но, когда вы завернуты в ковёр – особо не поёрзаешь.
- Гадюкина. Ты к чему всю эту х*йню несёшь, а? Ну, разверни – посмотри. Только и так всё видно. Ноги мелкие, ногти в разные цвета накрашены – типичная филологическая проб*ядь.
- Ну и что, что накрашены! – Горячо возразила Дюкина, не переставая атаковать мои бедные ножки. – В наше время юноши тоже ногти красят. Унисекс! Может, это такой миниатюрный, изнеженный молодой человек – с опрятно подстриженными локонами, длинными пушистыми ресницами и чувствительным сердцем! Ой! Смотри – он пальчики поджимает! Какая прелесть! Нет-нет-нет! Так нечестно! Сейчас мы их разожмём… И пощекочем эти пухленькие подушечки…
Я не могла больше это выносить, не фыркая и не скуля от невыносимой щекотки.
- Ой! Полина! Ты слышишь? Он смеётся! Как мило…
Дюкина терпеливо нащупывала на моих ногах особо чувствительные точки и наиболее эффективные способы воздействия на них. Я уже хохотала в голос и выгибалась вместе с ковром.
- А может, ты и права. – Согласилась Кох. – Филолог-п*дрило. Очень похоже. И верещит как свинья. П*дарчина отъявленный!
- Почему сразу п*дарчина?! – Обиделась Дюкина, ни на секунду не оставляя в покое моих ног. – Если мальчик немножко похож на девушку, это не значит, что девушки ему не нравятся! Наоборот! Это качки всякие – вот, кто геи почти поголовно. Закроются от девушек в спортзале и творят Содом. Можно к ним даже и не стучаться. Не пустят.
- Качки-то? – Откликнулась Кох. – П*дары все как один. Это ты, Дюкина, верно подметила. Видать, долго ты к ним, сука, стучалась. Если даже до тебя дошло.
Дюкина вздохнула и принялась царапать мои подошвы с удвоенной энергией. Я совсем запыхалась в своём ковре, вертясь и хохоча как сумасшедшая. Поджимать пальчики на ногах я уже не могла – они против моей воли, словно нарочно, выгибались так, чтобы Дюкиной было удобней меня щекотать.
- Давай-давай! – Подзуживала Дюкину Полина. – Щекочи защекана! Будет знать, как от женщин скрываться! Природа сотворила мужика, чтобы женщине было с кем посовокупляться. А тот, кто уклоняется от этой почётной обязанности – трус и дезертир! - Полина яростно загрохотала своими кастрюлями.
Чёртова Дюкина истязала мои ноги словно дипломированная мастерица щекотки с опытом работы в службе безопасности Хезболлы. Разоблачившая не одну резидентку Моссада. Я была близка к тому, чтобы признаться во всём – и на кого работаю, и какое у меня задание, и как я поддерживаю связь с Центром. Ещё пять минут этой пытки – и я солью всю Сеть. Всё разболтаю! Всех выдам! К счастью для Моссада, Дюкина ничего у меня и не выпытывала. Просто мучила в своё удовольствие. Из любви к искусству.
- Знаешь, Полин, я всегда мечтала, чтобы в моих руках оказался симпатичный юноша, и я могла делать с ним всё, что захочу. Например, если бы кто-то влюбился в меня так, что был бы согласен на любые сексуальные эскперименты, которые придут мне в голову! Обычно-то всё бывает наоборот… - Дюкина вздохнула. Её пальцы стремительно бегали под сводами моих стоп. Я верещала в ковёр.
- Пить надо меньше. – Буркнула Кох.
- Ты ничего не понимаешь! Пьянка здесь ни причём! Просто я такая влюбчивая. А когда я влюблена, то готова ради любимого человека на всё, что угодно! Понимаешь?
- А чё тут, б*ядь, непонятного? На тебя только поглядишь – и любому ежу сразу всё понятно. Тебя, Дюкина, на конкурс надо отправить. «Новый ё*ырь эвридэй». Ты там первое место займёшь.
- А что я могу поделать?! Сердцу не прикажешь… Моя натура переменчива как ртуть!
Пальцы Дюкиной забрались под ковёр и щекотали меня под коленками.
- Это тебе повезло. – Сказала Кох. – Ртутью раньше сифилис лечили. Зае*атая в п*зду х*етень! Жалко только – ядовитая.
- Полина… Зачем ты так грубо со мной говоришь?! Я тебя что – обидела?
- Дюкина, если ты меня, сука, обидишь, то быстро это поймёшь. Потому что тебе будет ох*енно больно. А это я тебя так – жизни бесплатно учу – от не х*й делать и большой любви.
- Правда? Ты меня любишь? – Дюкина так обрадовалась этим добрым словам, что даже щекотать меня перестала, позволив немного отдышаться. – Это так… приятно и неожиданно! А ты меня просто, как подругу, любишь или как-нибудь ещё?
- Ты, б*ядь, про что вообще п*здишь, сучка? Интересуешься, не хочу ли я вые*ать тебя этим бананом?
- Почему бананом?! – Обиделась Дюкина.
- Потому что мне твоя гонорея в п*зду не спёрлась, вот почему!
На некоторое время воцарилась тишина.
- Дюкина… Сучка драная… - Обратилась к подруге Кох. - Ты зачем е*альник руками закрыла? Плачешь, да? Поплачь, полегчает. А лучше – выпей-ка вот это!
- Фи… Ты что – чеснок туда натёрла? – Откликнулась всхлипывающая Дюкина.
- Дура! Это не чеснок.
- А что же тогда?
- Лучше тебе не знать. Пей, сука!
- Ой! А на вкус ничего! Вкусненькая шняшка… Вот только запах… Полина! Смотри! Даже Космос шарахается!
- Мда… Ладно… - Признала Кох. - Запашок мы сейчас залакируем вот этой х*етенькой…
- А что это такое? – Спросила повеселевшая Дюкина.
- Не важно. – Сказала Кох. – В малых дозах несмертельно…
- Это хорошо! – Обрадовалась Дюкина. – Нам с Космосом умирать нельзя! На ком ты тогда будешь всё испытывать?
- Найду, на ком… - Пробормотала Кох. – Вот! Готово!
Читайте в следующей главе:
цитата:
Что может быть общего у крутых девчонок и ботаников? Только порнография!
Отправлено: 26.01.17 23:32. Заголовок: Рад, что понравилось..
Рад, что понравилось! Тем более - админу))) У меня были некие опасения... Видимо, система символического "запикивания" себя оправдала.
Я уже писал, что линия Ани Лисичкиной основана на "Алисе в Стране Чудес". Это эпизод в доме Герцогини (Дюкина) с сердитой кухаркой (Полина Кох) - отсюда нецензурная лексика. Конечно, я старался, чтобы мат был колоритным и "художественным" - это лучший способ оправдать его использование.
Лещенко и Квакухин тоже из дома Герцогини:
цитата:
Вдруг из лесу выбежал ливрейный лакей и забарабанил в дверь. (Что это лакей, она решила по ливрее; если же судить по его внешности, это был просто лещ). Ему открыл другой ливрейный лакей с круглой физиономией и выпученными глазами, очень похожий на лягушонка.
Отжиги лягушонка легли в основу обкуренных диалогов из 6-й главы.
Отправлено: 02.02.17 23:21. Заголовок: Мне пришло в голову ..
Мне пришло в голову попробовать другой режим публикации. Вместо одной главы в неделю, выкладывать сразу по несколько глав, с перерывом в несколько недель. На первый взгляд - полный идиотизм, но что-то в этом есть)) Давайте попробуем в качестве эксперимента... Пишите - нравится ли вам такой вариант? Или лучше выкладывать как раньше?
Отвергнув гостеприимство ведомственного общежития МВД, ожидаемо оказавшегося гнусным притоном, населённым никогда не трезвеющими командировочными и другими насекомыми, Малдин и Поскакушкина сняли симпатичный домик с двумя спальнями в университетском мотеле с оригинальным названием «Лесная сказка». Было ясно, что изрядную часть работы им предстояло делать здесь, в университетском городке. И до полицейского управления отсюда было всего 15 минут езды. Кроме того, мотель понравился Поскакушкиной, а Малдину было всё равно.
Принявшая душ и переодетая в мохнатый розовый халатик, Поскакушкина свернулась в уютный комочек на краю огромного дивана в гостиной. Чтобы не коситься на этот комочек слишком явно, сидящий на другом конце дивана Малдин тщательно изучал надписи на своей банке пива.
- И какие у тебя впечатления? – Поинтересовалась Поскакушкина.
- Впечатления такие, что с одной стороны – у нас отличный подозреваемый с убедительным мотивом и извращёнными наклонностями. – Ответил Малдин, не отрывая глаз от банки.
- А с другой? – Спросила Поскакушкина.
- А с другой – чутьё подсказывает, что паренёк говорит правду. Туповат он, чтобы так складно врать.
- Малдин, в тебе случайно не извращенская солидарность проснулась?
- Отчасти. – Признал Малдин. – Поскольку знаю, что сами по себе извращённые наклонности не обязательно – преступные.
- Верно. – Сказала Поскакушкина. – Но, если считать, что Хайрулин не врёт, то Павлова сама имела подобные наклонности, а значит – вполне могла найти приключений на свою голову и без Хайрулина. Кроме того, вахтёр в общежитии подтвердила, что Хайрулин пришёл в час ночи и до утра не выходил. Если это он связал Павлову и что-то с ней сделал – кстати, совершенно непонятно, что – выходит, она почти всю ночь бегала по парку голая, со связанными руками. Почему её обнаружили только под утро? Здесь что-то не сходится.
- И какие выводы? – Спросил Малдин, поворачиваясь к Поскакушкиной. Она была так прелестна, что он сразу об этом пожалел.
- Надо заняться Поплавской. То, что они с Павловой подруги – на мой взгляд, самое важное из того, что мы сегодня выяснили.
Университетский Городок. Вторник, 26 апреля.
Общежитие филологического факультета оказалось трёхэтажным зданием из жёлтого кирпича. Малдин и Поскакушкина поднялись на третий этаж и прошли по коридору до комнаты 312. Малдин постучал.
- Открыто. Заходите. – Послышался девичий голос из комнаты.
- Добрый вечер. Федеральная служба специальных расследований. Вы – Аня Лисичкина? – Сказал Малдин, входя.
- Да. – Невысокая, хорошенькая как рыжий чертёнок, одетая в смешную майку с индейским орнаментом и обрезанные чуть выше колен джинсы, Лисичкина сидела на кровати и трудолюбиво накрашивала ногти на ногах. – А что вы расследуете? – Спросила она, не отрываясь от своего занятия.
- Случай с вашей бывшей соседкой, Раиной Поплавской. – Сказала Поскакушкина. – Вы куда-то собираетесь?
- Нет. – Удивилась Лисичкина, поднимая глаза.
- А для чего украшаетесь? – Улыбнулся Малдин.
- Просто. Для хорошего настроения. – Лисичкина убрала кисточку в розовый флакончик, поставила его на тумбочку, где выстроилось ещё с полдюжины таких же флакончиков разных цветов, немного подумала, выбрала изумрудный и принялась за следующий ноготок. – А что с ней случилось? – Спросила она, не поднимая глаз от своего рукоделия.
- Вы не знаете? – Удивилась Поскакушкина.
- Ну, она вроде заболела. И вся комната мне одной досталась. – Сказала Лисичкина.
- В больницу к ней не ездили? – Спросила Поскакушкина.
- Не-а. – Сказала Лисичкина.
- То есть вы не подруги. Просто соседки.
- Угу… - Промычала Лисичкина, слегка прикусывая губу для лучшего сосредоточения.
- Не возражаете, если мы присядем? – Спросил Малдин.
- Только не на кровать! – Испугалась Лисичкина. – Вы шатать её будете. Вон под столом табуретки.
- Спасибо. – Малдин поставил две табуретки против кровати и они с Поскакушкиной сели.
- Если я верно поняла – вы прожили вместе почти два года. – Сказала Поскакушкина. – Но так и не подружились. Почему?
- А мы обе рыжие. – Лисичкина поставила флакончик на тумбочку и задумалась, очевидно, выбирая следующий.
- И что? – Спросила Поскакушкина.
Лисичкина удивлённо обернулась.
- Все рыжие – стервы. – Сообщила она как о факте, совершенно очевидном. – Удивительно, как мы ещё друг друга не поубивали. – Лисичкина взяла перламутровый флакончик и занялась очередным ноготком. – Вы там скажите – если будут кого-нибудь ко мне подселять, то чтобы брюнетку.
- Почему брюнетку? – Улыбнулся Малдин.
- Они манипуляциям легче поддаются. – Ответила Лисичкина.
- Ладно. Скажем. – Малдин невольно залюбовался на прелестное дитя.
- Не знаете, с кем Поплавская могла поддерживать дружеские отношения? – Спросила Поскакушкина. – Может быть, у неё есть парень?
Лисичкина подняла глаза к потолку и ненадолго задумалась.
- С Лариской. Павловой. С юридического. А из наших – с Орловым и Гусевым. Парня вроде не было. – Сказала она, прежде чем вернуться к раскрашиванию ногтя.
- То есть, Орлов и Гусев – просто друзья? – Спросил Малдин. – Романтических отношений ни с кем из них у неё не было?
- Откуда я знаю? – Лисичкина пожала плечами. – Дружба романтическим отношениям не помеха.
- Орлов и Гусев – что они за люди? – Спросил Малдин.
- Интересно. – Сказал Малдин. – У меня создалось впечатление, что Поплавская – так сказать, «крутая девчонка»…
- Правильно. – Подтвердила Лисичкина. – Круче только я.
Малдин улыбнулся.
- Как-то не вписывается в этот образ дружба с ботаниками…
- Да все удивлялись. О чём они там всё шушукаются? – Лисичкина устроилась поудобнее и продолжила сосредоточенно красить ноготок на безымянном пальце маленькой ножки. – Что может быть общего у крутых девчонок и ботаников? Только порнография!
- Порнография? – Удивилась Поскакушкина. – В каком смысле?
- В таком смысле, что ко мне они ещё на первом курсе подкатывали. – Лисичкина закрыла флакончик, поставила на тумбочку и придирчиво оглядела свой маленький разноцветный отряд лаков для ногтей. – Предлагали сняться у них в фильме. – Выбрав бирюзовый и принявшись за ноготок на мизинце, она продолжила. – Они, конечно, клялись, что это будет высокий арт-хаус, но я всё равно отказалась. Так и сказала им – мне всё равно, высокий или средний, а в порнухе сниматься не буду.
- А к другим девушкам они не подходили? – Поинтересовалась Поскакушкина.
- А куда им было деваться? Я же отказалась. Мне даже попадался как-то их фильм. –Лисичкина подула на ногти. – И вот что я скажу! Детский сад это, а никакой не арт-хаус. Девчонки топлесс лижутся минут пятнадцать и всё. А они это ещё и продавать пытались! Смех, да и только. Хорошо, что я тогда не согласилась. Если уж в порно сниматься – так, чтобы всё по-взрослому. Чтобы краснеть не пришлось.
Лисичкина вытянула ножку в сторону Малдина, расставила пальчики и придирчиво уставилась на свои художества.
- А где они продавали свою… продукцию? – Спросила Поскакушкина, покосившись на Малдина, который, не скрывая удовольствия, таращился на рыжую стервочку.
- Ну… На каком-то сайте. Не помню. – Лисичкина вертелась на кровати, принимая разные позы, чтобы изучить расписные ноготки с разных ракурсов. – Помню только – у них ники были смешные. Блэксвон и Редгрифин. Чем меньше мозга, тем больше пафоса. Даже логотип себе нарисовали. Чёрный лебедь, сплетённый с красным грифоном в что-то вроде символа инь-ян. Ерунда какая-то!
Последнее утверждение Лисичкина адресовала самой себе. Она взяла флакон с жидкостью для снятия лака, вооружилась ваткой и принялась тщательно счищать с таким вдохновением нанесённый лак. Очевидно, выбор тонов был признан неудачным.
- Назвались бы уж сразу – Голубая Голубятня. – Вздохнула она. – Хотя студия у них как-то так и называлась…
- Не вспомните, как? – Спросила Поскакушкина.
- М-м-м-м… Что-то там с перьями… Физер, физерс… А, Физеред Рэйс! Пернатая раса.
- Как вы думаете – они всё ещё этим занимаются? – Спросила Поскакушкина.
- Вряд ли. – Лисичкина взглянула на ватку, бросила её и отщипнула новый кусочек. – Они всё-таки не совсем идиоты. Сняли пару роликов, ничего с этого не поимели и забросили. Как почти все, кто порнухой занимался.
- А вы откуда знаете? – Спросил Малдин. – Тоже занимались?
- Нет! Что вы! – Возмутилась Лисичкина. – Конечно, не занималась! Баловалась… В себя не брала, как Клинтон выражается.
Читайте в следующей главе:
цитата:
Нам, талантам, надо, сука, друг за друга держаться!
Слизни-амебы один за другим проползли мимо них, не обращая на них никакого внимания. Их оказалось всего двенадцать, и последнего, двенадцатого, Нава, не удержавшись, пнула пяткой. Слизень проворно поджал зад и задвигался скачками. Нава пришла в восторг и кинулась было догнать и пнуть еще разок, но Кандид поймал ее за одежду.
Шершавый язык Космоса коснулся моих щедро политых экспериментальным пойлом ступней. Я вздрогнула. Нет! Милый пёсик! Не надо слизывать эту гадость! Она страшно вредная! К сожалению, у животного создалось на этот счёт совершенно иное впечатление. Продукция фрёкен Кох явно пришлась ему по вкусу. Горячий язык весело забегал по моим стопам, с ходу бросив меня в щекотливую истерику.
- По-моему, твой п*дарчино сейчас того… обоссытся… - Сказала Кох. Наблюдательна, как всегда…
- Во-первых, не п*дарчино, а милый, может быть, совсем чуть-чуть бисексуальный мальчик. - Возразила Дюкина. – А во-вторых – почему сразу обоссытся? Может, он, наоборот – обкончается? Если бы меня завернули в ковёр и напустили Космуську на мои ноги, я бы точно обкончалась!
- А я в этом, сука, даже не сомневаюсь. Тебя, Дюкина, в гроб закрыть, в землю зарыть – ты и то обкончаешься. Предвкушая, как тебя некрофилы откопают и вые*ут.
- Не веришь? Ну, и зря! – Сказала Дюкина. – Налей, кстати, ещё…
- Почему не верю? Верю! Ты, Дюкина, в плане нимфомании – как я в плане химии, природный талант и самородок. За это я тебя и люблю. Нам, талантам, надо, сука, друг за друга держаться! На! Пей, Дюкина, за нашу дружбу боевую!
- Ах! Умеешь ты, Полин, вдохновить! У меня прямо слёзы на глазах выступили! Космусик! А это тебе!
Я в это время тоже заливалась слезами – только от смеха, поскольку Космос с особым тщанием слизывал с моих ног последние остатки лакомства. Дюкина щедро поделилась с ним новой порцией, от души полив ей мои извивающиеся ступни. Псина с энтузиазмом принялась за добавку под мои взвизгивания и захлёбывающийся смех.
- Был у меня один бойфренд, на эзотерике помешанный. – Продолжила Дюкина. – Он верил, что если женщина голыми ногами трогает его живот, то он через это подключается к планетарной энергии и получает Великую Силу.
- Да ты что? Дюкина? Надеюсь, ты этому Е*анько сразу всё объяснила? Какой маршруткой до диспансера п*здовать? Вижу, что не сразу…
- Конечно, не сразу! Я – девушка широких взглядов и разносторонних интересов. И вообще, он – очень интересный мужчина. Высокий, черноволосый, красивый как не знаю кто! И страшно умный. Он даже книгу обо всём этом пишет. «Путь к истине» называется. Он мне отрывки оттуда читал.
- И за что он там п*здит? – Поинтересовалась Кох.
- Про это вот про всё. Как правильно отбирать женщин и прикладывать их ноги к животу.
- Ох*ительная мудрость! Он тебя хоть ебал? Или только как компресс использовал?
Дюкина вздохнула.
- Из-за этого нам в конце концов пришлось расстаться. – Грустно сказала она. – Но поначалу мне и этого хватало! Я раза по два, по три за сеанс кончала! А ведь он с моими ногами ничего не делал, только к животу приложит и сидит, прихода ждёт. Если бы он мне их облизывал или щекотал, я бы от удовольствия умерла!
- Да уж, Дюкина. Чучело ты невъе*енное. Но не грусти. Как-нибудь я над тобой это проверну. Свяжу голую, натру вишнёвым ликёром и закрою на выходные с Космосом. Обкончаешься на всю жизнь.
- Полина… Вот ведь выдумщица! Я уже возбудилась… А можно без Космоса? Просто натри меня вишнёвым ликёром. Мне хватит, чтобы обкончаться!
Я колотилась в ковре и захлёбывалась от смеха. Космос, методически двигаясь снизу вверх, как раз добрался до пальцев.
- Без Космоса смысла нет. - Сказала Кох. - Только бухло зря изведу.
- Полин, да мне без разницы, чем ты будешь меня натирать… Если жалко ликёра, меня и "Букет Молдавии" устроит. Ради тебя я вытерплю!
- Ты-то вытерпишь, а Космос? О Космосе ты подумала?
- Полина… - Кокетничала Дюкина. - Зачем нам Космос? Я и без Космоса к любым экспериментам готова…
- Без Космоса, Дюкина, эксперименты будут радикальными. Без Космоса я тебя в лучшем случае вьетнамской звёздочкой натру. Смысла тоже мало, но хоть весело будет. Есть и другие варианты, более интересные с точки зрения биохимии, но после них тебя придётся долго лечить. А пересадка кожи в наше время – ох*енно дорогое удовольствие. Жаль.
- Нет! Полина! Звёздочкой не надо! Я с детства её ненавижу!
- Вот и хорошо! Оргазм ядрёней будет!
- Думаешь? Хм… Знаешь, Полина… Был у меня бойфренд… страшный любитель ролевых игр… тоже связывать любил… и экспериментировать. Только он с юридического. У них другие эксперименты. Я у него подследственная была… И вот - как-только я начинаю кричать: "Признаюсь! Признаюсь!" - он, представляешь, затыкает мне рот, направляет лампу прямо в глаза и говорит: "Не хотим, значит, по-хорошему…" - И как заорёт: "В молчанку играем?!" Когда он в первый раз так сделал - я кончила, как ни разу в жизни! Но потом надоело. Каждый раз одно и тоже - "Кто тебя завербовал? Где тротил?" Он сейчас с одной девушкой с медицинского встречается, Олечкой Кац. Маленькая такая, тихая, а глаза огромные, чёрные - не глаза, а кризис на Ближнем Востоке! Предложение ей сделал недавно. Нашёл свою половинку. Я так за него рада! Всё-таки пока ещё лучшим своим оргазмом ему обязана. Наверное, надо будет попробовать со звёздочкой… Вдруг и вправду ещё круче будет!
Как полезно иногда побыть завёрнутой в ковёр. Столько всего узнаёшь! Я конечно слышала, что Кац выходит за какого-то нудного хрена, а там оказывается вон какие страсти! Только вот Космос… Хотя и Космос вроде нализался… Жизнь-то налаживается.
- Ой! Наш пёсик скучает! - Ахнула Дюкина, словно прочитав мои мысли. - Сейчас мы ему ещё нальём!
Не-е-е-е-е-е-е-е-ет!!!!
- Интересная у тебя жизнь, Дюкина. Насыщенная. - Вздохнула Кох. - А у меня - одна в п*зду лаборатория.
- Полиночка! Так ведь одно другому не мешает! Только клювиком щёлкать не надо! У вас там лаборант есть, ужасно интересный. Замани его к себе в комнату. Наври, что тебе нужна его помощь в научной работе. Против мужчин это безотказно работает - когда даёшь понять, какие они умные и сильные. Они как кролики загипнотизированные становятся. Можно, что хочешь с ними делать. А после того, как ты поэкспериментируешь с ним в постели - он вообще как зомби станет. Мигом забудет, что ты не особо смахиваешь на Николь Кидман. Ты для него самая красивая будешь.
- Эх, Дюкина. Дура ты. Но всё равно - приятно иногда послушать твою тупую болтовню. На какие-то секунды начинаешь верить, что жизнь - не такая пое*ень, как на самом деле. Ладно. Бери эти бутылки и пошли. Наши там, небось, от трезвости уже на сосны лезут.
Эй! А я?! Не оставляйте меня в лапах этого зверя! Космос, не скрывая удовольствия, по третьему разу вылизывал мои ноги. Я сходила с ума от дикой щекотки. Осознав, что нахожусь во власти животного-наркомана, я забилась с удвоенной силой. Ковёр со мной внутри сполз на землю, выпрямился и катался туда-сюда, а Космос неотступно преследовал мои соблазнительно торчащие из рулона ноги. Я совсем потеряла голову и вертелась без всякого плана, но, видимо, в какой-то момент совершенно случайно покатилась туда, куда следовало. Ковёрные оковы, в которых я томилась уже минут сорок, стали слабеть, и я поняла, что нужно просто катиться в ту же сторону, пока не размотаюсь. Ещё немного – и я была на свободе! Пот лил с меня как водопады с висячих садов Семирамиды.
Первым делом я дала пинка этой гнусной твари – будет знать, как издеваться над беззащитными девушками! Космос отлетел в сторону, печально вздохнул и молча удалился восвоясии. Я огляделась и чуть не рухнула. Я была на автобусной остановке.
Во-всяком случае, это сооружение было очень на неё похоже. Только стояло оно посреди парка, в доброй сотне метров от ближайшей транспортной магистрали. Должно быть, сумасшедшие химики украли её и притащили сюда, чтобы устроить свой экспериментальный бар на природе. Повсюду вокруг стояли бутылки, мензурки и разные малопонятные приспособления, более уместные в лаборатории. А может – это генетики в незапамятные времена возвели в своём саду автобусную остановку с неизвестными, но наверняка зловещими целями? Я не долго терялась в догадках. Какая разница? Будем считать, что это скульптурно-ландшафтная композиция в стиле поп-арт. «Приехали» называется.
Осторожно выглянув наружу, я заметила вдалеке, на тропинке, две удаляющиеся фигурки – маленькой толстушки Кох и высокой, моделеобразной Дюкиной. Скатертью дорожка. Я была совершенно не расположена оставаться в этом химическом дурдоме с элементами евгенического борделя.
Осталось выбрать подходящий путь отступления. Возвращаться дорогой, которой я сюда приехала, мимо палатки, мне показалось опрометчивым. Лещенко и Квакухина легко могло переклинить в обратную сторону - вернуться и стеречь. Правда, другого ковра у них нет, но, увидев меня «внутри этого всего», они запросто могут измыслить что-нибудь похуже. Например, посадить меня в мешок. Ну уж, нет. Встречаться с этой клинической парочкой второй раз я не намерена. Во всяком случае - пока не протрезвеют. Если они вообще трезвеют когда-нибудь.
Мысль лезть через забор тоже мне не понравилась. Я лингвистка, а не гимнастка. Оставалось пробираться через бывший корпус факультета генетики. Одна его сторона была обращена к некогда ботаническому, а ныне – полоумнохимическому саду, другая – к остальной части парка. Кому досталось это здание после ликвидации злополучного факультета и как использовалось, если использовалось вообще – я не представляла, но надеялась, что какие-нибудь не до конца закрытые входы и выходы там найдутся. Слава Богу – это пока ещё Россия, страна открытых дверей и распахнутых люков.
Надежда на русский авось, как всегда, не обманула. Первая же дверца, которую я обнаружила, двигаясь вдоль стены корпуса, отворилась предо мной с благодушным скрипом. Я отважно устремилась в глубь факультетских коридоров в поисках выхода на ту сторону. Коридоры извивались, ветвились, разбегались, взлетали и ныряли на лестницы, словом – вели себя, как цепочки молекул в спирали ДНК. Генетики – они такие. Всё у них не запросто.
Читайте в следующей главе:
цитата:
Чтобы по сценарию так визжать, ВГИК надо закончить.
Отправлено: 02.02.17 23:31. Заголовок: Глава 11. Пленница сатанистов.
Глава 11. Пленница сатанистов.
ОРТ-1. Пиджинс фром Хелл представляет.
цитата:
А какое болото! Как это всё изумительно сделано - коричневая жижа с громадными белыми цветами, и блестящая скользкая шкура чья-то в тине... И крики джунглей...
- Ну, как там наши Алов и Наумов? – Малдин вошёл в кабинет, где за компьютером трудилась Поскакушкина. – Есть результаты?
- Да. Можно сказать и так. – Ответила она, не отрываясь от монитора. – Присаживайся. Тут в двух словах не перескажешь.
- Ну, судя по бесстрастному взгляду, у нас сенсация. – Потёр руки Малдин, садясь в кресло и пододвигаясь к коллеге.
- Начну с начала. – Сказала Поскакушкина. – Из трудов студии «Физеред Рэйс Продакшнс» в сети уцелела пара 10-минутных роликов двухлетней давности. Действительно детский сад. Безобидная студенческая клубничка. Девушки в масках, но, по-моему, Поплавской среди них нет.
- А мальчики в чём? – Поинтересовался Малдин.
- Никаких мальчиков. Чистая псевдолесбоэротика.
- Тоже хорошо. – Одобрил Малдин.
- Кому как. – Улыбнулась Поскакушкина. – К твоему счастью, на этом я не остановилась. Стала искать по никнеймам. Так вот, оба наших пернатых друга всплыли в связи с деятельностью другой студии, возникшей в конце прошлого года.
- Ага! – Сказал Малдин. – Орлята учатся летать!
- Вот именно. Кстати, Лисичкина угадала. Они теперь и вправду голубятня. Только не голубая. Пиджинс Фром Хелл, Голуби Ада.
- А! Так это рассказ такой. – Вспомнил Малдин. – Говарда, кажется.
- Который Лавкрафт?
- Нет. Который Роберт. Однофамилец.
- Ну-ну. Я думаю, тебе лучше самому взглянуть на то, что снимают наши голубки. Боюсь, тебе понравится.
- Не только поэтому. – Вздохнула Поскакушкина. – Ты сейчас примешься прыгать до потолка и кричать «Я же говорил – это секта». Но я с этим не согласна. Более-менее стереотипное порно с уклоном в готику.
- Белее-менее… Поскакушкина! Ты с каких пор в порнухе разбираешься?
- Профессиональный интерес. – Бесстрастно парировала Поскакушкина.
- Ну, давай уже. Не томи!
- Всего три фильма, минут по 30-40…
- Подожди! Ты их что – купила?
- Малдин! Ты в своём уме? Любое платное видео появляется в свободном доступе сразу после первой покупки.
- Да?! – Обрадовался Малдин. - Надо будет учесть! А где оно появляется?
- На торрентах, например.
- Так мы же их позакрывали!
- Малдин. Ты меня удивляешь. На каждую закрывашку всегда найдётся десять открывашек.
- А зачем тогда вся эта комедия? «Сайт закрыт по решению…»
- Комедия для народа. У нас всё для народа.
- Слушай… А где эти открывашки брать?
- Потом объясню. – Вздохнула Поскакушкина. – Есть и третья причина для радости. Главная. Смотри.
На мониторе возникла тёмная лестница. По ней в сторону камеры поднимались две фигуры в чёрных балахонах, с большими горящими чёрными свечами в руках. Когда фигуры приблизились, камера, подёргиваясь, развернулась следом за ними. Фигуры вступили в тёмный проём, ведущий в какое-то помещение, оператор двинулся следом. Из-за темноты размеры помещения было сложно оценить, но, похоже, оно было большим. Судя по звукам шагов, пол покрывала вода. Словно спеша подтвердить эту догадку, камера уткнулась в пол и заскользила над ним, демонстрируя кафельную плитку с каким-то античным орнаментом, покрытую тонким слоем воды и живописно разбросанным хламом – монетками, карандашами, старыми игрушками…
- Пытаются цитировать Тарковского. – Бесстрастно прокомментировала Поскакушкина.
- Да видно уж – одарённые ребята. – Сказал Малдин.
Камера поднялась и, всё так же подёргиваясь, устремилась вперёд, обгоняя фигуры со свечами. Впереди показался освещённый участок. Камера приблизилась. Множество горящих чёрных свечей окружало помост в форме креста, судя по всему, сооружённый из нескольких составленных столов, покрытый красной материей. На помосте была распята обнажённая девушка. Её руки и ноги были привязаны цепями к скобам на краях помоста. Девушка была очень хороша собой – высокая, стройная, с прекрасными формами. Чистая белая кожа и роскошные рыжие волосы выгодно оттеняли друг друга. Заметив приближение своих пленителей, девушка подняла голову и уставилась в камеру с выражением неописуемого ужаса.
- Не знаю, чего вы от меня хотите. Я к этому не имею никакого отношения. – Ярко-рыжий, веснушчатый паренёк вертелся на стуле, его руки каждую минуту совершали множество хаотичных движений, глаза бегали по окружающим предметам, ни на чём не задерживаясь. «Не паренёк, а огонёк.» - Подумал Малдин. – «Интересно, он всегда такой или только, когда врёт?»
- Хотите, чтобы мы обратились к экспертам? – Спросил он. – Чтобы по ай-пи вас пробили?
Орлов завертелся ещё сильнее и принялся кусать губы.
- Компьютер ваш и коллеги вашего мы уже изъяли. – Продолжил майор. – Пока сами там роемся. Но если нам помощь экспертов потребуется… Сами понимаете. В узком дружеском кругу мы эту проблему уже не уладим. Да вы не волнуйтесь. Наша служба производителями порнографии не занимается. А такие неудачники, как вы с Гусевым, вообще никому не нужны. Если, конечно, сами не напросятся.
- Почему неудачники? – Обиделся рыжий.
- Запомни, Орлов. – Сказал Малдин. – Когда захочешь настоящей, большой славы – найди кого-нибудь по-несовершеннолетней и поимей перед включенной камерой. Сразу заинтересуешь множество серьёзных людей. А пока ты связанных студенток вибратором щекочешь – никто на тебя время тратить не будет. Работай спокойно. Так, что? Хочешь славы?
- Н-не очень. – Орлов проглотил слюну.
- Молодец. Я сразу понял, что ты умный парень. Но есть и другой способ оказаться в топе у соседей по нарам. Я тебе о нём уже говорил. Это злостное нежелание сотрудничать со следствием. В этом случае и связанные студентки прокатят. Что думаешь об этом?
- Ладно. – Орлов пошмыгал носом. – Буду сотрудничать.
- Вот и хорошо. Нас, собственно говоря, интересует ваша звезда экрана. Раина Поплавская. Ты, конечно, знаешь – беда с ней приключилась. С ума сошла. Когда вовлекли девушку в съёмки порнографических фильмов?
- Мы не вовлекали. Она сама.
- Ну, да. Конечно. И когда она к вам вовлеклась?
- Зимой. Где-то в январе.
- Ясно. Что можешь сообщить о причинах её заболевания?
- Н-н-ничего.
- То есть, это не вы её до психдиспансера довели?
- Нет. Не мы. Мы ничего такого с ней не делали.
- Ага. Значит, воском раскалённым вы её не поливали? Ну, помнишь это место… – Малдин взглянул в свои записи. – В художественном фильме «Пленница сатанистов». Где она так визжит, что уши в трубочку сворачиваются. Я правильно тебя понял? Что вы её в чисто художественных целях пытали по-всякому, а с ума она сама сошла, по личным обстоятельствам, без какой-либо помощи с вашей стороны?
- Да, нет, товарищ майор! Это кинематографический приём такой! Там на самом деле расстояние гораздо больше, чем кажется – воск остыть успевает. А визжит она по сценарию… Вы мне не верите?
- Нет. Не верю. – Сказал Малдин. – Чтобы по сценарию так визжать, ВГИК надо закончить.
- А Рая вообще очень талантливая! Особенно в плане визга. У нас все фильмы только на ней и держатся! Что вы! Мы бы никогда! Мы, когда тот эпизод снимали, Верк… в смысле Гусев, один раз нечаянно поднёс свечку слишком близко, и воск прямо горячий на неё капнул. Она совсем по-другому завизжала! Там мат на всю студию стоял! Съёмки отложить пришлось. Она вообще сниматься отказалась. Мы с Гусевым на коленях прощения просили, цветы ей дарили, на специальную премию скинулись. Еле-еле уговорили. И больше таких случаев у нас не было! Она же не могла из-за одной капли воска с ума сойти? Там ожёг-то пустяковый был. Так, покраснело немножко. Я сразу за кремом кинулся, а Гусев дул всё время. Через два дня всё прошло…
- А может, она угрызениями совести терзалась? – Предположил Малдин. – Стыда не вынесла?
- Что вы! – Рассмеялся Орлов. – Райка? Какой там стыд! Она вообще без тормозов девчонка! В смысле – раскрепощённая. Внутренне свободная.
- Снаружи все внутренне свободные. – Сказал Малдин. – А внутри сплошной шариат. Внутренняя паранжа – как одна моя коллега говорит.
- Не... Нет у Раи никакой паранжи. У неё сплошной внутренний пандемониум.
- Это что? – Спросил Малдин.
- Собрание демонов.
- Понятно. Спали с ней?
- Нет. Что вы? У нас чисто творческие отношения.
- А откуда знаете, что у неё пандемоний внутри?
- Ну… Мне так кажется.
- Понятно. А Гусев спал?
- Не знаю. Может, и спал. Вы у него спросите.
- Ясно. Кстати, о Верке, второй вашей кинозвезде. Напомните, как её фамилия?
- М-м-мышкина.
- Что можете о ней рассказать?
- Ну… Умная… Симпатичная по-своему. Одевается так, чтобы внимание привлекать.
- Это как?
- По-готскому.
- Понятно. Что ещё?
- Вообще, Вера – яркая девушка. Личность. Могла бы многого добиться. Только лицо светить не хотела. Поэтому, играла, в основном, роли второго плана.
- Справедливо. – Признал Малдин. – Всё остальное, значит, светить не отказывалась?
- Всё остальное – нет. Не отказывалась. Да вы, наверное, сами видели. Как она балахон сбрасывает и в одном капюшоне остаётся. Коронный номер у неё.
- Какие у неё отношения с Поплавской?
- Нормальные.
- Не завидовала ей? Для такой девушки быть на втором плане, наверное, не очень приятно?
- Так, а что? Захотела бы – тоже бы на первом была. Вообще, у Веры с самооценкой проблем нет. В смысле – завышенная она у неё по самое не могу.
- Снаружи она у всех по самое не могу, а внутри – сплошные драмы. – Пробормотал Малдин, заполняя протокол. – Ладно. Всё пока. Распишись здесь. Из города не выезжать - поймаем и жизнь сломаем. А творчество ваше мне понравилось. С огоньком работаете. Молодцы!
Читайте в следующей главе:
цитата:
Изучение своих ножек всегда поднимало мне настроение.
Отправлено: 02.02.17 23:33. Заголовок: Глава 12. Корпус генетики.
Глава 12. Корпус генетики.
ОРТ-1. Дева считает пальчики.
цитата:
Прежде всего оба директора имели паспорта, дипломы, пропуска и другие необходимые документы. Самые же сложные дубли не могли иметь никаких удостоверений личности. При виде казённой печати на своей фотографии они приходили в ярость и немедленно рвали документы в клочки.
Братья Стругацкие. Понедельник начинается в субботу.
Мимо проплывали двери заброшенных аудиторий и лабораторий – закрытые и открытые, с табличками и без. Я терпеливо, словно Ариадна, наматывала на свой клубочек генетический лабиринт. Всюду царили тишина и запустение, не хватало только Минотавра или каких-нибудь привидений.
Типун мне на мозги. Стоило подумать о привидениях, как сразу послышался какой-то шёпот.
- Лещенко! Не спи! Они где-то здесь…
- Я и не сплю. А кто – они?
- Клоны… Я чувствую - они рядом… Плодятся и размножаются… Ещё немного – и будет поздно! Их станет слишком много…
- Квакухин! Мне страшно!
- Не бойся, Лещенко! Я сам боюсь. Но если их не остановить сейчас… То уже никто, никогда их не остановит. Они захватят весь мир! Мы должны действовать быстро! Пойми, Лещенко, Планета возложила на нас эту священную миссию. Мы должны очистить её от внегалактической нечисти! Бери этот стул. Я возьму швабру. На нашей стороне – фактор внезапности!
Я на цыпочках проскользнула мимо аудитории, где готовилась к боевым действиям парочка безумцев. Надо срочно выбираться отсюда!
- Квакухин! А если они нас клонируют? Как мы узнаем, что мы – это мы, а не они?
- Я об этом не подумал… Запомни пароль – «буря и натиск». Отзыв – «хлеба и зрелищ». По ним мы друг друга узнаем.
- А как?
- Как только увидишь меня, кричи: «буря и натиск»!
- Буря и натиск!!!
- Тише, придурок… А я отвечу: «хлеба и зрелищ». А если это будет клон, он скажет что-нибудь другое, например: «Эй, Лещенко! Это же я – Квакухин!» Так ты поймёшь, что я – это не я…
- Кошмар! И что мне тогда делать?
- Как что? Бей стулом по башке!
- Понятно.
- А если я встречу тебя и ты не скажешь пароль, я прикончу тебе своей шваброй.
- Мама… А как я узнаю пароль?
- Лещенко. Я только что тебе его сказал.
- Да? Я чё-то не помню…
- Буря и натиск.
- А-а-а! Точно!
- Отзыв помнишь?
- Нет.
- Хлеба и зрелищ. Запомнил?
- Вроде, да. А почему – зрелищ? Хлеба-то - понятно.
- Ты не придирайся, а запоминай! Давай, Лещенко! Вперёд! Я за тобой!
Дебилы понеслись по коридору, дико вопя в две глотки:
- Урааааааааааааааааааааааа!!! Кил зем ооооооооооооооооооооол!!!
Я бежала, торкаясь во все двери, но, как назло, все были заперты. Русский авось, как обычно, перестал работать в самый неподходящий момент. Убийцы клонов были уже близко - за ближайшим поворотом коридора, когда одна из дверей, наконец, подалась. Я закрыла её за собой, сбежала по лесенке и притаилась у её подножья. Уффф… Кажется, мимо пробежали. Я огляделась.
* * *
Сначала подвал показался мне огромным. Заставленный старой мебелью, заваленный мусором, тускло освещённый несколькими ещё неперегоревшими лампами, он тянулся и тянулся во все стороны. Но, по мере того, как я исследовала помещение в поисках выхода, я поняла, что моя темница не так уж велика. А это была, увы, темница. Возвращаться наверх, где носились, уничтожая всё живое, Лещенко и Квакухин, я не собиралась. А другого выхода отсюда я не нашла. Здесь были какие-то двери – собственно, их было довольно много, но все они оказались заперты. Сквозь единственное зарешётчатое окошко, в которое я выглянула, вскарабкавшись на лежащий на боку шкаф, виднелся покинутый мной сад, по которому – где-то вдалеке – бегали обдолбанные химики. Похоже, им было весело. Оттуда доносилась музыка и пьяные вопли. Наверное, зря я туда не пошла.
От звуков далёкого праздника мне стало так обидно и одиноко, что я чуть не расплакалась. К тому же здесь было холодно… Чтобы не стоять босиком на каменном полу, я взобралась на какой-то стол, вытянула ноги и сунула руки в карманы шорт, чтобы хоть немного согреться. В кармане лежали таблетки. Хм... Ну, а что мне здесь ещё делать? Почему бы не устроить собственный маленький праздник? Первая таблетка на меня вообще никак не подействовала... От ещё одной - вреда точно не будет. Может, перестану так мёрзнуть?
Я вытащила таблеточку, полюбовалась на неё, катая в ладошке, поймала губами и отправила под язык. Запить её мне было нечем. Куда подевалась сумочка с минералкой и массой других полезных вещиц, я могла только догадываться. Наверное, валяется в той палатке. Если кто-нибудь ещё не присвоил. Печалька!
Впрочем, таблетка оказалась вполне приятной на вкус и быстро растворилась во рту. Я ещё раз оглядела подвал. Теперь он показался мне совсем маленьким. И чем дальше я его рассматривала, тем меньше он становился. На меня накатила клаустрофобия. Ещё немного - и моя тюрьма станет размером с гроб. В котором я похоронена заживо! От этих мыслей меня зазнобило, словно могильный холод сковывал меня
Чтобы отвлечься, я перевела взгляд на ноги. Изучение своих ножек всегда поднимало мне настроение. Они такие длинные… Пожалуй, даже слишком! Я пошевелила пальцами. Они были так далеко, что я не была уверена, что смогу их сосчитать. Один… Два… Ничего не видно… Кажется, они стали ещё дальше… Кстати! А сколько их должно быть? Вроде бы – семь… Ну, да! Священное число! Надо проверить. Я напрягла зрение и приступила к подсчётам. Дойдя до восемнадцати, я сбилась и начала заново. Нет. Так ничего не выйдет. Надо как-то подобраться к ним ближе… Но как? Подойти нельзя. Чтобы куда-то дойти, нужны ноги, а я как раз к ним и собралась. Значит, нужно ехать. А на чём? На колесах! Я выхватила из кармана последнюю таблетку и быстро-быстро слопала, а то ещё начну сомневаться – и всё. Так и останусь сидеть и на собственные ноги издалека таращиться.
Уффф… Кажется, ноги вернулись на место… Вот они – совсем рядом. Можно протянуть руку и потрогать. Что я с удовольствием и сделала. И пальчики все на месте. Вот они. Восемь на левой ноге и шесть на правой. Милые пальчики! Я так по вам соскучилась! Я огляделась. Подвал снова стал большим, даже огромным. Что за странности происходят с моей головой? То маленькое всё, то большое. Ноги – то длинные, то короткие. И толстые какие-то… С чего бы это? Может, я съела что-нибудь? Ах! Апельсиновый сок, который я пила утром! Он был какой-то странный. Наверное, всё из-за него! И мысли всё время куда-то разбегаются. Надо их на чём-то сосредоточить. На чём-то серьёзном. Важном!
Я сложила руки на коленях и представила важного и красивого Льва Кимовича.
- Лисичкина! Просклоняй мне слово "поцелуй". И не забудь про дополнительные падежи!
- Именинный - поцелуй. - Начала я. - Родильный - поцелуя... Давательный... Поцелую... Обвинительный - поцелуй... Растворительный - целуемся! Предположный - в поцелуе... Облокотив - зацелую... Волокотив - о, целуй! Локомотив - целуй меня всю! Портретив - исцелую!
Я вздохнула и постаралась успокоиться. Что-то я запуталась в этих поцелуях... Я словно услышала голос Льва Кимыча, говорящий:
- Садись, Мартынова. Двойка.
Ой! Так значит, я Мартынова? А совсем не Лисичкина! Тогда понятно, почему у меня такая каша в голове. Оля Мартынова - всем известная идиотка. Учится как придётся и спит со всеми подряд. Значит, вот я кто. Просто мне снился прекрасный сон, что я Анечка Лисичкина - умница и красавица. А теперь настало тяжкое похмельное пробуждение. Я опять намешала пива с шампанским. Я всегда так делаю. Почему? Потому что идиотка - вот почему. Господи! Я же со всем курсом переспала! А Махмудов и Мамедов с юридического меня даже, как они всем рассказывают, "дыва сразу трахалы". Интересно - как это? Как жаль, что я ничего не помню. Наверное, пьяная была, как обычно. Какая всё-таки досада! Единственное, из-за чего стоило становиться Мартыновой - узнать подробности её отношений с Махмудовым и Мамедовым. И вот такой облом!
* * *
Я, наверное, задремала. Меня разбудили чьи-то шаги. Открыв глаза, я увидела, как подвальное помещение целеустремлённо пересекает Алхимик.
- Эй! - Закричала я. Но этот обдолбыш даже не оглянулся и быстро скрылся за одной из дверей. Я бросилась следом. Дверь была открыта! Я, наконец, выбралась из этого подвала!
Читайте в следующей главе:
цитата:
Героиня, которую вот-вот изрубят на куски, хохочет как сумасшедшая, потому что ей щекотно!
Итак, мой эксперимент с выкладыванием нескольких глав за раз, одним голосом против, поддержанным красноречивым молчанием остальных, объявляется провалившимся) Спасибо SVC за ценное мнение и заинтересованность. Возвращаюсь к прежнему режиму...
Отправлено: 18.02.17 10:39. Заголовок: Глава 13. Резервация голых патриотов.
Глава 13. Резервация голых патриотов.
ОРТ-3. Нацисты, таджики, ведьмы, ифриты и др. патриоты/Дочь брокера.
цитата:
Сам Кощей в отливающем халате стоял, скрестив ноги, перед огромным пюпитром и читал офсетную копию "Молота ведьм". При этом он делал длинными пальцами неприятные движения: не то что-то завинчивал, не то что-то вонзал, не то что-то сдирал. Содержался он в бесконечном предварительном заключении, пока велось бесконечное следствие по делу о бесконечных его преступлениях.
Братья Стругацкие. Понедельник начинается в субботу.
Флегматичный толстячок в очках с печальным вожделением смотрел на бюст Поскакушкиной, соблазнительно обтянутый тканью белого пуловера. Она уже пожалела, что сняла жакет, но затем подумала, что лучшего способа расположить к себе вызванного для беседы "деятеля порно-индустрии" было не найти. К тому же в управлении к середине дня стало жарко.
- Ну что же, Гусев… - Сказала она. – Начну с простого вопроса. Где снимали свою… продукцию.
- В разных местах. – Грустно сказал Гусев, не отрывая глаз от бюста. Он сильно картавил.
Поскакушкина опустила свои очки для чтения на кончик носа и пристально посмотрела на собеседника.
- Гусев. – Сказала она. – Я ваши… шедевры высокого арт-хауса… вынуждена была просмотреть не один раз. Не надо вешать мне лапшу на уши. Всё снималось в одном здании, хотя и довольно большом. Вы даже на природу ни разу не выбрались.
- Мы хотели. – Гусев оторвался от бюста и виновато посмотрел в лицо капитана. – Аппаратура пока не позволяет делать качественный аут-дор. Особенно ночью. Но мы уже присмотрели…
- Ваши творческие планы меня пока не интересуют. – Прервала Поскакушкина. – Я повторю свой вопрос. Где происходили съёмки?
- В корпусе генетики. – Сказал Гусев. – В бывшем. Он сейчас пустует. Отличная съёмочная площадка.
- Где брали ключи?
- Нигде. Там открыто всё, кроме главного входа.
- Понятно. – Поскакушкина внесла это в протокол и подняла взгляд. – Я заметила любопытную тенденцию. Ваш первый фильм – более-менее типичный БДСМ: мучаете связанных девушек в готических декорациях.
- Не совсем обычный. Там свои особенности. – Сказал Гусев.
- Согласна. – Подыграла Поскакушкина, откидываясь на спинку стула. – Но во втором фильме, и особенно – в третьем, наблюдается постепенный переход к так называемому тиклинг-фетишу. При сохранении готических декораций. Выглядит это довольно забавно.
- Спасибо. Мы старались. – Сказал Гусев. – А если серьёзно – я понимаю ваш сарказм, и тем не менее, такая критика представляется мне проявлением пуризма и стереотипности мышления.
Поскакушкиной как-то удалось не упасть со стула и даже сохранить серьёзное выражение лица.
- БДСМ – тут и мрачные подвалы, и старые замки, конюшни, заброшенные цеха… Много вариантов сюжета. - Продолжил Гусев. - А в случае тиклинга фантазия художника останавливается на домохозяйке, застигнутой врасплох грабителем в маске, или студентках, наказывающих зарвавшуюся чирдидершу. Плюс - эти надоевшие всем псевдоренессансные колодки и школьницы с идиотским тиклинг-челенджем…
- Печальная картина. – Согласилась Поскакушкина.
- Мы подошли к делу новаторски, пренебрегли стереотипами и подняли тиклинг-арт на новый уровень! – Увлекся Гусев. – Открыли новый жанр – дарк-тиклинг.
- И как только это пришло вам в голову? – Спросила Поскакушкина. – Я имею в виду – вообще обратиться к тиклинг-фетишу? Наверное, вы долго анализировали сегменты рынка, искали свою нишу?
- И это тоже. – Важно сказал Гусев, оседлавший свой конёк. – Конечно, анализировали. БДСМ-видео снимается очень много – и профессионалами, и любителями. Уже Голливуд на этот рынок вышел! Представляете, какой уровень конкуренции! Особенно для студий, которые стремятся делать качественную и художественную продукцию и не могут позволить себе экономить на себестоимости.
Поскакушкина сочувственно покивала. Гусев продолжал разглагольствовать.
- А рынок тиклинг-арта, который, кстати, совсем не так мал, как кажется – непаханное поле. Причём здесь особенно востребована продукция, обладающая хотя бы минимальным качеством. Большая часть товара, даже от солидных, профессиональных студий – 10-минутные ролики, чистый экшн, никакого сюжета. Немногочисленные попытки придать фильмам какую-то видимость художественности иначе как примитивными не назовёшь. Мы сразу ощутили себя акулами среди аквариумных рыбок!
- И как? Удалось навести шороху? – Спросила Поскакушкина. – Ваши блокбастеры идут нарасхват?
- Отчасти. – Поморщился Гусев. – Новому всегда нелегко прокладывать дорогу. Слишком сильна власть стереотипов. Кое-кому наш новаторский подход пришёлся не по душе. «Меньше слов, больше действий!» «Смех ненатуральный!» И тому подобные выкрики с мест. А у нас всё по-настоящему! Никакого театра! Просто, когда девушке по-настоящему щекотно, она смеётся совсем не так, как они привыкли. Она вообще не обязательно смеётся. То, что эти задроты – я прошу прощения, вырвалось – никогда в реале никого не щекотавшие, считают естественным смехом от щекотки – пошлое притворство стареющих порноактрис, снимающихся в этих роликах, всех этих Дарл Крейн и иже с нею – у которых за тридцать лет ударного труда на порнонивах атрофировались все нервные окончания. Их утюгом горячим прижигай – они также ржать будут.
- Я фигурально. – Сказал Гусев. – Я же всё понимаю. Пенсий им не платят, до старости вкалывать приходится. В настоящей порнухе они уже никому не нужны, в парламент только самых одарённых берут. Вот они и устраиваются хохотушками работать. То есть, вы представляете, какая это резервация - я про тиклинговый сегмент порно-рынка? Ниже плинтуса! Дом престарелых порноактрис и школьницы, зашибающие на мороженку в скайпе!
- Вполне представляю. – Сообщила Поскакушкина, успевшая ознакомиться с положением дел в сегменте.
- Но нас заметили. – Продолжил Гусев. – У нас уже есть свой круг постоянных покупателей, причём – не здесь. Там, на западе!
- То есть вы у нас экспортёры отечественного товара? – Улыбнулась Поскакушкина. – Нефть, газ и… как вы это назвали? Дарк-тиклинг. Из России с любовью.
- Напрасно смеётесь! – Сказал Гусев. – Порноиндустрия – такой же рынок, как и любой другой. И успехи отечественного производителя на этом рынке – такой же повод для национальной гордости, как, например, достижения военно-промышленного комплекса. Ваша аналогия с добычей сырья мне представляется некорректной. Мы не добываем. Мы производим! Это дело государственной важности! А мы работаем без всякой поддержки сверху, на голом патриотизме!
- Я бы дала вам почётный значок «Голый патриот России», - сказала Поскакушкина, роясь в ящике, - но он куда-то запропастился…
- А мы не для наград работаем. – Ответил Гусев.
- Вы сказали «и это тоже». – Заметила Поскакушкина. – Были и другие причины обращения к щекотливому жанру? Может быть, давнее личное пристрастие?
- Нет. – Сказал Гусев. – Прежде я у себя таких пристрастий не замечал. Как это часто бывает в искусстве, всё началось со случайности. В нашем втором фильме, «Подземелье мутантов», была сцена, где нацисты собираются разделывать героиню на мясо и кисточками наносят на её тело линии – знаете, как на схемах разделки коровьих и свиных туш в старых книгах о вкусной и здоровой пище. Когда мы это снимали, Рая, игравшая жертву, неожидано стала ёрзать и повизгивать. Это было не по сценарию, мы сделали дубль, потом ещё… Она запорола и их, а потом призналась, что ей щекотно. Тут меня и осенило – если Рае щекотно, то и героине должно быть щекотно, я просто не подумал об этом, когда писал сценарий. Мы решили так и снимать, а для большего эффекта уже намеренно стали щекотать её сильнее. Импровизация. Получилась изумительная сцена! Героиня, которую вот-вот изрубят на куски, хохочет как сумасшедшая, потому что ей щекотно! Я внёс в сценарий ряд изменений, мы сняли ещё несколько сцен со щекоткой. Я чувствовал настоящее вдохновение. У меня было чувство, что мы открыли золотую жилу. И остальные – Эдик, Вера – просто преобразились: глаза горят, руки – так и летают по телу Раи, словно она – музыкальный инструмент! А сама Рая – она не играла в этих сценах, она жила ролью!
- Ну, ещё бы. – Заметила Поскакушкина, не отрываясь от заполнения протокола. – Если вы её втроём щекотали, да ещё с вдохновением! Как она от вас только не сбежала!
- Да что вы понимаете в искусстве! – Покривился Гусев. – Как раз Рая была на седьмом небе! В фильме, она, конечно, умоляет нас прекратить, не мучить её. Вы сами видели. А как хохочет и визжит! Она вкладывала в эти мольбы всё сердце! Но потом призналась, что прежде никогда не испытывала такого наслаждения. Это она убедила меня снимать следующий фильм чисто о тиклинге.
- Но чистый тиклинг у вас почему-то не получился. – Заметила Поскакушкина.
- Что вы имеете в виду? – Спросил Гусев. – Почему это не получился?
- В первых двух фильмах мне пришлось наблюдать множество разных пыток. – Объяснила Поскакушкина. – И ни одного полового акта.
- А вы думали, порно – это всегда половой акт? – Усмехнулся Гусев.
- Нет. Я просто констатирую. В третьем фильме это меняется. Почему?
- Мы не стоим на месте. – Пожал плечами Гусев. – Каждый новый фильм отличается от прежних. Мы вводим новые элементы, экспериментируем.
- Расскажите о третьем фильме. Там довольно запутанный сюжет… Я не всё поняла.
- Как угодно. – Сказал Гусев. – Фильм называется «Ведьма пустыни». Главная героиня - её играет Поплавская - богатая и пресыщенная дочь брокера, нанимает двух таджиков для ремонта и отделки своего особняка. Когда таджики заканчивают работу, она отказывается им платить, втайне надеясь стать жертвой насилия с их стороны. Таджики волокут её в подвал, связывают, долго пытают и насилуют. Девушка давно согласна заплатить, но таджикам этого уже мало – ведь она преступила законы справедливости и надругалась над клятвой работодателя. Удовлетворив ненасытную похоть и жажду мести, таджики, оказавшиеся тайными адептами древнего языческого культа, осуществляют ритуал призыва Ведьмы Пустыни - её играет Вера - и отдают девушку ей. Ведьма призывает своих слуг - порочных ифритов - это мы с Орловым. Вместе они щекочут девушку, напитываясь её жизненной энергией. Таджики снова насилуют главную героиню, пока ведьма и ифриты щекочут её. Затем таджики вступают в ритуальное совокупление с Ведьмой. Истощённая героиня теряет сознание, а когда приходит в себя, видит одних таджиков. Морально сломленная, она становится их покорной рабыней и умоляет подарить ей ещё одно свидание с Ведьмой. Таджики говорят, что такую честь ещё нужно заслужить, связывают её и снова насилуют. В это время девушка замечает ифритов, которые щекочут ей ступни и подмышки, пока таджики совокупляются с ней оральным и вагинальным путём. На этом фильм заканчивается.
- Какая захватывающая история! – Воскликнула Поскакушкина. – А я думала, что девушка хлебнула лишнего, забрела в недостроенный дом и её поймали бомжи.
- Зритель имеет право на собственное видение художественного произведения. – Невозмутимо ответил Гусев. – В соответствии со своим жизненным опытом и культурным уровнем.
- Не буду спорить. – Улыбнулась Поскакушкина. – Вы забыли упомянуть актёров, исполнивших роли пылких гастарбайтеров…
- А я не помню. – Сказал Гусев. – Какие-то случайные типы. Кто-то их привёл…
Поскакушкина снова опустила очки на кончик носа.
- Гусев. – Сказала она, внимательно разглядывая новатора. – А мне казалось, мы подружились… Я была почти уверена, что после нашей беседы вы пойдёте домой, в общежитие. Или вы так ко мне привязались, что решили пожить здесь, у меня на работе? Я легко могу это устроить. Раскладушки у меня нет, зато здесь прекрасные камеры предварительного заключения. Может быть, немного переполненные, но ведь в компании веселее? У вас будет редкая возможность приобрести уникальный, незабываемый жизненный опыт. И значительно повысить культурный уровень, общаясь с людьми нетривиальных судеб. Вы этого хотите?
- Махмудов и Мамедов. – Сказал Гусев. – Имён не помню.
- Фамилий достаточно. Кто они?
- Студенты, с юридического. Родом, по-моему, из Узбекистана. Актёры никудышные, но, что называется - фактурные. С хорошими физическими данными. Рая сначала боялась, но в итоге была очень довольна. Просила меня прописать для них роли в следующем фильме. Я так и сделал, фильм должен был называться «Твари из бассейна». Мы уже готовились к съёмкам, но тут с ней произошла эта неприятность. Пришлось всё переписывать под Веру.
- Так что, по-вашему, случилось с Поплавской? – Спросила Поскакушкина. – Вы не думаете, что её психическое расстройство может быть связано в вашими… творческими экспериментами?
- Запросто. - Сказал Гусев.
Поскакушкина подняла брови.
- Вы так легко с этим согласитесь? Даже не попытаетесь отрицать вину?
- А причём здесь я? Искусство - жестокая вещь. Здесь часто сходят с ума. Ухо Ван Гога помните? А актёры – группа риска даже по богемным меркам. Необходимость постоянно перевоплощаться, жить чужой жизнью - огромная нагрузка на психику. Вивьен Ли, Вайнона Райдер… Иногда я думаю, что склонность к психическим отклонениям - оборотная сторона врождённого таланта. Цена, если хотите… А Рая – талантливая. Ей бы не у нас, в порнухе, сниматься, а… Впрочем, сейчас везде одно и то же. Только деньги разные.
- Интересная версия… - Сказала Поскакушкина. - Ну, что ж. У меня последний вопрос. Вы знаете Ларису Павлову?
Гусев помолчал.
- Знаю. Подруга Поплавской.
- Она тоже участвовала в съёмках?
- Нет. – Сказал Гусев. – Не участвовала.
- Что можете о ней сказать?
- Ничего. Видел несколько раз. Симпатичная, но без особых талантов. Нервная.
- Что значит «нервная»?
- То и значит. Всегда немного на взводе.
- Кто-нибудь из участников съёмок принимал наркотики?
- Вы же сказали – последний… - Вздохнул Гусев.
- А это последний с ниточкой.
- Не знаю. Это не моё дело.
- А вы?
- Я? Нет.
Читайте в следующей главе:
цитата:
Ты хочешь, чтобы твоя смерть была быстрой и лёгкой как дуновение весеннего ветра?
Сообщение: 1128
Зарегистрирован: 23.09.08
Откуда: Россия, Мой адрес - не дом, и не улица)))
Рейтинг:
6
Отправлено: 18.02.17 17:44. Заголовок: Мда... Не могу не по..
Мда... Не могу не посочувствовать герою... (как его? - Гусеву; ну и нам заодно): ситуация с видео-контентом на ниве тиклинга действительно удручающая... С другой стороны - этот очевидный недостаток оборачивается немалым достоинством, если осознать, что нереализованное творческое начало не удовлетворяется примитивными хихами (как там? - престарелых порноактрис и школьниц, зашибающих на мороженку), а толкает воплощать свои мечты в реальные действия!
А в целом - прикольно. Только как-то уж очень велик разрыв с вступлением (друиды там всякие и прочие ботаники). Не сюжетно - тут-то как раз связка очевидная намечается, а по стилю. Ну, как будто начали рассказывать страшную мистическую историю, а продолжили ироническим детективом. Читатель, конечно, любит и пугаться, и поржать, но он должен заранее знать "к чему готовить своё сердце" - а иначе толку не будет. Некоторые авторы могут, образно говоря, "окуная то в ледяную воду, то в кипяток", поиграть на контрасте (и немало выиграть), но тут - при всём УВАЖЕНИИ к автору - увы, такое пока не получается...
Отправлено: 18.02.17 23:48. Заголовок: tt пишет: Некоторые ..
tt пишет:
цитата:
Некоторые авторы могут, образно говоря, "окуная то в ледяную воду, то в кипяток", поиграть на контрасте (и немало выиграть), но тут...
Интересное замечание. У меня не так давно стало получаться варьировать стилистику. И, возможно, я делаю это несколько хаотично - экспериментирую, пробую свои возможности. Как правило, при выборе стилистики я исхожу из конкретного эпизода, действительно не очень задумываясь над общей композицией в стилистическом отношении. Мне нравится стилистическое разнообразие в рамках одной вещи, "монтажность" - но она у меня и в самом деле "анархическая". Тут есть над чем подумать...
Тем не менее, в случае с 1-й главой (и 2-й тоже) нужно учитывать, что это - интродукции, композиционно обособленные от основного действия. Стилистическое отличие этих глав от остального текста мне кажется оправданным. Тоже касается и отличия в стиле глав, образующих разные сюжетные линии. То есть, как раз в этой вещи можно заметить попытку выстроить осмысленную стилистическую композицию. В отличие, скажем, от "Котощеевки", где я беспечно веселился в песочнице и просто писал переводил каждую главу в новом стиле. Другое дело - насколько удачна эта попытка... В любом случае - спасибо за интересное наблюдение!
Ещё насчёт первой главы. Я написал её одной из последних, когда большая часть вещи была готова. Я знал, что в начале должна быть средневековая сцена с тематическим жертвоприношением, но долго не мог её придумать. Прорывом стало, когда я понял, что главным героем должен быть верховный жрец. После этого сложился и сюжет, и нащупалась эта мрачно-торжественная стилистика. Совершенно для меня новая - я никогда прежде так не писал. На мой взгляд, это одна из самых удачных глав. То, что стилистически она должна резко отличаться от остального, я чувствовал сразу. Так что - это не случайность, а моё видение композиции романа. Если и ошибка, то системная.
То, что стилистически она должна резко отличаться от остального, я чувствовал сразу. Так что - это не случайность, а моё видение композиции романа. Если и ошибка, то системная.
Ну, я не писатель, не литературовед, не критик (и много ещё чего не) - так что не стоит воспринимать моё мнение больше просто личного ощущения. Но если таковое всё же интересно - то продолжу (если нет - можно просто пропустить). Скрытый текст
Так вот, тут, как мне кажется, фишка в следующем: текст даже небольшой (а тем более крупный) не может выдержать постоянного сильного напряжения (ну, бумага-то (даже виртуальная) вполне выдержит, а с чтением и восприятием будут сложности). Т.е. это напряжение должно сперва нарастать, а затем сбрасываться (или плавно снижаться - в зависимости от задумки), и таких "волн" может быть даже несколько. И это - главный рисунок произведения, а помимо такового там могут быть и второстепенные (микросюжеты) и просто фон (идеально - оттеняющий и подчёркивающий основную задумку либо нарочитой блёклостью, либо резким контрастом). Добиться такой динамики (волнообразности) сюжета (как и разницы второстепенных и фоновых "картинок") проще всего как раз сменой стиля: в ужастике сделать нарочито благостное или весёлое начало, в комедии - "разбавить" смех чем-нибудь лиричным или вумным, в детективе - отвлечь музыкальной паузой или лав-стори (а в любовном романе наоборот - микродетективом-загадкой или микроужастиком и т.д.). Но: 1) этот разрыв не должен быть очень уж резким (главная линия - должна быть главной, второстепенные должны оттенять её, а не конкурировать за внимание) - настоящим длительным и ярким анекдотам ни в ужастике, ни в детективе, ни в романе делать нечего - собьют нафиг весь настрой; 2) подчиняться общему замыслу, а не просто механически лепиться друг к дружке. Ну, если же уровень владения этими приёмами мастерский, то следующим шагом вполне может стать и отказ от таковых: нарочитая монотонность изложения, или наоборот - резкие сюжетные скачки, или самые, казалось бы, дикие контрасты - но тут уже надо быть настоящим виртуозом и с отточенейшим чутьём.
А теперь, после этой (возможно - полностью бредовой) минилекции - к практическим выводам. Вот, например, "Котощеевка". И язык превосходен, и герои колоритные, и интрига определённая есть... Но с какой-то главы появляется ощущение... гм... не сказать, что бы скуки... а какой-то одинаковости... нет развития (не сюжета - напряжения). Вот как с газетой или теленовостями - сперва международная панорама, затем какая-нибудь битва за урожай или ещё что-нибудь значимое для всей страны, затем местные нюансы, спорт, а "на десерт" - что-нибудь весёленькое и погода. А тут - сразу местные новости, потом - опять местные новости (пусть и другие!), затем - ещё новости (да-да - тоже местные!) и т.д. - информация вроде-бы и весьма разнообразна, но по сути - вся в одном ключе.
А в "Вековой печали" - то, что первые главы отличаются от последующих (а те - весьма вероятно от окончания) - это действительно неплохо. Но проблема в том - КАК они отличаются. Начало (как я уже писал раньше) задаёт тон чего-то мистического, середина - в стилистике иронического детектива... На этом контрасте можно было бы сыграть... но - кажется - не очень получилось, скорее ощущения недоумения: пришёл, вроде, на балет, а после антракта пустили пьесу (или - детский утренник - не суть)... при том, что сами и балет, и спектакль, и утренник вовсе не плохи...
Впрочем, цыплят по осени считают (а дураку пол дела не показывают) - может в дальнейшем эти все разности волшебным образом свяжутся в единую картину (не сюжетно - повторюсь - а стилистически) - так что все эти выводы очень предварительны, скорее даже не выводы, а намётки.
Т.е. это напряжение должно сперва нарастать, а затем сбрасываться (или плавно снижаться - в зависимости от задумки), и таких "волн" может быть даже несколько.
Согласен. И да - этим искусством я пока владею слабо. Овладеваю пока))
tt пишет:
цитата:
или наоборот - резкие сюжетные скачки, или самые, казалось бы, дикие контрасты - но тут уже надо быть настоящим виртуозом и с отточенейшим чутьём.
Именно к этому я стремлюсь. И наверное, не всё получается - но для оттачивания чутья надо пробовать.
tt пишет:
цитата:
Вот, например, "Котощеевка". И язык превосходен, и герои колоритные, и интрига определённая есть... Но с какой-то главы появляется ощущение... гм... не сказать, что бы скуки... а какой-то одинаковости... нет развития (не сюжета - напряжения).
Согласен. В "Котощеевке" я был ограничен авторским текстом. Стилистическими выкрутасами я как-раз пытался оживить монотонность и однообразие оригинала. Но, видимо, поднять эту "арканзасскую сагу" мне так и не удалось)))
tt пишет:
цитата:
Начало (как я уже писал раньше) задаёт тон чего-то мистического, середина - в стилистике иронического детектива...
"Вековая печаль" задумана как комбинация иронического детектива (линия федералов) и психоделического трэша (линия Лисичкиной) с большой примесью эротики, в том числе, естественно - тематической. Мистическая линия здесь второстепенная и "теневая", хотя и важная для сюжета. Первая глава тоже нужна в первую очередь для сюжета - как некая стартовая загадка. Стилистически и сюжетно она и задумывалась как резкий контраст с остальным текстом. Возможно, проблема, которую ты заметил, заключается в чересчур сложной структуре романа - как раз в том, что я попытался построить стилистистически сложную композицию, замахнулся на уровень, которая мне не совсем по зубам. Но - повторюсь - чтобы научиться, надо пробовать. Если не ставить сложных задач - не будешь расти. Возможно, я делал это не достаточно продумано, больше полагаясь на интуицию... В любом случае - тут есть над чем подумать на будущее.
Отправлено: 01.03.17 01:10. Заголовок: Глава 14. Девушки у бассейна.
Глава 14. Девушки у бассейна.
ОРТ-4. Дева/Дева Печального Образа.
цитата:
Русалки были зеленые и необычайно красивые, они плескались в воде... Только у Ларни не было времени ими заниматься, у него истекал срок биоблокады, но он говорит, что запомнил их смех на всю жизнь.
Я стояла на лестничной клетке. Алхимика видно не было. Идти вниз, куда, если верить отголоскам шагов, он направился, совершенно не хотелось. Вдруг он вздумает меня поймать и лишить невинности? Поэтому я пошла наверх. Поднявшись на следующий этаж, я толкнула дверь и... Ух! А я и не знала, что в генетическом корпусе есть бассейн! Жили же люди! Это мы, филологи, в университете как бедные родственники. А этим сволочам - всё, что душе угодно!
И самое удивительное - бассейн был наполнен! В нём даже кто-то плавал. Я подошла ближе и сразу её узнала. Это была Вера Мышкина. Гармонистка. Так у нас группу немецкого языка и литературы называют. Германисты-гармонисты. Ах, майн либер Августин... А нас, русистов, чебурашками зовут. Наверное, от слова Рашка.
В некотором роде Вера была местной достопримечательностью. Единственная готка на факультете. Ужасно депрессивное существо. Как она дожила до своих лет, ни разу как следует с собой не покончив, вообще не понятно. Профессиональная депресcушница, чё.
- Привет, Верун! - Позвала я. - Что это ты здесь делаешь? Опять одна, а все веселятся!
- Да вот. - Меланхолично отозвалась Вера. - Решила утопиться, а всё никак не тону.
Я воздержалась от оглашения подходящей для таких случаев народной мудрости. Ещё утонет на самом деле! Чтобы опровергнуть.
- Может, я тебе как-то помогу? - Участливо спросила я вместо этого. - Тресну чем-нибудь по голове. Или свяжу.
- Нет. По голове не надо. В моей голове столько ненависти, что если по ней треснуть, она только разгорится ещё больше. А вот связать - это мысль. Ненависть останется, а сделать я ничего не смогу. Мне тогда, наверное, даже топиться расхочется. Появится, для чего жить. Чтобы тебя поймать и замучить. А тут ты меня раз - и утопишь. Вот это будет жесть! Клёво ты придумала.
Вера вылезла из бассейна и подошла ко мне. Купальник на ней был, понятное дело, чёрный и, кстати, очень стильный. Если бы я так себя ненавидела, то пошла бы топиться, надев что-нибудь розовое в горошек. Но говорить ей этого я не стала.
- А ты правда меня свяжешь или так только - издеваешься? - Спросила она.
- Конечно, правда! - Ответила я. - Моё слово - бетон.
- Жалко. - Сказала Вера. - А то я уже обрадовалась, что надо мной, как всегда, тупо посмеялись.
- Ну, извини. С этим к другим девчонкам обращайся. Они не подведут. Ложись пока на пол. Лицом вниз. Вон там какая-то цепочка валяется... В самый раз для наших целей…
- Ржавая хоть? - Спросила Вера, укладываясь на пол.
- Не особо. - Сказала я, подбирая и размытывая длинную и тонкую цепь, лежавшую у стены, за лавочкой.
Вера печально вздохнула.
- Ещё какой-нибудь груз надо ко мне привязать. – Сказала она. – Чтобы наверняка.
- Да ладно! - Воскликнула я. - С грузом ты мигом потонешь. А так - помучаешься как следует…
- И правда. - Сказала Вера. - Разбираешься!
Я скрестила ей запястья за спиной, обмотала цепью, согнула ноги в коленях, притянула ближе к рукам, обмотала цепь вокруг щиколоток и в таком положении всё это как-то закрепила.
- Ну как? - Спросила я, гордо озирая результаты своих трудов.
- Круто. - Сказала она. - Словно меня похитили чечены и выкуп требуют. А мама им по телефону: "Да убейте уже эту дрянь! Она мне всю жизнь отравила!" Последний раз я чувствовала что-то подобное в седьмом классе. Эти сучки привязали меня к стулу и поливали мочой из баночки. Низкие, гадкие, вульгарные твари! Но тогда меня колготками связали, как шлюху, а цепи - в сто раз круче. Они такие холодные...
Мышкина покосилась на меня. "На мочу даже не надейся." - Ответила я одними глазами. Она снова вздохнула и грустно сказала:
- Ну тогда давай - топи.
- Мышкина. - Сказала я. - Ты хочешь, чтобы твоя смерть была быстрой и лёгкой как дуновение весеннего ветра?
Верочка быстро замотала головой.
- Вот видишь. Топи... Разбежалась! Я тебя ещё мучить буду. Долго-долго.
Мышкина даже зажмурилась от счастья.
- А можешь лицо мне изуродовать? Чтобы родителей на опознании вывернуло?
- Посмотрим... - Сказала я, оглядываясь в поисках подходящих орудий пыток. Ничего подходящего видно не было. В задумчивости я провела пальцем по её подошве. Мышкина неожидано бурно задёргалась. Чего это с ней? Я повторила свой опыт, подключив сразу несколько пальцев. Теперь она не только дёргалась, но даже издавала какие-то странные приглушённые звуки.
- Вера. - Спросила я. - Ты же не боишься щекотки?
- Боюсь. - Сказала она. - Ненавижу себя за это!
- Ладно. Значит, скоро ты возненавидишь себя так, что прежняя ненависть покажется тебе лёгкой самовлюблённостью.
- Аня! - Всхлипнула она. - Ты же не всерьёз?
- А что не так? - Удивилась я. - Пытка щекоткой. Мэйд ин чайна. Меня сегодня уже два или три раза так пытали. Я чуть не умерла. Дикая штука!
- Это какая-то тупая пытка! - Сказала она. - Мне не нравится!
- А пытка и не должна нравится. - Сладко улыбнулась я. - На то она и пытка.
Я обхватила её ступни ладошками и принялась деловито поцарапывать ногтями пятки и своды стоп. Она фыркнула и залилась таким чудесным, мелодичным смехом, что я никак не могла наслушаться – всё скребла, скребла…
- Хороший у тебя голос. – Похвалила я. – Не пробовала где-нибудь петь?
- Провались в ад, гадина! – Простонала она, с трудом уложившись в промежуток между своими трелями.
- Это группа твоя так называлась?! – Удивилась я. – А вообще неплохо. И смешно, и оригинально. По клубам зажигали?
- С-с-с-су-у-у… – Зашипела Вера.
Изложить своё мнение до конца я ей не позволила. Мои пальцы задвигались чуть быстрее, охватывая чуть большие площади её подошв и злобное верочкино шипение рассыпалось новыми колокольцами прелестного смеха.
Развивая этот успех, мои пальцы поползли выше, подбираясь к её пальчикам. Следом за ними, вверх поползло и хихикание, сразу по всем параметрам – тону, частоте, амплитуде.
- Анечка, не надо! – Каким-то образом сумела выпалить она. – Пожалуйста! Только не там!
Как же я люблю, когда меня умоляют! Естественно, я принялась с особым усердием скрести её ножки именно ТАМ – в симпатичных впадинках под пальцами. Верин смех устремился ввысь по гиперболе, обернулся визгом, всё больше напоминая звук идущего на взлёт «Боинга». Он становился всё выше, выше – пока не исчез совсем, очевидно, перейдя в ультразвук.
Мамочка так хотела отправить меня куда-нибудь на физмат… Всё говорила, мол – настоящая работа только с техникой, а остальное – ерунда и скрытое тунеядство. Сама-то она авиакосмический кончала. И с тех пор проектирует крылатые ракеты. Бедняжка. Представляю, какая это тоска. Всё детство мне этой дрянью отравила – косекансами всякими, и что масса и вес – не одно и тоже. Как будто я сама не понимаю! Брутто и нетто. А она – как это услышит – за голову хватается, говорит – в кого я только такая тупая. В кого, в кого – ясно в кого… В папочку! С которым мама в стройотряде перепихнулась и даже имя не запомнила. Парнишка, ясное дело, был конченный подонок – видит, девка без мозга совсем – и воспользовался. Я вся в него! Умная, красивая, бессовестная. Ах, бедная мамочка… Я думаю – у неё в авиакосмическом все эти проблемы с головой начались. Наверное, её там чем-нибудь облучили. Когда она узнала, что я поступила на филологический, да ещё на рус-яз – она вообще ничего сказать не могла, только рот открывала и опять закрывала. По-моему, если бы я записалась на курсы привокзальных проституток – её не так бы это потрясло. Потом она всё-таки взяла себя в руки и как-то очень спокойно сказала, что я теперь обречена на убогое существование учительницы русского, но, вероятно, мне, с такими способностями, больше и некуда – но она всё равно меня любит – я не виновата – это её Бог наказал за гордыню. Ну, точно! Чем-то её облучили! Это я всё к тому – откуда мне известно про всякие там амплитуды.
Смеяться Вера уже не могла – только билась всем телом и часто-часто дышала, с какими-то прискуливаниями. Цепи мелодично позвякивали.
- Интересно… – Задумчиво сказала я, продолжая играть с её цыпочками. – А можно умереть от щекотки? Как ты думаешь, Мышкина? Может, тебя и топить не понадобится? Так задохнёшься?
Мои раздумья прервал гулкий стук. Я испуганно оглянулась. Стук повторился. Теперь я поняла, откуда он исходил.
- Вера! – Сказала я, на секунду прервав китайскую пытку. – Ты что – решила помолиться своим готическим богам, чтобы они убили меня молнией?
Мышкина тихонько кивнула головой – на этот раз без стука.
- Ну, ладно. – Сказала я. – Посмотрим – что у них получится.
Мои пальцы возобновили беготню по кончикам вериных ног. Мышкина издала неожиданно низкий, хриплый вой и снова треснулась лбом о кафель – в этот раз так, что я испугалась, как бы ребёнок не убился раньше времени. В мои планы это пока не входило.
- Истязуемая Мышкина! – Строго сказала я. – Немедленно прекратите дебош!
Я вовремя схватила её за волосы и оттянула голову назад. На счастье, их длины вполне хватило, чтобы примотать кончики к цепям, связывавшим её руки и ноги. Кафельным плиткам больше ничто не грозило. Мышкина, с высоко поднятой головой, тяжело дышала и молчала, кося на меня взглядом загнанной лошади. Её вытянутая шейка была слишком соблазнительным объектом, чтобы я могла ею пренебречь. Я двумя пальцами пощекотала её под подбородком. Мышкина фыркнула и заскулила. Я тут же задействовала вторую руку. Она засмеялась и захныкала разом – хрипло, стонуще, умоляюще. Вдоволь побегав по вытянутой шейке, мои пальцы сбежали ей на плечи и принялись деловито протискиваться подмышки.
- Аня! Не надо! – Заныла она.
Я возмутилась.
- Верочка, нельзя быть такой эгоистичной! Тебе не надо, а о других ты подумала?! Прямо не помучай её… Недотрога какая!
Я перевернула её на бок. Прямо из бассейна, без своего обычного грима, она была очень даже ничего. Пухленькая немножко, но это ей шло. Мои пальцы пробежались по её животу и деловито забрались в трусики.
- Не надо. - Простонала она.
- Чего это? - Удивилась я, другой рукой стягивая лифчик с её грудей. - Ты же не думала, что я утоплю тебя не изнасилованной? Это было бы пошло!
- Ты тоже считаешь меня лесбой, как все они?! – Задыхаясь от возбуждения, прошептала Вера.
- Не а. - Соврала я. - Из тебя лесбиянка как из меня принцесса крови. Но я это исправлю. Умрёшь законченной лесбиянкой. С огурцом во влагалище.
- Не надо с огурцом! – Зарыдала она, распаляясь ещё больше.
- А что так? - Спросила я. - Мама смеяться будет? Ну, ладно уж. Затолкаю тебе туда бутылку из-под текилы. Как положено трагической личности.
- Поцелуй меня. - Попросила Верочка.
Признаться, она застала меня врасплох. Это было неожиданно. Но ударить в грязь лицом перед малолеткой, на целый курс младше меня, я не могла. Кроме того, вдруг я поняла, что не смогу отказать в такой малости такому несчастному существу.
Я её поцеловала. Потом ещё, и ещё - в общем, увлеклась. Она тоже. Потом я целовала её в самых разных местах - перечислять их было бы слишком долго, да и не скромно, хотя о скромности я вспомнила слегка поздновато.
Наши занятия прервали бурные, продолжительные апплодисменты. У края бассейна собралась целая аудитория. Борька Гусев, Эдик Орлов и Махмудов с Мамедовым - для комплекта. Причём, что особенно меня смутило - было видно, что пока мы развлекались с Верочкой, мальчики успели искупаться. И все были мокрые. Это же надо - как мы увлеклись!
- Это просто огонь! - Воскликнул Эдик. - Вот так зажигают наши девушки!
- Во-первых, не ваши! - Откликнулась я. - А во-вторых, ничего мы не зажигаем, а совсем наоборот. Вера собирается топиться - до того ей надоело окружение, состоящее из подобных вам дегенератов. Ну, а я её уговариваю не спешить. Вытащила из воды, обездвижила и приобщаю к радостям жизни. Вера, скажи им!
- Ненавижу вас всех. – Сказала Вера.
Я торопливо поправила на ней лифчик и трусики.
- Ой! А можно мы тоже её поприобщаем? - Сказал Гусев, подходя ближе.
- Вай, да! - Заблеял Мамедов. - Слюшь, давай по круг её пустим?
- Я вас сейчас самих отсюда по кругу пущу! - Взвизгнула я. - Совсем страх потеряли?! Забыли, какая я в гневе?!
Гусев отступил к краю бассейна, а Эдик прямо присел от моего ора.
- Нет... Нет... Не над по круг! Мы всё помнит! - Забормотали Махмудов и Мамедов.
- Вот так-то. - Сказала я и повернулась к Мышкиной. - Вера, горе моё, ты ведь не собираешься топиться на глазах этих клоунов?
Верочка мрачно помотала головой.
- Вот и правильно. Успеешь ещё. И как надумаешь - меня зови, не пожалеешь.
Я снова перевернула её на живот и принялась освобождать от цепей. Следы на её запястьях и щиколотках выглядели весьма готично. Сразу было видно - девушка любит отдохнуть радикально.
Я обернулась на зрителей и критически оглядела их ряды.
- Гусев, Орлов. Ко мне. - Скомандовала я. - Видите, что я натворила? Садитесь здесь и растирайте. Нежненько! И смотрите - не приставать! Она и так мужчин ненавидит. Вера! Скажи, как ты ненавидишь мужчин!
- И мужчин, и женщин, а тебя и этих уродов - особенно. - Сказала Вера, глядя в потолок.
- Вот и хорошо. Если эти уродцы чем-то тебе не угодят - убей их. Эй, а вы куда намылились? - Обратилась я к Махмудову и Мамедову, собравшимся потихоньку улизнуть. Пойдёмте-ка со мной. Разговор есть.
Я направилась к дверце, оказавшейся входом в каморку для разного инвентаря. Притихшие Махмудов и Мамедов обречённо шли следом.
В каморке обнаружился дивненький мат. Я прыгнула на него и удобно устроилась в позе Лолиты.
- Войдите. – Крикнула Поскакушкина, не отрываясь от заполнения бумаг. Малдин, стоявший у окна, повернулся и взглянул на вошедших.
- Который из вас Мамедов Тимур Магомедович? – Грозно спросил майор.
- Это он! – Ответил крепкий смуглый коротышка, указывая на своего товарища – высокого и красивого южанина.
- Я Мамедов. – Скорбно подвердил высокий.
- А Махмудов Хамза Улугбекович, стало быть, вы? – Обратился Малдин к коротышке.
- Стало быть, я Махмудов. – Подвердил коротышка. – Мы ни в чём не виноват. За что нас беседить позвали?
- Граждане братского Узбекистана? Проживаете по временной визе?
- Проживам! – Сообщил Махмудов. – Учиц приехал. Все документ в порядок! С собой всё здесь в сумка лежит. – Махмудов похлопал ладонью по спортивной сумке. – Всё покажем. Проверяй, сам увидишь – ай, все документ в порядок! И Махмудов! И Мамедов! Не о чем беседить с ним!
- Верю! Верю, граждане иностранцы! – Улыбнулся Малдин. – Не надо мне ваших документов. А вот о чём побеседовать – это мы найдём. Вы присаживайтесь. Чайку?
Махмудов и Мамедов робко присели на предложенные стулья. Малдин устроился за столом напротив. Поскакушкина сидела за соседним столом, справа от приглашённых и готовилась вести протокол.
- Мне не над. – Отказался Махмудов. – Мамедов, ты хочешь?
- Не хочу. Спасибо! – Сказал Мамедов.
- Вот и хорошо. – Сказал Малдин. – А то, если честно, нет у нас чая. Только «Байкал». А такую дрянь я приличным людям предлагать не стану. Ну, к делу! Знаете такую Раину Поплавскую?
Лицо Махмудова исказила гримаса такого дикого ужаса, что Малдин вздрогнул. К счастью для него, Мамедов просто закрыл лицо руками. Если бы на Малдина разом выпучились две настолько испуганные физиономии, у него бы виски подёрнулись инеем.
Махмудов взглянул на Мамедова и тоже закрыл лицо руками. Так они и сидели – как две буддистские обезьянки, ничего не желающие видеть. Малдин и Поскакушкина переглянулись. Наконец, Мамедов отнял руки от залитого слезами лица и простонал:
- Махмудов! Они всё знат!
Махмудов последовал примеру товарища и добавил:
- Гусев, Орлов, собаки, разболтали! Мамедов! Нас предали!
- Что теперь делать? – Рыдал Мамедов. – Начальник! Будь человек! Сади русский тюрьма!
- Чего? – Сказал Малдин. – Зачем?
- Он не понимат! – Всхлипнул Махмудов. – Начальник! Мы сюда учиц приехал! Много денег над! За год обучений - раз! За ещё год обучений – ещё раз! В деканат на подарки – опять ещё раз! Каждый препод на подарки – много, много раз! У меня отец, три брат, дядя – не кушать совсем, весь деньги заработал - мне шлют! Говорят: Хамза, учись! Станешь большой человек – все хорошо заживём! Если я домой без диплом вернусь – как я родным в глаз посмотрю?! В меня плюнут, скажут – Хамза, лучше бы ты не родился!
Махмудов закрыл лицо руками.
- Начальник, сади русский тюрьма! Нам домой теперь нельзя. – Подытожил Мамедов.
- Ладно. Посажу. Дело нехитрое. – Согласился Малдин. – Вы только скажите – за что?
- Мамедов… – Махмудов опустил руки. – Он хочет, чтобы мы сам это сказал… – Махмудов поднял взгляд на Малдина и прижал ладони к груди. – Мы, пидарасты, Раин Поплавский до психбольниц затрахал!
Малдин взглянул на Поскакушкину. Та, раскрыв рот, смотрела на Махмудова.
- Так, граждане. – Сказал Малдин. – Давайте-ка сначала. Как познакомились с Поплавской?
- Вэра нас познакомил. – Сказал Мамедов.
- Вера Мышкина? – Уточнила Поскакушкина.
- Правильно. Вэра Мышкин. Хороший дэвюшк, красивый, добрый. Мы с ней подружился. Она к нам в гость ходил. Чай пили, вино пили, трахали её постоянно. Один раз Вэра говорит: «Вы такой мужчин красивый! Хочешь в кино сниматься?» Мы говорил: «Вэра! Конечно, хочим!» Ай! Чурка мы тупой! – Мамедов стукнул себя по голове.
- Сначал всё был хорошо. – Продолжил за товарища Махмудов. – Пришли на киностудий. Там Гусев, Орлов, Раин. Познакомились. Стали сниматься в кино.
- Как бы вы описали эти… киносъёмки? – Спросила Поскакушкина.
- Вай! Дэвюшк! Чего там описыват! – Вмешался Мамедов. – Трахал мы всех – вот и все киносъёмки!
- Кого именно… трахали? Поплавскую? Мышкину?
- Всех трахал! Поплавский, Мышкин… – Мамедов немного подумал. – Гусев, Орлов не трахал. Мы не такой.
- Скажите… - Спросила Поскакушкина. - Ваши сексуальные отношения с Поплавской и Мышкиной происходили только во время… киносъёмок?
- В кино происходил, в жизнь происходил. Каждый вечер происходил.
- То есть, вы на своей… киностудии… каждый вечер оргии устраивали?
- Дэвюшк… Можно, конешн, сказать, что… орги… промторги… мы не всегда хорошо русский понимат… Мы с Махмудов скажем – кюльтурно трахался весь коллектив.
Поскакушкина вздохнула.
- А Гусев с Орловым – в сексуальные отношения с Поплавской и Мышкиной не вступали?
- Практическ не вступал. Так, один-два раз за вечер… Больше не хотел.
- А вы, значит, гораздо больше, чем один-два раза за вечер? – Заинтересовался Малдин.
- А мы - скольк над. Пока дэвюшк не устал.
- Ясно. – Сказал Малдин. – Значит, всё было хорошо и культурно. И что же пошло не так?
- Всё скажем, что не так! – Мамедов часто замигал. – Как мы дэвюшк чуть не умертвил! Махмудов! Я не могу! Ты скажи!
- Один раз мы пришли на киностудий. – Начал Махмудов. – Там все собрался, все готов, нас только ждут. Орлов, Гусев, Вэра - Раин к скамейка привязал, счикатают. Раин смеётся, нас увидел, кричит: «Эй! Давай меня трахай, а то они меня уже засчикотал!»
- То есть, девушек связывали не только во время съёмок? – Уточнила Поскакушкина. – В несъёмочные дни тоже?
- Всё врем связывал!
- И как вы к этому относились?
- Нормальн относился. Нам с Мамедов всё равно. Если дэвюшк хочет грубо – мы можем грубо. Если хочет нэжно – можем нэжно. Как дэвюшк хочет – так и трахам.
- А Раина, значит, любит, когда грубо?
- Очень грубо любит. Чтобы совсем!
- А Вера?
- Вэра любит так грубо, как мы даже не можем. Один раз - зима был. Вэра к нам в гость пришёл, говорил: "Махмудов, Мамедов! Привяжи меня к батарей и так трахай!" Мы говорил: "Вэра! Нет! Тебе больно будет! Горячо!" Она опять: "К батарей хочу!" Мы думал - может, дэвюшк замёрз? Русский зима! Ай, холодно! И всё равно - не можем! Мы говорил: "Вэра! Давай мы тебя к кровать привяжем, как всегда! В два одеял тебя завернём, тепло будет!" Вэра нас ругал, ругал, потом говорил: "Ладно, давай в два одеял, кровать к батарей подвинь и трахай со всех сторон, чтобы семь пот сошёл!" Мы говорил: "Хорошо, Вэра! Так - можем!"
- Понятно. – Сказал Малдин. – Любит девушка острые ощущения. Давайте к эпизоду с Поплавской вернёмся.
- Ай! Поплавский! Как не хорошо получился!
- Что там у вас дальше было?
- Ну, что был? Стали трахать. Как всегда. Раин кричит, стонет, хохотает. Всё хорошо. И вдруг – раз. Не хорошо! Раин молчит, не двигай, что такой? Мы ей говорил: «Раин! Что с тобой?!» Она молчит, не дышит, как мёртвый! Мамедов! Не могу! Заплачу!
Махмудов закрыл лицо руками и зарыдал.
- Мы искусный дыханий делать хотел. – Продолжил рассказ товарища Мамедов. – А Вэра говорил: «Всё. Подохл! Заэблы дэвк!» Мы не знал, что делать. Стоял, плакал, Раин жалел – такой хороший дэвюшк! Такой весёлый! Вэра говорил: «Надо труп прятать, чтобы никто не знал». Мы говорил: «Надо в больница! Вдруг она ещё живой!» Но Гусев, Орлов, ишаки, Вэра слушал, нас прогнал. Мы домой пошёл. Плакал. Думал - мы, пидарасты, дэвюшк до смерт затрахал! Мамой клялись – никого больше не трахать! Тольк будущий жена!
- То есть, на берег пруда не вы её тащили? – Уточнила Поскакушкина.
- Нет. Не мы. Гусев, Орлов, наверно. Мы потом узнал, Раин ожил – очень радовался! Купил цветы, больниц пришёл, хотел прощений просить. Доктор не пустил. Сказал: «Ничего не понимат! Никого не узнаёт!»
- Скажите, когда с Поплавской случилось… это несчастье. – Спросила Поскакушкина. – Когда вы занимались с ней сексом… Что делали остальные?
- Как что? Что всегда делал. Счикатал!
- Погодите. – Остановил его Малдин. – Я что-то запутался. То есть, вы её всей толпой сразу и трахали, и щекотали…
- Нет! – Возразил Мамедов. – Мы с Махмудов трахал. Вэра, Орлов, Гусев – счикатал.
- Так. Давайте по порядку. – Сказал Малдин. – Вы с Махмудовым трахали. Сразу или по-очереди?
- Сразу трахал. Зачем очередь? Дэвюшк – не магазин. Сразу можно…
- И как вы технически это проделывали? – Спросил Малдин.
- Мы учиц приехал. – Проникновенно сказал Мамедов. – Юрист хотим стать. Технический не знай совсем…
- Малдин, я тебе потом покажу, как они это проделывали! – Рассердилась Поскакушкина. – У них в фильме есть.
- Да! Вы покажи ему! – Обрадовался Мамедов. – А то я не знай… Как все проделывал, так и мы проделывал… Когда два мужчин, один дэвюшк… Там это…
- Вагинально и орально. – Перебила Поскакушкина. – Хватит об этом! Значит, вы занимались с ней сексом, а остальные щекотали. Все втроём?
- Все троём. Орлов один нога счикатал, Гусев другой нога счикатал, Вэра подмишк счикатал. Раин так прыгал, что её трахать был тяжело!
- Она же привязана была? – Удивилась Поскакушкина.
- Её так счикатал, что она всё равно прыгал!
- Ладно. Во время своих… - Поскакушкина замялась. - Своего культурного коллективного сексотраха… вы или кто-нибудь другой… употребляли наркотики?
- Наркотык?! Нет! Мы никогда не употреблял! Дома, в Узбекистан, был. Там можно. А здесь – никогда! Вино пил, таблэтка кушал, а наркотык – нэ-э-эт.
- Какие таблетки? – Поскакушкина даже привстала.
- Таблэтка. Вэра приносил. Нам тоже давал. Говорил: «Хорошо для потенций!»
- А остальные? Тоже их принимали?
- Да все принимал. Раин, Вэра, Гусев, Орлов. Наверно, они для всё хорошо, не только для потенций. Таблэтка – не наркотык, да?
- Разберёмся. – Пообещал Малдин. – Посмотрите на этих девушек. – Малдин выложил на стол фотографии Павловой и Баныкиной. – Никого не узнаёте?
- Эта дэвюшк не знай. – Уверено сказал Мамедов, отодвигая фотографию Баныкиной. – А это Ларис! Смотри, Махмудов!
- Где вы её встречали? – Спросил Малдин.
- На киностудий.
- Когда?! – Поскакушкина подошла ближе и опёрлась о стол Малдина.
- Недавно. После, как мы Раин Поплавский совсем затрахал.
- Так вы и Павлову трахали?! – Поскакушкина сверлила Мамедова взглядом.
- Нет! Не трахал! – Испугался Мамедов. – Никого потом не трахал! Мы мамой клялись!
- То есть, мамой клялись, а на оргии ходить продолжали? – Спросил Малдин.
- Продолжал. Но никого не трахал.
- А что же вы там делали?
- Стоял, смотрел, дрочил. – Сказал Мамедов. – Вэра страшно нас ругал. Плохой слово обзывал. Ананисты! Пидарасты! А мы на неё смотрел и дрочил. Никого не трахал. Ни Вэра, ни Ларис.
- Мы им говорил: пусть вас Орлов, Гусев трахат, что хочет с вами делат. – Подключился Махмудов. – А мы буду смотреть и дрочить. Счикатать буду, попка шлёпать буду, что хочешь буду. Трахать не буду. Мы мамой клялись!
- Ясно. Мама - это серьёзно. – Сказал Малдин. – Ну, а что с Ларисой? Когда с ней это случилось, вы тоже там… стояли?
- А что случился с Ларис?! – Испугался Махмудов.
- Вы не знали? – Удивилась Поскакушкина. – Она в психиатрии, в том же состоянии, что и Раина.
- Вай-вай-вай! Мамедов! Ты слышал?! Ларис с ума сошёл! Мы её не трахал, а она всё равно сошёл! Вай-вай-вай…
- То есть, тогда вас там не было? – Спросил Малдин.
- Не был! – Махмудов прижал ладони к груди. – Мамой клянусь!
- Может, Вэра её заколдовал? – Предположил Мамедов.
- Мышкина? – Удивился Малдин. – Как это – заколдовала? Она что – экстрасенс?
- Нет. Не экстрасекс. – Сказал Мамедов. – Хотя да – экстрасекс… Но ни поэтому.
- А почему?
- Вэра жарица.
- Что?! – Хором воскликнули Малдин и Поскакушкина.
- Жарица. С Елена.
- В смысле – жарится? – Спросил Малдин. – Сексом занимается?
- Нет! Ты слушай! Не секс. – Мамедов перевёл взгляд с Малдина на Поскакушкину и обратно. – Жарица. С Елена.
- Фамилия у этой Елены есть? – Спросил Малдин.
- Не. У Елена нет фамилия – она не кто, а что. Метафизическая сущность. – Мамедов таинственно обвёл взглядом присутствующих. Махмудов кивнул, соглашаясь с оценкой товарища.
- Малдин. Ты что-нибудь понимаешь? – Спросила Поскакушкина.
- Нет.
- Можете рассказать подробнее… о том, как Вера… жарится? И что это значит? – Попросила Поскакушкина.
- У Вэра такой вэра. – Сказал Мамедов. – Типа православный, но не совсем. У них у всех такой вэра – Орлов, Гусев, Раин. И Вэра в эта вэра жарица. Типа как мулла. Но у нас дэвюшк в мулла ни берут. А у вас – пожалуста! Русский кюльтура. Мы понимат. Уважат. Дэвюшк жарица. Русский кюльтура!
- Махмудов! Ты полегче на поворотах с русской культурой! А то улетишь в свой Узбекистан – пикнуть не успеешь! – Посуровел Малдин.
- Подожди, Малдин! – Нетерпеливо прикрикнула на него Поскакушкина. – Жрица?
- Да! Я говорил – жарица! – Подтвердил Мамедов. – С Елена. Русский кюльтура – ни всегда понятно… То – Иса… То – с Елена.
- Жрица… Селены? – Догадалась Поскакушкина.
- Вот-вот. Непонятно! – Подтвердил Мамедов.
- Малдин. Ты радуешься? – Улыбнулась Поскакушкина
- Чему тут радоваться? – Мрачно ответил майор.
- В воздухе запахло неоязычеством. В твоей мракобесной терминологии – сатанизмом.
- И что? Это сатанисты девушек жарят?
- Вряд ли. Селена, Селена… - Задумалась Поскакушкина. - Надо поискать в сети. Похоже на какую-то разновидность Викки…
- Да! – Обрадовался Мамедов. – Вика там тоже был! Мы её не видел, но они всё время про её говорил. Вика, Вика! Мы спрашивал – кто Вика? Познакомь, да? Они смеялся! Говорил – Вика такой, как мы, не над.
Читайте в следующей главе:
цитата:
Я была словно девушка с плаката «Не заплывай за буйки!» Из тех плакатов, что в детстве пугают вас до слёз, а потом всю жизнь снятся в эротических снах.
- Рассказывайте, что у вас там с Мартыновой было! – Потребовала я.
- Какой такой Мартынов?! – Возопил Мамедов.
- Мы не при делах! – Подтвердил Махмудов.
- Да? А злые языки утверждают - у вас с ней был секс втроём. – Удивилась я.
- Вай, какой злой язык? Это пьяный Мамедов болтал, сам не знай что! – Сказал Махмудов.
- Никакой секс не был! Ни втроём, ни в скальком! – Подтвердил Мамедов.
- А если Мартынову позвать и спросить? – Предложила я.
- Нет! Нет! Не над Мартынов! - Затараторили они. - Всё расскажем, как был!
- Ну, так рассказывайте!
- Слюшь, мы сюда учиц приехал. – Начал Мамедов. – Юрист хотим стать, взятка брать, калым копить, жениться хороший дэвюшк, дэтышк мног раадить!
- А этот дэвюшк Мартынов пришёл, нас в кровать ложил, плохой вещь с нам делал! – Продолжил Махмудов. – Мамедов плакал потом!
- Махмудов письмо мама писал: "Мама! Забери меня отсюда! Хочу домой!" – Добавил Мамедов.
- А-а-а... То есть, это она вас на групповушку сподвигла?! – Удивилась я.
- Она! – Махмудов прижал руки к груди. – И подвигал! И групушку трогал! И ему, и мну!
- Слюшь... Дэвюшк... Пусти нас... – Взмолился Мамедов. – Мы ничего это не над. Ни секс никакой, ничего не хотим! В общежитий хотим – кушать, спать, дверь закрыть, никого не пускать, никакой дэвюшк!
Я вздохнула, печально оглядывая груды перспективного спорт-инвентаря.
- А как же "по кругу пустим", и всё такое?
- Слюшь, это Мамедов. – Сказал Махмудов. – Он дурак совсем. Что говорит, не понимает.
- Почему Мамедов дурак?! – Возмутился Мамедов. – Я шутка шутил. Думал смешно. Смеяться все будет. Южный мужчин должен говорить - женщин всегда хочет. Чтобы уважали! Это не значит, что он на самом деле всегда хочет! Это не Мамедов дурак! Кто шутка не понимай – он дурак!
Я помолчала, прислушиваясь к тихому голосу своих желаний.
- Вам, значит, шуточки. – Сказала я зловещим тоном. – А девушка наслушалась ваших обещаний и вся изнемогает от страсти!
- Мамедов! – Вздохнул Махмудов. – Я тебе сто раз говорил – пожалуйста, фильтруй базар! Особенно при дэвюшк! Она потом не отстанет!
- Не отстану! – Подтвердила я.
- Дэвюшк! – Сказал Мамедов. – Мы раньше был два дурак. Трахал всё, что на дэвюшк похож. Мартынов трахал. Всех трахал. Но мы был не прав. Мы понял, что так нельзя. Бездуховность! Теперь до свадьба – дрочить, дрочить и ничего кроме дрочить.
Я ахнула. Какой ужас! Неужели я снова опоздала! И всё из-за гордости! Опять хотела быть особенной! И вот результат – всех трахнули, а меня не хотят!
Они всё-таки оказались неплохие ребята. Увидев слёзы в моих глазах, Махмудов и Мамедов стали меня утешать, называть ласковыми словами и целомудренно гладить по плечикам. Наверное, за это их девушки и любят. Каждой хочется, чтобы её пожалели, сказали что-нибудь нежное, а если при этом ещё и отдрючат во все щели – то совсем хорошо. Но с этим я пролетела. Наверное, им просто надоело обеспечивать секс-терапию всей женской половине универа. Вот и прикрыли свою благотворительную лавочку.
- Дэвюшк, ты только не плакай! А то мы сам заплакай! – Утешал меня Мамедов. – Хочешь, мы тебя по попка отшлёпай?
- По голой? – Спросила я, всхлипывая.
- Как скажи – так и отшлёпай! – Обещал Мамедов.
- А вам шлёпать можно? – Спросила я. – Это разве не бездуховность?
- Шлёпай – не бездуховность. – Сказал Мамедов.
- Может, немножко бездуховность. – Добавил Махмудов, поглаживая моё плечико с другой стороны. – Но если не сильно – тогда не бездуховность.
- А если вон той штучкой? – Спросила я, указывая на валявшуюся среди инвентаря скакалку. Мне хотелось чего-то особенного. Если секс втроём никак, то пусть хоть выпорют как следует. Я этого раньше тоже не пробовала. Говорят, ощущения очень свежие.
Махмудов и Мамедов дружно перевели взгляд на скакалку и хором сказали:
- Это не гуманно.
- И не кюльтурно. – Добавил Махмудов.
- Ладно. – Сказала я. – А что вам ещё можно?
- Если не жена трахай – бездуховность. – Сказал Махмудов. – Дэвюшк прыгалка по попка шлёпай – не гуманно. Остальной – можно.
- Например? – Спросила я.
Махмудов и Мамедов задумались.
- Смотреть и дрочить? – Предложил Махмудов.
- Это мне не очень. – Сообщила я.
Махмудов и Мамедов задумались ещё крепче.
- Что ещё можно делать дэвюшк, чтобы ей был приятно? – Произнёс, наконец, Мамедов. – Трахай, прыгалка шлёпай – нельзя… Смотри и дрочи ей не очень… Больше ничего. Только счикатай.
Я фыркнула.
- Нет уж! Спасибо! Меня и без вас весь день щекочут все, кому не лень! Думайте!
Махмудов в отчаянии обвёл взглядом помещение. Его взгляд остановился на антигуманной скакалке.
- Можно дэвюшк ручка-ножка завязай, как барашек. Вон та палка – в зубки вставляй, завязай, чтобы молчал, не ругался… – Махмудов засопел. – Штанишка, трусишка спускай, майка поднимай…
- Так-так-так… Продолжай… – Заинтересовалась я.
- А потом – смотреть и дрочить.
Я вздохнула.
- По вашему – это гуманно?
- Не очень гуманно. – Согласился Махмудов. – Но если всё время приятно улыбаться – тогда гуманно.
- Всё с вами ясно! – Расстроилась я. – Только о себе думать и можете!
Махмудов огорчился.
- Пусть тогда я будет дрочить, а Мамедов – счикатай. Может, тогда хорошо? – Предложил он.
Я вздохнула ещё горше. Но в это время мне в голову пришла одна мысль.
- А где именно Мамедов будет щекотать девушку? – Спросила я.
- Где дэвюшк скажет – там и будет. – Сообщил Мамедов.
- Прямо где скажет? – Усомнилась я.
- Прямо где скажет! – Обещал он. – С точность до миллиметр!
- А если, допустим, она скажет пощекотать ей сосочки?
- Легко! – Сказал Мамедов. – Хоть сосочки, хоть что.
- А если она скажет… – Продолжала допытываться я. – Пощекотать её где-нибудь между ножек?
- И между ножек может хоть где!
- И даже если где-нибудь немножко внутри?
- И внутри посчикатай, и наружи посчикатай, и клюлитр посчикатай.
О! Так всё не так плохо, как я думала!
- А если девушка попросит пощекотать ей… клюлитр… язычком? – Спросила я чисто на всякий случай, без особой надежды на успех.
- Как дэвюшк скажет! – Пожал плечами Мамедов. – Над язык - язык, над усы – усы! Весь кенгурингус как над сделай! Кенгурингус - не трахай, да?
- Да-да-да! И усами тоже обязательно! – Обрадовалась я. Усы у него были что надо. В самый раз для «кенгурингуса». - А нельзя, чтобы Махмудов в это время пощипывал девушке сосочки? – Попросила я. – А подрочит он когда-нибудь потом?
Махмудов состроил страдальческую морду.
- Дэвюшк! Ты такой красивый! Я не может на тебя смотреть – так дрочить хочет! Если я твой сиська будет щипай – минута, два выдержит – потом дрочить начнёт. Мамедов хорошо, у него усы, рука не занят, дрочить всё время может. А мну тяжело будет!
- А ты тогда зубами сосочки покусывай. – Предложила я. – Только осторожно! Смотри – не откуси!
- Дэвюшк! – Укорил меня Махмудов. – Я что – сиська ни раз не кусал? Махмудов знает, как сиська кусать! Нежно! Как дитёныш!
- И языком их легонько щекочи! – Наставляла я.
- Не бойся! – Обещал Махмудов. – Всё будет высший разряд!
- Ну, ладно. – Сказала я. – Кажется, обо всём договорились. Давайте уже начинать! Мне прямо не терпится!
Махмудов взял "ту палку", оказавшуюся трубкой для подводного плавания, вставил мне в рот нагубник и стал приматывать трубку к моей голове найденой тут же липкой лентой.
- Вот видишь, Мамедов, - говорил он, - я тебе говорил: духовность - хорошо. И нам душа спокойно. И дэвюшк приятно!
Мамедов не ответил, занятый тем, что приторачивал к моим стянутым за спиной рукам согнутые в коленях ноги, но было заметно, что он полностью разделяет мнение товарища.
Не знаю, как насчёт цепей, а в скакалке что-то есть. Если, конечно, вас не оставят связанной ею слишком надолго. Она так впивается в кожу… Словно вас поймал дикий спрут, затащил в своё логово и собирается насиловать щупальцами во все дырочки, одновременно пожирая мозг. Дыхательная трубка во рту усиливала это ощущение. Я была словно девушка с плаката «Не заплывай за буйки!» Из тех плакатов, что в детстве пугают вас до слёз, а потом всю жизнь снятся в эротических кошмарах.
Гламурные подонки стянули с меня шорты и трусики, задрали майку… Не знаю, стоит ли рассказывать о том, что было дальше… В общем-то я уже всё рассказала. Никаких особых сюрпризов не было. Разве что – усы оказались настоящим орудием пытки, но пытки непереносимо восхитительной. Хорошо, что меня связали. Иначе я вряд ли смогла бы в полной мере насладиться этими ощущениями. Убила бы его и всё. Я тихо скулила в свою трубку от непрекращающейся мучительно-сладкой щекотки между ног, фыркала, когда Махмудов принимался лапать меня за бока липкими от спермы руками или Мамедов, не отрывая лица от киски, задумчиво проводил длинными музыкальными пальцами по моим изогнувшимся в напряжении ступням. И выла, когда очередной экстаз вкатывался в меня как шар в биллиардную лузу. Я потеряла счёт и этим экстазам, и времени. Я не открывала зажмуренных глаз и совсем потерялась в щупальцах моего ненасытного спрута.
Когда осьминожка, наконец, насытилась моими оргазмами, стонами, завываниями, смехом, слезами, нервными клетками и прочими соками, и меня освободили, я какое-то время продолжала лежать с закрытыми глазами, не желая выныривать из этих тёмных, волшебных глубин… Я чувствовала, как мне нежно массируют руки, ноги, спину – только теперь я заметила, как страшно было напряжено моё тело всё это время. Мышцы болели, словно я целый день бегала туда-сюда по полосе препятствий для будущих шпионок Моссада. Хотя – кто знает, может, эта полоса так и выглядит – старенький мат в небольшой каморке и пара любвеобильных арабов с мозгами набекрень.
Когда я открыла глаза, Махмудов и Мамедов, приятно улыбаясь, поинтересовались – не соглашусь ли я и в дальнейшем руководить их духовным развитием. Я слабым голосом ответила, что мне надо подумать и если надумаю – я с ними свяжусь. Тогда они предложили проводить меня до общежития, на что я ответила, что у меня на сегодня ещё есть кое-какие планы. Мы нежно распростились и неразлучная парочка удалилась восвояси, живо обсуждая свой переход на новый духовный уровень.
Я вся была мокрой от пота и… прочей слизи. Прежде, чем одеться, я выглянула из каморки – у бассейна никого уже не было – и с разбега плюхнулась в воду.
Отправлено: 19.03.17 21:01. Заголовок: Особо нравится мне, ..
Особо нравится мне, в качестве читателя: что вот практически во всех частях (кроме, возможно, вступления) щекотку из текста можно выбросить. Либо заменить на что угодно, на шлепки, порку, секс, гламурные либо не очень разговоры - и текст ничуть не потеряет в своей художественности. То есть на пресловутую щекотку ничто не зацикливается. И это хорошо. Тему, как балласт, легко вымарать - и подать нетематическим читателям под другим "соусом", под любым, на их вкус! Я так вряд ли научусь когда-либо. Да и пытаться не стану; у меня всё всегда жёстко привязано(((
Отправлено: 21.03.17 19:27. Заголовок: И ещё хотела бы заме..
И ещё хотела бы заметить: правоверные мусульмане вряд ли согласятся на куни, особенно с чужими бабами. Хотя в Коране нет прямого запрета на оральные ласки, но они всё же не поощряются. В крайнем случае - с женой и по обоюдному согласию. И, дамы и господа, это не столько ссылка в Вики, сколько - да-да! - ЛИЧНЫЙ ОПЫТ. А вот теперь можете ржать.
Тему, как балласт, легко вымарать - и подать нетематическим читателям под другим "соусом", под любым, на их вкус!
Если бы это было так просто... Совершенно не представляю, как этот текст "растематизировать". Так что получается типичное для меня "ни вашим, ни нашим"... Темы мало, но без неё всё развалится.
Wilka пишет:
цитата:
...правоверные мусульмане вряд ли согласятся на куни, особенно с чужими бабами.
"Никого не трахать - только будущий жена!" Проблемы с реализмом в образах Махмудова и Мамедова "кенгурингусом", мягко говоря, не исчерпываются))) Это гротеск ("вид художественной о́бразности, комически или трагикомически обобщающий и заостряющий жизненные отношения посредством причудливого и контрастного сочетания реального и фантастического, правдоподобия и карикатуры, гиперболы и алогизма.") Комические собирательные образы, наподобие Равшата и Джамшута (если не прямое их заимствование цитирование).
Хотя, могу заметить - считать любого выходца из мусульманских стран "правоверным мусульманином" - стереотип, не обязательно соответствующий реальности. Молодой человек, который, вырвавшись из жёсткой традиционалистской культуры и очутившись в обществе, где позволено намного больше, пускается во все тяжкие, мне не кажется неправдоподобным. Природа сильнее "кюльтуры".
Мои Махмудов и Мамедов воспринимают своё бытие в рамках чужой культуры как сон, где нет правил и запретов. Как галлюциногенный трип. Страну шиворот-навыворот, где можно то, что обычно нельзя (и что опять будет нельзя, когда они вернутся домой). Что вписывает их в структуру романа, где все герои, по разным причинам, находятся в ситуации галлюциногенного трипа, выпадают из привычного мира. Одни реально обдолбаны, другие вырвались из дома в "студенческие годы", третьи проводят расследование серии нелепых и фантасмагорических событий, что выносит их из повседневности и взрывает сложившиеся за годы отношения (это будет немного позже).
И наконец, когда я придумывал своих "собирательных узбеков", меня вдохновлял романтический образ "благородного дикаря", постигающего таинственную и порочную цивилизацию)))
Молодой человек, который, вырвавшись из жёсткой традиционалистской культуры и очутившись в обществе, где позволено намного больше, пускается во все тяжкие, мне не кажется неправдоподобным. Природа сильнее "кюльтуры"
Просто ты не знаешь мусульман с этой именно стороны..."Правоверность" - это не столько показушничество, как часто бывает у христиан, но "плоть от плоти". Даже не обязательно молиться. Они могут, оказавшись в "дикой" стране, пить спиртное и есть свинину(если уже край пришёл), но сексуальные традиции гораздо глубже и крепче.Запрет - что-то такое, чего даже в голову не придёт делать ни в какой ситуации. И ещё они всё время моются: до секса, после секса...))) Ладно, мы отклонились от темы.
Отправлено: 23.03.17 16:23. Заголовок: Глава 17. Конструктивизм.
Глава 17. Конструктивизм.
ОРТ-1. По следам кинематографистов-любителей.
цитата:
Красный кирпичный дом фигурировал в показаниях всех свидетелей. Одни утверждали, что он трёхэтажный, другие – что четырёх. Одни обратили внимание на окна, замазанные мелом, другие - на окна, забранные решётками. И не было двух свидетелей, которые указали бы одно и то же место его нахождения.
- И что ты думаешь? Они правда могли её до такого состояния… затрахать? – Поскакушкина всё ещё пребывала в шоке от исповеди порождений солнечного Узбекистана.
- Поскакушкина. Ты у нас спец по медицине. Ты мне и скажи. – Малдин стоял перед окном и с интересом разглядывал захламлённый двор полицейского управления.
Поскакушкина попыталась подавить эмоции и включить мозг.
- Они не в первый раз с ней это проделывали. – Сказала она. – С её явного согласия. Почему, в этот раз на неё это так подействовало?
- Мало ли. Может, у неё месячные были. – Малдин забросил в рот леденец.
- Малдин! – Поскакушкина, чьи представления о женской чести и достоинстве и так претерпели жестокие удары, снова вспыхнула.
- А что? Или там – полнолуние.
Поскакушкина, открывшая была рот для суровой отповеди в адрес многомиллиардной банды самодовольных самцов, осеклась и потрясённо уставилась на коллегу.
- Что ты сказал? – Переспросила она.
- Полнолуние. А что? Чего сразу обижаться? – Малдин повернулся к ней, перекатывая леденец за щеками.
Поскакушкина яростно стучала пальцами по клавиатуре компьютера.
- Малдин! Знаешь, что ты гений?
- Знаю.
- За это я тебя и люблю.
- Правильно делаешь.
- Все три случая приходятся на полнолуние! Плюс-минус 10 часов. А я всё думаю – что это за цикл ежемесячный?
- Ну, вот! – Обрадовался Малдин. – В обычные дни всё нормально было. А в полнолуние – затрахали. Приливная сила повлияла.
- Малдин, молчи! Пока я не разочаровалась в твоей гениальности…
- Я одно не пойму. – Малдин легкомысленно пренебрёг хорошим советом. – А остальных кто затрахал? Эти заморыши Гусев и Орлов? И вообще – что мы им будем шить? Неосторожное обращение с девушкой, повлёкшее за собой тяжкие последствия? Изнасилования – нет, телесных повреждений – нет, ничего нет, кроме трёх девиц в психушке!
- Вот именно. Этим кающимся ё*ырям ничего и не предъявишь… – Поскакушкина мрачно уставилась в монитор компьютера. – Их и задерживать не за что.
- Пока. – Малдин поднял палец. – У нас ещё целая куча вопросов без ответов.
- Да! – Оживилась Поскакушкина. – И первым делом надо наведаться на их съёмочную площадку! Пока они там субботник не устроили! Может быть, всё-таки стоило их задержать…
- А я говорил! Сначала всех в кутузку, а потом уже, не торопясь, разбираться. – Напомнил Малдин.
- Тебе дай волю… - Вздохнула Поскакушкина.
- … начнётся новый тридцать седьмой. – Закончил Малдин. – Ты уже говорила. Жду не дождусь этого мига. Вот дорасту до замминистра и устрою дискотеку тридцатых!
- Ага. – Сказала Поскакушкина. – Танго под баян. «Утомлённое солнце нежно с морем прощалось…» Лучше в ресторан меня своди! И чтобы был живой джаз!
- Договорились! – Улыбнулся Малдин. – Закончим дело и буду купать тебя в джазе!
- Сгораю от нетерпения! Пошли!
Корпус генетики. 28 апреля.
Торкнувшись для порядка в главный вход, действительно оказавшийся закрытым, федералы двинулись вдоль здания и вскоре наткнулись на открытый пожарный выход. Корпус сильно напоминал лабиринт. Что за чокнутый гений проектировал его в былые советские годы, можно было только предполагать. После получаса бесцельных блужданий по коридорам, Поскакушкина нашла дверь, за которой открывалась лестница в подвал.
- Малдин! Сюда! – Крикнула она.
- Что? Нашла что-нибудь? – Спросил майор, сбегая по лестнице.
Поскакушкина стояла посреди помещения, уперев руки в боки, и внимательно оглядывалась.
- Знакомый подвал! – Сообщила она. – Они здесь «Подземелье мутантов» снимали.
- Может, сфотографируемся на память? – Предложил Малдин. – Историческое место!
- Без меня. – Сухо сказала Поскакушкина, открывая одну из дверей, ведущих в соседние помещения.
Изучив мрачную котельную и вспомнив – кто-то с содроганием, а кое-кто – не без удовольствия – снятые здесь пикантные сцены, федералы вернулись в первое помещение. Малдин дёрнул следующую дверь.
- Лестница. Вверх и вниз. Ничего не напоминает?
- А как же! – Поскакушкина пошла наверх. – Первые кадры «Пленницы сатанистов». Монахи с чёрными свечами…
- Интересно, что внизу? – Сказал Малдин. – Не ожидал, что здесь подвалы в два яруса…
- В фильме они поднимаются. Там должно быть большое помещение. С кафельным полом. Где всё остальное снято…
Поскакушкина поднялась по лестнице и потянула на себя дверь. Малдин двинулся следом.
- Ах! Понятно! – Поскакушкина улыбнулась. – Бассейн! Поэтому кафель.
- А я уж думал, это большой сортир. – Сказал Малдин. – На 150 студентов-генетиков. А чё? Конструктивизм! Полное обобществление быта. Я фильм документальный видел…
Поскакушкину не впечатлили познания Малдина в истории советской архитектуры. Она быстро направилась в другой конец обширного помещения, обходя по краю большой спортивный бассейн.
- Здесь их «алтарь» стоял… - Сказала она, выходя на просторную площадку перед бассейном. – С голой Поплавской в качестве вишенки на торте…
- А это что за дерьмо?! – Малдин поскользнулся и чуть не рухнул в пустой бассейн.
- Чёрный воск. – Сказала Поскакушкина. – Они здесь пентаграмму малевали. Мелом. Можно ещё рассмотреть следы. Странно. Фильм про сатанистов снимали почти полгода назад. По краям горели чёрные свечи.
- Ну, да. Помню. – Проворчал Малдин.
- А это что? – Поскакушкина постучала пальцем по стеклу.
На площадку перед бассейном выходила дверца, а рядом с ней – большое окно, явно в то же помещение.
- Какая-то подсобка. – Пожал плечами Малдин.
- А окно зачем?
- Мало ли. Может, здесь касса была. Абонементы в бассейн продавали. Или билеты для желающих полюбоваться на прелестных купающихся студенток. Я ж говорю – конструктивизм. Красным клином по чёрному квадрату. Нам, из прекрасного далёка, не понять.
Дверца оказалась не заперта. Поскакушкина вошла внутрь и щёлкнула выключателем. Это действительно была небольшая комната вроде подсобки.
- А вот и запас чёрных свечек. – Сказала она. – И чёрт знает, чего ещё.
Малдин, войдя следом, с интересом оглядел стеллаж, уставленный, видимо, кинореквизитом. Черепа… Кажется, козлиные. Какие-то мрачного вида чаши… Малдин взял одну из них.
- А вот эту неплохо было бы сдать в экспертизу. – Сказал он. – Похоже, они здесь коктейли из крови девственниц смешивали…
Поскакушкина взяла чашу и удивлённо вскинула брови.
- Похоже на настоящую кровь… – Тихо сказала она. – Зачем им настоящая кровь для съёмок? Да я и не помню, чтобы в их фильмах этот сосуд фигурировал…
В углу комнаты раскинулся просторный спортивный мат, в полметра толщиной, предназначенный, кажется для прыжков в высоту. Малдин, натрудивший ноги в странствиях по генетическому лабиринту, улёгся на него, оставив Поскакушкиной изучение реквизита. У стены что-то щёлкнуло, словно какой-то предмет, застрявший между стеной и толстым матом, провалился до пола. Малдин тут же запустил туда руку.
- Смотри. Телефон кто-то потерял. – Сказал он.
- Женский. – Сказала Поскакушкина, подойдя и рассмотрев находку.
- А чем женские от мужских отличаются? Никогда не понимал. Что - число кнопок чётное?
- Тем, что мужчины такие не покупают.
- Да, ладно! Я всегда в первый попавшийся тыкаю, не глядя.
- Вот поэтому и не покупают. Мужской телефон – первый попавшийся, а женский – единственный подходящий, найденный после долгих и мучительных поисков.
Полицейское управление. 28 апреля.
- Малдин.
По неестественно спокойному тону Малдин понял, что Поскакушкина обнаружила что-то невероятное.
- Аюшки? – Откликнулся он.
- Это телефон Баныкиной.
- Ого! – Малдин вскочил с подоконника и подошёл к компьютеру, за которым сидела Поскакушкина. – На симке что-нибудь есть?
- Да. – Поскакушкина пару раз щёлкнула мышкой. – Много аудиофайлов. Слишком маленьких для музыки. Похоже на диктофонные записи. И видео… Один файл. Большой. Занимает всё оставшееся место. Сохранён автоматически. Час сорок шесть ночи на двадцать третье февраля. Утром Баныкину найдут без сознания…
- Давай видео! – Хищно сказал Малдин. – С диктофоном потом разберёмся.
Поскакушкина открыла файл.
Читайте в следующей главе:
цитата:
Почему эти руки всё время тянутся к местам, где девушек без разрешения трогать не принято?
Здравствуй, дорогой дневник. Меня зовут Тереза Баныкина. Не удивляйся такому необычному имени. Я сама до сих пор удивляюсь. Просто мои мама и папа – очень необычные люди, с закидонами. Я вся в них. Совсем недавно я сдала свою первую, зимнюю сессию в университете. Папа и мама так обрадовались, что наконец-то подарили мне нормальный телефон, как у всех. Теперь я тоже могу фотографировать и снимать всё подряд. Это очень кстати. Ещё я могу диктовать в него свои мысли и наблюдения. Это намного удобнее, чем записывать их в блокнотик. Для этого я и завожу тебя, дорогой дневничок.
У меня есть мечта. Я хочу работать в полиции и расследовать всякие преступления. Особенно – какие-нибудь необычные. Для этого я и поступила на юридический факультет. Но в полиции я буду работать ещё не скоро. Мне ещё учиться целых три с половиной года. А заниматься расследованиями я хочу уже сейчас. Мне же нужна практика! А не только разучивать всякую ерунду, какой нас пичкают на лекциях.
Тем более, в этом университете столько всего, что можно расследовать! Чем дольше я здесь учусь, тем больше узнаю разных тёмных тайн! Например, некоторые студенты дают взятки преподавателям. Конечно, это меня не очень удивило. Сейчас везде коррупция. Я решила, что такие мелочи не стоят моего внимания. Здесь есть вещи поинтереснее. Не успела я сдать вступительные экзамены, как одна старшекурсница предложила мне купить у неё наркотики! Прямо в аудитории, когда я вышла с экзамена по теории государства и права! Я отказалась и стала следить за этой студенткой. Это оказалось так интересно!
И как же я удивилась, дорогой дневник, когда я пришла устраиваться в общежитие и оказалось, что я буду жить в одной комнате с этой самой студенткой! Её зовут Лариса. Вообще-то, она оказалась неплохой девушкой, хоть и торгует наркотиками, и мы скоро подружились. Только она очень странная… Я попозже тебе о ней расскажу, дорогой дневник, а то она уже идёт!
Университетский Городок. Пятница, 5 февраля.
Здравствуй, дневник. Лариса уехала в клуб с какой-то подружкой. Меня она тоже звала, но я совсем не люблю эти клубы. Там такой шум! Все девушки страшно чем-то заняты, а мальчики – стоит к ним подойти, сразу лезут целоваться. В общем, ни с кем нельзя поговорить. Побыть одной в общежитии – намного приятнее. И вот, наконец, у нас есть возможность поболтать, дорогой дневничок! Посплетничать о Ларисе. При ней я вообще стесняюсь с тобой разговаривать. Она подумает, что я сдурела.
Я решила начать своё расследование дела о наркоторговле с того, чтобы хорошенько расспросить обо всём Ларису. К сожалению, она увиливала от ответов на мои вопросы. Тогда, в конспиративных целях, я предложила ей продать мне несколько этих таблеток. Увидев деньги и почувствовав во мне родственную душу, Лариса сразу стала разговорчивее. Оказалось, наркотические таблетки производятся прямо в университете! Где-то на факультете химии. Кто этим занимается, Лариса не знала. Как выяснилось, она занималась всем этим совсем недолго. Ей нужны были деньги, а одна знакомая предложила помочь ей с продажей этих таблеток. Но Ларисе совсем не понравилось этим заниматься и продолжать она не собирается. Я сразу спросила - что это за знакомая? Лариса уклонилась от ответа, но сказала, что если мне нужно ещё – она всегда может достать.
Через некоторое время она сама вернулась к этому разговору, спросив, не надо ли мне ещё таблеточек. Я ответила, что сейчас у меня плохо с деньгами, но я всё ещё хочу познакомиться с той её знакомой – на будущее, чтобы не обременять Ларису. С деньгами у меня в самом деле было плохо. Ведь я совсем недавно начала вести самостоятельную жизнь и ещё совсем не научилась рационально ими распоряжаться. Лариса улыбнулась и сказала, чтобы я не грустила – она всегда готова поделится со мной своими запасами.
В тот же вечер Лариса предложила мне, как она это назвала, «закинуться». Я увиливала, как могла, но она была настойчива. В конце концов, чтобы не разрушать свой конспиративный образ закоренелой наркоманки, я вынуждена была согласиться и съела одну таблетку. Сама Лариса выпила сразу две. Сначала ничего не происходило, но постепенно я стала чувствовать удивительную лёгкость. Все проблемы показались мне пустячками. Всё вокруг стало необычайно красивым и приятным. Мне хотелось смеяться, шалить и дружить со всеми! С Ларисой происходило тоже самое. Не прошло и пятнадцати минут, как мы уже хихикали и щекотали друг друга будто две рехнувшиеся школьницы. Потом, как-то незаметно, мы стали целоваться и трогать друг друга в разных местах… Я должна признаться тебе, дорогой дневник – но ты ни кому ни рассказывай, особенно Ларисе – что в тот момент это показалось мне очень приятным.
Но утром, вспомнив всё это, я была в ужасе! Я боялась взглянуть на Ларису. А она вела себя так, будто ничего особенного не произошло. Но самое странное случилось на следующую ночь. Лариса перебралась ко мне в кровать, залезла под одеяло и снова стала меня везде трогать! Я не знала, что делать! Я отвернулась к стене и только упрашивала её оставить меня в покое. Тогда она засмеялась и снова стала меня щекотать. Вообще-то, в тот раз, когда мы хихикали и щекотались после таблеток – это я просто так выразилась. На самом деле она щекотала, а я хихикала. Когда меня кто-то щекочет, я становлюсь совсем беспомощной. Я даже вырываться не могу, только вся сжимаюсь и смеюсь. Подружки в школе всё время этим пользовались, когда им нужно было что-то у меня выпытать, отнять или просто хотелось развлечься.
Лариса сказала, что раз я не желаю целоваться, она будет меня щекотать. В наказание за то, что я такая плохая подруга. Но я ни за что не хотела с ней целоваться! Я совсем не такая! Она щекотала меня, щекотала… А потом обняла и скоро уснула. Я как-то не решилась выбраться из её объятий – вдруг она проснётся и совсем защекочет меня! Постепенно я пригрелась и тоже уснула.
Проснулась я от того, что кто-то щекочет мне ноги. Конечно, это была Лариса. Она сказала, что я соня и уже пора на занятия. Когда я спрятала ноги под одеяло, она вытащила их, уселась сверху и стала щекотать - так, что весь мой сон как рукой сняло. Но Лариса никак не унималась. Теперь она заявила, что это будет мне вместо зарядки. Представь себе, дневник, она где-то вычитала, что десять минут щекотки сжигают сколько-то там калорий, а я, оказывается, слишком толстая! Я хотела сказать, что никакая я не толстая и нет у меня никаких лишних калорий, но вместо этого только ухахатывалась. Мама всегда говорила, что у меня такая конституция. Что я и должна выглядеть чуть-чуть полненькой, и что это – естественная красота. Я с ней совершенно согласна! Но Ларисе этого не объяснишь. Она вечно читает «Космополитен» и тому подобные глупости.
С тех пор Лариса завела обычай щекотать меня каждый день. То она устраивала мне очередную «зарядку», говоря, что ещё сделает из меня супермодель, то щекотала меня, потому что у неё хорошее настроение, то наоборот – потому что плохое. И знаешь, что, дневник? У меня возникло подозрение, что на самом деле ей просто хочется потрогать меня в разных эротических местах – вот она и придумала удобный предлог забраться мне под маечку или пошарить между бёдер, чуть ли не в трусики залезть. Один раз я не утерпела и прямо спросила – не лесбиянка ли она?
Я сказала ей, что нормально отношусь к сексуальным меньшинствам, просто мне неприятно, когда они валят меня на кровать и везде трогают под видом щекотки. Лариса очень смеялась и ответила, что никакая она не лесбиянка, просто я такая пухленькая и аппетитная, что руки сами тянутся ущипнуть меня, пощекотать и помучить. И конечно - тут же стала это делать! Но я всё равно спросила - сквозь смех - а почему эти руки всё время тянутся к таким местам, где девушек без разрешения трогать не принято? Тогда Лариса рассердилась и сказала, что я переношу на неё свои порочные, извращённые фантазии и за это должна быть строго наказана.
Дорогой дневник! Я была так потрясена и ошарашена этой неожиданной идеей, что почти не сопротивлялась, когда Лариса вытащила откуда-то длинный ремешок, повалила меня на кровать, связала мне руки и привязала их к изголовью. Я лежала вниз лицом, совершенно беспомощная, а она улеглась сверху и стала щекотать мне подмышки своими ноготками! Раньше, когда меня щекотали, я всегда прижимала руки к бокам, и забраться мне подмышки было не так-то просто. А теперь мои руки были вытянуты над головой и я никак не могла защититься. К тому же на мне была маечка без рукавов, оставляющая подмышки совсем открытыми. Они были в полном распоряжении Ларисы и её длинных наманикюренных ногтей! Ой, дневник! Как же я смеялась! А Лариса чуть ли не мурлыкала от удовольствия и сразу было видно, что она собирается делать это со мной ещё долго-долго-долго. Она спросила – может, подмышки у меня тоже эротические? Я закричала: нет – не эротические! А она сказала, что она считает – ужасно эротические, и она от них просто так не отстанет, пока я не признаюсь, что это я лесбиянка и тайно её вожделею. Конечно, я отказалась! А потом, конечно, согласилась. Куда мне было деваться? Если бы ты, дорогой дневник, был девушкой – сразу бы понял, каково это – когда щекочут подмышками, а ты ничего не можешь сделать, чтобы это прекратилось!
Когда я признала себя лесбиянкой и повторила это раз пять, Лариса наконец-то оставила мои подмышки в покое. Но это было только началом моего наказания. Она перевернула меня на спину, стащила с меня домашние бриджи, нашла какие-то верёвки и привязала мне ноги к краю кровати. Каждую по отдельности, чтобы я не могла сдвинуть их вместе. Я была очень испугана и взволнована. И в то же время… у меня было очень странное ощущение… словно сейчас… что-то произойдёт. И я хочу, чтобы это произошло…
Лариса вытащила свои таблетки, съела две штучки и заставила меня тоже съесть таблетку. Потом она села у меня в ногах и стала очень нежно щекотать мне ступни. Это было щекотно и в то же время очень приятно. Я хихикала и чувствовала, что постепенно теряю голову.
А потом она поползла пальцами вверх по моим ногам… Примерно как сейчас я… Ты этого не видишь, дорогой дневничок… Я сижу на кровати совсем голая… одной рукой держу тебя… а другой… делаю разные вещи… Так приятно побыть одной… когда никто не видит… Но я отвлеклась… Лариса добралась до моих бёдер… и стала… щекотать их… изнутри… она и раньше… меня там щекотала… но я всегда… крепко-крепко сжимала бёдра… и её рука… ползала там… как ложечка в молочном киселе… так медленно… и сладко… а в тот раз… мои ноги были… так привязаны… что я не могла… их сдвинуть… её руки… сразу обе… быстро-быстро… бегали пальцами… по ляжкам… да… ляжкам… можно я их так… назову… грубо… обычно я так не делаю… но сейчас… мне хочется назвать их… ляжки… дневниииииииик… мне было так щекотно… я вся выгнулась… мостиком… я даже смеяться не могла… а только так… потявкивала… попискивала… задыхалась… не так… как сейчас… сильнее… потом она… сдвинула мои трусики… и стала щекотать прямо там… где я себя… щекочу сейчас… но я не умею… так… это только она… умеет… потом она… полезла вглубь… а другой рукой… так и щекотала снаружи… дневничок… можно я тебя положу? Мне тоже нужна другая рука… ты полежи здесь… мы… потом поговорим…
- Качество паршивое. – Пробормотал Малдин, присматриваясь.
- Там темно. Особо не поснимаешь. Тем более – на эту мыльницу. – Сказала Поскакушкина. – Съёмка идёт из той подсобки, через застеклённый проём…
На площадке перед бассейном, освещённой множеством зажжёных чёрных свечей, стояли какие-то тёмные фигуры. Присмотревшись, Поскакушкина заметила, что они стоят в углах начерченной на полу огромной пентаграммы. Слышалось заунывное пение, прерываемое невнятными фразами. Время от времени фигуры перемещались, меняясь местами. На них были знакомые по фильму чёрные плащи с капюшонами. Кажется, их было пять.
- Малдин. Это не съёмки. – Сказала Поскакушкина.
- Как это не съёмки? – Удивился Малдин. – Что же мы смотрим?
- Это не съёмки фильма. Это действительно какой-то ритуал. А Баныкина прячется в подсобке и снимает…
Одна из фигур встала в центр пентаграммы и сбросила капюшон. Это был мужчина.
- А это ещё кто? – Спросил Малдин.
- Не знаю. – Ответила Поскакушкина. – Но это не студент. Ему лет тридцать пять.
- А что у него на голове? – Малдин приблизил лицо к монитору.
- По-моему, козлиные рога. – Прищурилась Поскакушкина. – Действительно, похоже на викку. Культ рогатого бога. Я читала.
- Надо будет тоже почитать. – Кровожадно сказал Малдин.
К рогатому приблизилась другая фигура. В руках она держала ту самую подозрительную чашу из подсобки. Рогатый сбросил капюшон с её головы.
- А эту я где-то видел. – Сказал Малдин.
- В личном деле, в деканате. – Сказала Поскакушкина. – Это Вера Мышкина.
Рогатый принял сосуд из рук девушки и отпил. Из-за качества сложно было рассмотреть, но Поскакушкиной показалось, что его губы вымазаны чем-то тёмным. Мышкина снова взяла сосуд и отпила сама. Затем они поцеловались. Остальные трое разразились скребущими душу завываниями. Совершив ещё несколько ритуальных перемещений, фигуры отступили куда-то за пределы пентаграммы. Камера тоже переместилась, но фигуры были на границе доступного для съёмки пространства. Вскоре на площадке снова появился мужчина, уже без рогов и плаща. Он был в джинсах, свитере и высоких тёплых ботинках.
- Приберите всё и не задерживаетесь. – Сказал он кому-то за кадром. – Чтобы завтра не опаздывать!
Бывший рогач исчез из кадра и тут же появился снова, на ходу одевая пуховик и направляясь к выходу. Зажёгся верхний свет. Изображение сразу стало гораздо лучше. В кадре возникла Мышкина. Свой плащ она тоже сняла. Из одежды на ней были одни лосины.
- Ну, чего расселись? – Крикнула она остальным. – Арбайт, майне кляйнен фройнде! Арбайт!
Мышкина встала перед тёмным с её стороны стеклом окна и принялась рассматривать себя в его зеркальной поверхности.
- А симпатичная девушка! – Сказал Малдин. – По фотографии в деле и не скажешь!
- А ты что будешь делать? – Послышалось из-за кадра.
- Орлов. – Прошептал Малдин.
- Я? Отдыхать после тяжкой духовной работы. Я вам верховная жрица или кто?
Мышкина расхохоталась, явно довольная столь высокой оценкой своих талантов и направилась к двери в подсобку. Камера заметалась по комнате, в панике ища, куда спрятаться, затем изображение погасло. Очевидно, Баныкина спрятала телефон в щель между матом и стенкой, где его и нашёл Малдин двумя месяцами позже. Но запись продолжала работать. Малдин и Поскакушкина прекрасно слышали всё, что происходило в подсобке.
Щёлкнул выключатель.
- А ты ещё кто? – Послышался голос Мышкиной. – Эй! Рабы! Я тут шпионку поймала.
- Я не шпионка! – Раздался ещё один девичий голос. – Я случайно здесь оказалась!
- Вы только посмотрите! – Сказал Гусев. – Действительно, шпионка. Мы стали так популярны, что за нами охотятся папарацци!
- Ну, что же вы стоите?! – Взвизгнула Мышкина. – Хватайте её! Вяжите!
- Вы извините, девушка. – Сказал Гусев. – Но она права. Вы впёрлись на частную вечеринку, а мы здесь страшно не любим репортёров-любителей. Кстати, где ваша камера?
- Нет у меня никакой камеры! – Пискнула Баныкина, похоже, начинающая осознавать серьёзность положения.
- Понятно. Договориться по-хорошему не выйдет. Орлов, хватаем её!
- В самом деле – кто она такая? – Спросил ещё один женский голос.
- А это, Раечка, мы скоро узнаем. – Сказала Мышкина. – Сейчас мои рабы её свяжут и мы, не торопясь, будем её пытать. У нас вся ночь впереди. Утром убьём её, зароем где-нибудь – и на лекции.
Баныкина, видимо, приняла эти слова близко к сердцу и расплакалась как ребёнок. Поскакушкина безотчётно вцепилась в руку Малдина. Даже Гусеву, очевидно, стало не по себе.
- Мышкина! – Сказал он. – Тебе не кажется, что ты заигралась?
- А что такого?! – Возмутилась Мышкина. – Мы же сатанисты! Сатанисты всегда пытают девушек, попавших к ним в руки. Правда, Рая?
- Девушка. – Вздохнул Гусев. – Наши дамы, как всегда, слегка драматизируют ситуацию. Но по сути, они правы. Если вы немедленно не представите убедительные объяснения своего присутствия на нашем закрытом банкете, мы будем вынуждены применить к вам крутые меры. Пытать вас мы, может быть, и не станем. А вот связать и оставить здесь на всю ночь мы вполне способны. Может быть, подумаем ещё?
- Я просто шла мимо этого корпуса. – Сквозь слёзы сказала Баныкина. – Мне стало интересно, что тут такое. Вот я и зашла. А потом услышала голоса и спряталась. Вот и всё!
- Понятно. – Сказал Гусев. – Вздумалось побродить в полночь по заброшенному зданию. Вдруг здесь водятся привидения? Орлов, тебя убедила эта история?
- Не знаю. Глупость какая-то. – Сказал Орлов.
- Врёт она всё. – Сказала Поплавская. – Она уже три дня за мной всюду ходит. Не знаю, что ей надо.
- Ай-ай-ай! Девушка! – Сказал Гусев. – Как не стыдно врать? А ведь я вам почти поверил! За это вы заслужили дополнительное наказание.
- Рая! – Радостно воскликнула Мышкина. – Мы всё-таки будем её пытать!
- Нет. – Сказал Гусев. – Сделаем по-моему. Свяжем и оставим до утра. Но сначала –разденем. Совсем. Здесь тепло. Не простудится. Стой! Куда! Девчонки, держите её!
- Стоять! – Завопила Мышкина. – От меня не уйдёшь… Тащите её на тот мат. Вот… И держите как следует. А мы с Раей будем раздевать…
Баныкина разразилась новыми рыданиями. Малдин покашлял, намекая, что если Поскакушкина и дальше будет так впиваться ногтями в его руку, он может перевозбудиться. Рыдания Баныкиной и возня порочной четвёрки продолжались ещё какое-то время.
- Так. И руки к ногам, а то ещё упрыгает. Орлов, как ты называл эту позу?
- Хогтай. Связать свинкой.
- Точно! Кто у нас такой пухленький поросёночек?
Баныкина взвизгнула.
- Гусев! Ну, хоть пощекотать её можно?
- Мышкина, нам пора идти. Одевайся. Завтра перед лекциями зайдём и побеседуем с нашей пленницей более предметно. Если она будет продолжать запираться… В чём я сильно сомневаюсь, но вдруг? Отдадим её в твои шаловливые ручки и можешь развязывать ей язык, как сочтёшь нужным. Мы на лекции скажем – тебе нездоровится.
- Ладно. Договорились. – Откликнулась Мышкина. – Подружка! – Шёпотом обратилась она к Баныкиной. – Ты держись! Не сдавайся! Пионеры-герои терпели и тебе велели! Ну, пока! Спокойной ночи!
Щёлкнул выключатель.
Поскакушкина поставила запись на паузу и переключила звук в наушники.
- Малдин, езжай в университет. – Сказала она. – Выясни, что возможно, по Баныкиной. А то у нас руки до неё никак не доходили… А я буду отслушивать этот кошмар. Тут ещё два часа… Вдруг она что-то скажет?
- Может, я послушаю, а ты съездишь? – Предложил майор. – Ты как-то слишком близко это всё воспринимаешь…
- В том-то и дело. – Сказала Поскакушкина. – У меня такое чувство, что если я не дослушаю, то словно брошу её там – одну, в темноте…
А ведь хотел же выжидать по нескольку недель между главами)
Это была попытка выйти на тот же темп - выкладывать сразу по четыре главы каждые две недели. Я и сейчас подумывал - выкладывать каждую неделю сразу по две главы. Но решил всё-таки по отдельности...
Ну, вот. Лариса пришла домой только под утро и спала допоздна. Я проводила время за чтением "Истории права". Успела добраться до Юстиниана и Феодоры. Как раз началось всё самое интересное. Как на них напали фанаты на стадионе и Юстиниан собирается подавать в отставку, а Феодора на него орёт: "Ты мужик или евнух? Убей их всех!" Я так поняла - это считается поворотным моментом в истории права. Но что было дальше, я прочитать не успела, потому что проснулась Лариса. В ужасном настроении. Я была к этому готова - одела маечку без рукавов и короткие шортики. Ну, и понятно, я была босиком. У нас тепло - и ничего не мешало мне сделать приятное подруге, которой нужно срочно повысить настроение. Проснувшись, она мрачно взглянула на меня и ушла в душ.
- Что - учишь? - Спросила она, когда вернулась.
- Учу. - Ответила я и сделала вид, что изучаю ответ Юстиниана на инициативное предложение Феодоры.
- Ну, и дура. - Сказала она.
Я промолчала.
- Ты что - так и не дашь мне повода с тобой расправиться? - Возмутилась она. - У меня очень плохое настроение!
- А тебе обязательно нужен повод? - Спросила я.
- Ну… - Задумалась она. - Какой-нибудь нужен. Хотя бы совсем маленький.
- Ты - шлюха. - Сказала я.
- Ну, вот! И совсем не трудно было! Сейчас я тебе покажу, кто из нас шлюха!
Она достала наш ремешок и связала мне руки за спиной. Я молча ждала, что будет дальше. Она немного подумала, взяла полотенчико и запихала мне в рот. Потом села рядом и полезла руками мне под майку. Я взвыла, сползла на пол и сжалась как могла. Она уселась рядом, вернула руки мне под майку и принялась зверски тискать рёбрышки. Уже когда она заткнула мне рот, я поняла, что меня ждёт садистская щекотка. Такая, от которой я обычно верещу на всё общежитие. На нас уже жаловались. Так что теперь приходится затыкать мне рот. Когда у неё плохое настроение - обычно всё так и происходит. Так что я не удивилась. Хотя легче мне от этого не было. Вообще-то теперь Лариса меня не так часто щекочет, как на ранних этапах развития наших отношений. Ей больше нравится играть со мной по-другому. Но если она меня связывает, то никогда не может удержаться - хоть немножко, а пощекочет. Я к этому привыкла и даже научилась находить в этой пытке что-то приятное. Даже пытка может быть приятной, если вас мучает любимый человек. А связывает она меня, когда у неё плохое настроение и надо кого-то помучить. Так-то - зачем меня связывать? Я и так готова делать всё, что она хочет.
Измучив меня до слёз, Лариса задрала мою маечку и стала грубо, по-мужски, мять мою грудь. Ты спросишь меня, дневничок, откуда я знаю, как мужчина мнёт женщине грудь, если Лариса у меня первая? Или я тебе об этом не говорила? Ну, вот теперь говорю. Первая любовь и первая любовница. Других любовников у меня не было - всё как-то недосуг было. А вот грудь мне мужчины мяли. То есть, один мужчина. Страшный такой. Поймал меня во дворе, поздно вечером, мне лет 16 было. Усадил на лавку и стал тискать. У меня грудь уже тогда была довольно большая. Потискал минут десять, а потом прогнал - иди, говорит, потаскуха, хватит с тебя. У меня, конечно, была дикая депрессия. А потом ничего - прошло. Теперь я даже думаю - повезло мне. Добрый дяденька попался. А мог на куски изрезать. Вот отсюда я про мужские привычки и знаю. Но Лариса тоже так умеет. Особенно, когда у неё плохое настроение. А в этот раз она совсем увлеклась. Стала мне сосочки щипать. Прямо ногтями, чтобы больно было. Тот дяденька так не делал. И не удивительно - для этого маникюр нужен. Опять до слёз меня довела, только уже не от щекотки, а от боли. Потом вытащила полотенчико у меня изо рта, заставила признать, что шлюха - это я, задрала халат и потребовала, чтобы я ей отлизала. Раз я шлюха - сказала она, то мне ничего не стоит оказать лучшей подруге такую маленькую услугу. Конечно, я отказалась! Если бы я так легко согласилась, то у Ларисы не было бы повода ещё меня понаказывать. А когда ей приходится самой выдумывать повод, то и наказание суровее. Она снова заткнула мне рот, немного повыкручивала соски, потом сняла шортики и трусики и отшлёпала. Совсем не больно, ласково. Я чувствовала, что настроение у Ларисы повышается. Скоро она уже вовсю играла с разными вещицами в моей киске, а потом - в порыве нежности - тщательно облизала мои ступни - одну за другой. Я тихо млела. Она вытащила полотенчико и весело спросила:
- Ну, что, шлюшка, будешь мне отлизывать или нет?
Я радостно кивнула. Теперь было можно. После этой приятной для нас обеих процедуры, Лариса сказала, что теперь она снова в форме и готова к продолжению уикенда.
- Ты дома опять останешься? - Спросила она.
Я кивнула.
- Ну, как хочешь.
Она оделась и принялась накрашиваться. Я сидела на полу, без трусов, с задранной на плечи майкой, и терпеливо ждала, когда меня развяжут. Лариса повертелась перед зеркалом и вопросительно взглянула на меня.
- Ты прекрасна, как всегда, любимая! - Сказала я.
- Ну, пока! - Улыбнулась она, послала мне воздушный поцелуй и исчезла за дверью.
Ключ повернулся в замке. Я немного забеспокоилась.
Она вернулась минуты через три. Встала в дверях, задумчиво оглядела комнату и пробормотала:
- Что же я забыла?
- Может, меня развязать? - Осторожно предположила я.
- Ах, да! Это тоже! - Сказала она. - Молодец, что напомнила!
Она взяла свой розовый телефончик с полки, присела на корточки рядом со мной, освободила мне руки, чмокнула в щёку и убежала.
* * *
Но, ты не думай, дорогой дневник, что я всецело погрузилась в эротические проекты и забыла о своём детективном призвании. Это совсем не так! Просто в жизни каждого детектива может найтись место любви. И в моей, как оказалось, тоже. Я так рада этому, дорогой дневничок! Просто одно не должно мешать другому. Любовь может вдохновлять, доставлять ценный опыт и разнообразную полезную информацию. Например, из-за того, что мои отношения с Ларисой стали намного ближе и нежнее, она стала не такой скрытной. Мне даже удалось вытянуть из неё имя девушки, у которой она покупает таблетки.
Ох, дневник, знал бы ты, чего мне это стоило! В ответ на мои расспросы, Лариса сказала, что я маленькая грязная наркоманка, что я её совсем не люблю и думаю только о таблетках. В общем, меня нужно наказать. В итоге я провела два часа в одной из кабинок душевой комнаты, привязанная к трубам, совсем голая, дрожа от страха, что кто-нибудь сейчас зайдёт и увидит меня такой. Душевая у нас общая на весь этаж, а кабинки – открытые. Вообще-то, была ночь, но всё равно кто-нибудь мог случайно зайти. Я очень волновалась! Но потом всё-таки пришла Лариса. Она спросила – не передумала ли я знакомиться с той девушкой? Я сказала, что нет. Лариса, конечно, думала, что я затеяла всё это, только чтобы дать ей очередной повод помучить меня, а теперь желаю новых мук. Видишь, дневник, какая я хитрая! Она улыбнулась и сказала, что тогда я должна официально объявить себя её собственностью. При всех, кто сейчас сюда сбежится. И стала меня щекотать. Ужасно щекотать! Мои руки были привязаны над головой. Она то бегала ноготками подмышками – быстро-быстро, так только она умеет – то принималась мять кончиками пальцев мои рёбра, то впивалась в поясницу – это было невыносимо! Конечно, я не хотела, чтобы весь этаж сбежался и увидел меня в таком положении. Да ещё говорить при всех об интимных особенностях моих отношений с Ларисой! Мне кажется, и Лариса этого не хотела. Но Лариса – такая девушка, что иногда мне кажется – ей вообще всё равно, что думают про неё окружающие. А мне-то – нет! Я вообще страшно стеснительная! Поэтому я изо всех сил старалась не шуметь. Наверное, в этом и был смысл пытки, которую придумала для меня Лариса. Ведь она не в первый раз так сильно меня щекотала. Но раньше она всегда затыкала мне рот – когда хотела пощекотать как следует. Так что, я могла расслабиться и свободно изливать свои чувства в полотенчико. А в тот раз самая ужасная мука была в том, чтобы не позволить себе ни малейшего писка. То есть, попискивать-то я попискивала. И скулила. И хихикала. Только тихо-тихо.
Лариса мучила меня так минут десять. А потом поцеловала и сказала, что я её самая-самая любимая подружка. И что в награду она познакомит меня с «той идиоткой». Потом она меня развязала и мы пошли спать. Но когда я погасила свет и залезла к ней под одеяло, Лариса с горечью сказала, что теперь я начну сама доставать таблетки у той девчонки и Лариса станет мне не нужна. Я ответила, что мне плевать на таблетки и что я её очень люблю. Тогда она сказала, что это я только так говорю, а сама только и думаю, как бы от неё избавиться. Я стала целовать и утешать её, и называть разными ласковыми словами. Тогда она сказала, что если я брошу её – она меня поймает, свяжет, заткнёт рот и замучает до смерти. Я была очень тронута таким ярким проявлением её чувств ко мне. Я обняла Ларису и обещала, что никогда-никогда её не покину.
Читайте в следующей главе:
цитата:
С твоей невинностью мы, как всегда, пролетели, но у моей ещё есть шанс!
Отправлено: 12.04.17 07:44. Заголовок: Глава 21. Алмазная пыль.
Глава 21. Алмазная пыль.
ОРТ-2. Инкогнито/Дева.
цитата:
- Вид у неё, конечно, есть. Только разный, понимаете? Когда она на потолке, она как потолок. Когда на диване - как диван... - А когда на Грегуар, она как Грегуар, - сказал Моллар. - Ви всё шутите.
- Столкнулся в парке с Лисичкиной. – Малдин вошёл в кабинет и брякнулся в кресло за своим столом. – Грелась на солнышке. Увидела меня, страшно обрадовалась – наконец-то, говорит, родственная душа, с кем можно поболтать. Видать, чем-то я ей понравился. Наверное, слушаю хорошо. Вывалила на меня целую кучу сплетен. Так, что я теперь в университетской жизни как рыба в воде. Знаешь, как звали Баныкину на курсе? Вероника Марс! Я спрашиваю – что, фанатка сериала? А она говорит – не в том смысле. Она у них, оказывается, известный любитель-детектив. Постоянно что-то разнюхивала и расследовала. Следователем хотела стать. Прямо как мы с тобой.
Малдин вглянул на Поскакушкину. Та сидела перед компьютером. Наушники лежали рядом. Её лицо было настолько бесстрастно, что Малдин сразу понял – сейчас не время для шуточек.
- Но самое интересное я выяснил в общежитии юристов. Знаешь, кто был соседкой Баныкиной по комнате? Лариса Павлова! К Хабаровой она уже потом перебралась. Так что все три девушки у нас связаны между собой.
Поскакушкина слегка пошевелилась, но не ответила.
- И ещё одно. Вещи Баныкиной так никто и не забрал. Лежат у коменданта на складе. Мне разрешили порыться в них без ордера. Чисто по дружбе. – Малдин встал и подошёл к столу Поскакушкиной. – Нашлось вот это.
Он положил перед капитаном пластиковый пакетик с какими-то таблетками. Поскакушкина немного оживилась. Взяла пакетик, рассмотрела и сказала:
- Интересно. Нужно обязательно отправить на экспертизу.
- Вот и я думаю. – Сказал Малдин. – Вместе с этой их чашей святого Грааля. Дашенька… – Малдин наклонился к ней и положил руку на плечо. – Ну что ты так раскисла? Я же говорил – не надо тебе это слушать. Как бедная девочка плачет и кричит два часа…
- Если бы… – Прошептала Поскакушкина.
- Ага… То есть, что-то там приключилось? Что-то неприятное и подозрительное, так?
Поскакушкина кивнула. Малдин пододвинул стул и сел рядом.
- Она действительно кричала. – Сказала Поскакушкина. – И самое плохое – её услышали. Кто-то к ней пришёл… И стал мучить.
- Так… – Сказал Малдин. – Мышкина вернулась?
- Не знаю. Он вообще ни слова не сказал. Подошёл, постоял и набросился.
- Почему тогда ты думаешь, что это «он»?
- Это самое ужасное. – Сказала Поскакушкина. – Она его знала. Называла «Белый».
- Может, это Махмудов или Мамедов? Она тоже с юридического. Могла их знать. И в месте этом они бывали. Могли наведаться. Опять же – кликуха соответствует. Белые оба как солнце пустыни.
- Не знаю. Она кричала: «Белый, не надо! Я никому ничего не скажу!»
- А что он с ней делал? Или там непонятно?
- Понятно. То есть – понятно, что делал. Непонятно – зачем…
- А что он делал?
- Щекотал.
- Оригинально!
- Малдин, она так визжала, словно он её паяльной лампой пытал! Я никогда не думала, что этим можно настолько замучить! А ведь Поплавскую тоже щекотали. Мы просто не придали этому значения. Щекотка так или иначе присутствует во всех трёх эпизодах.
- Думаешь, это возможно? Сойти с ума от щекотки?
- Мне неизвестно ни одного такого случая. Всё это дело – какой-то сплошной бред! Вроде бы всё сходится, все ниточки ведут к этой мерзкой компании. А картина не выстраивается!
- Так чем там всё закончилось? – Спросил Малдин.
- Ничем. Место на симке кончилось. – Сказала Поскакушкина.
- Когда он её щекотал?
- Да.
- Понятно. Что опять ничего не понятно. Но у нас ещё куча ниточек, за которые мы не тянули. Во-первых, этот мужик с рогами, о котором Гусев и Орлов молчали как мёртвые. Может, в нём всё и дело. Может, это он Белый? И то, чем они с ним занимались на своей «киностудии». Чем-то, к производству порнушки явно не относящимся. Потом, таблетки эти, очень любопытные. И, наконец, мы ещё не рылись в аудиофайлах на симке Баныкиной. Если там действительно диктофонные записи, это могут быть материалы её «расследований». Она могла что-то нарыть. Не зря же она оказалась на их собрании. И с Мышкиной мы ещё не беседовали. Страшно интересная девушка! Орлова с Гусевым прессануть как следует надо. Но этим уж я займусь.
- Ты прав. – Сказала Поскакушкина. – Давай займёмся этим завтра. Уже поздно и я страшно устала. Поехали в мотель, ладно?
- Всё, как ты захочешь. – Улыбнулся Малдин.
Неведомск. 28 апреля.
- Дашенька, ты меня, честно говоря, слегка удивила. – Малдин сидел за рулём, Поскакушкина мрачно молчала рядом. – Когда меня вывернуло при виде изделий белорецкого маньяка, а ты в них мирно и спокойно копошилась, я думал, Поскакушкину ничем не проймёшь! Крепче алмаза!
- И такая же хрупкая, как выяснилось. – Печально улыбнулась Поскакушкина. – Малдин, это личное…
- Извини. – Сказал майор.
- Не извиняйся… Ничего страшного и тайного тут нет. Могу рассказать, если хочешь.
- Если ТЫ хочешь. – Сказал Малдин.
Поскакушкина помолчала.
- Хочу. – Сказала она. – Кому ещё мне плакаться в жилетку? Только тебе.
- Моя жилетка в вашем распоряжении, капитан. – Улыбнулся Малдин.
- Меня похищали, в 16 лет. – Сказала Поскакушкина, глядя на бегущий под колёса асфальт. – Подростки, чуть постарше меня. Тупо ради выкупа. Насмотрелись криминального чтива. Убивать меня они не собирались и страшно боялись, что я их потом опознаю. Местные же. Я их, скорее всего, встречала. Поэтому сразу напялили мешок на голову. Затащили в подвал и два дня там держали, с этим мешком на голове, связанную. В принципе, ничего плохого они мне не сделали. Даже не изнасиловали. Хотели, но боялись. Лапали только. В том возрасте мне и этого хватило. Страху натерпелась по полной. Но хуже всего было чувство беспомощности… И унижение. До сих пор кошмары снятся…
- Их поймали? – Спросил Малдин.
- Нет. А никто и не пробовал. Сам знаешь, какое время было. Отец даже звонить в милицию не стал. Собрал деньги и заплатил. Они не так много просили.
- Ты поэтому в следователи пошла? – Спросил Малдин.
- Угадал. – Сказала Поскакушкина. – Всё как в плохом детективе.
Мотель «Лесная сказка». Вечер 28-го апреля.
Поскакушкина вышла из душа в своём мохнатом халатике. Малдин сидел на диване и с тоской смотрел на банку пива.
- Похоже, я проспорила свою невинность. – Сказала Поскакушкина, закручивая тюрбанчик из полотенца на мокрой голове.
- Ты о чём? – Спросил Малдин.
Настроение Поскакушкиной явно улучшилось. Она игриво улыбнулась.
- Помнишь, я подняла на смех твою теорию о сектантах? И даже поставила на это свою невинность. Гипотетическую, правда, но всё равно... Кажется, я слегка поторопилась…
Малдин поднял взгляд с пива на Поскакушкину. Контраст был так разителен, что ему пришлось сделать глубокий вдох.
- Сколько я помню, невинность ты поставила на наркотики. А я на сектантов. – Сказал он. – Сектанты у нас, кажется, появились. Так что, моя невинность, как всегда, невостребована. Наркотики мы тоже пока не исключили…
- Малдин! Я не помню всех этих скучных подробностей! Но даже если и так – с твоей невинностью мы, как всегда, пролетели, но у моей ещё есть шанс! Наркотики мы пока не подтвердили. И зачем нам ждать, когда это произойдёт?
У Малдина закружилась голова. Он аккуратно, стараясь ничего не расплескать, поставил банку пива на тумбочку.
- Ты уверена, что мы этого хотим? – Спросил он севшим голосом.
- А ты не хочешь? – Поскакушкина стояла над ним, уперев кулачки в бока, прелестная как одалиска.
- Хочу. – Сказал Малдин. – Очень хочу. Давно. Я думал…
- И я давно хочу. – Перебила его Поскакушкина. – Может быть, хватит ходить вокруг да около?
Она отошла в другой конец комнаты и открыла свою дорожную сумку.
- Малдин! – Спросила она, словно интересуясь, чем заправлять салат из крабовых палочек. – Тебя наручники устроят? Или обязательно надо будет вить из меня шибарийскую икебану?
- Вполне… устроят… для начала… – Запинаясь, ответил майор.
- Ты так уверен, что будет продолжение? – Удивилась Поскакушкина.
- Ну… вдруг тебе понравится…
Поскакушкина вздохнула и, порывшись в сумке, вытащила наручники, явно приобретённые загодя в секс-шопе.
- Вот. – Сказала она. – Прихватила на всякий случай. Мало ли, что может пригодиться в командировке?
- Можно было обычные… в участке… взять… – Малдин сообразил, какую чушь городит и почёл за лучшее сделать вид, что закашлялся.
- Я не привыкла смешивать профессиональные интересы с личными. – Поскакушкина бросила наручники на диван. – Я ужасно проголодалась! Давай ужинать. Прежде чем займёмся нашими гипотетическими невинностями.
Читайте в следующей главе:
цитата:
Юстиниан передумал подавать в отставку и стягивает к стадиону своих евнухов.
Отправлено: 17.04.17 01:16. Заголовок: Глава 22. Дева в волшебной роще.
Глава 22. Дева в волшебной роще.
ОРТ-1. Несостоявшееся корректирующее изнасилование на биллиардном столе.
цитата:
Лес сейчас даже более реален: лес ведь никогда не спит. А может быть, он спит и всех нас видит во сне. Мы - сон леса. Атавистический сон. Грубые призраки его охлаждённой сексуальности...
На следующие выходные после того случая, мы с Ларисой отправились в город, в клуб. Лариса сказала, что та девушка будет там и она нас познакомит. У меня не нашлось подходящей для клуба одежды и Лариса одолжила мне кое-что из своих шмоток. И помогла всё это как-то натянуть. Всё-таки у нас с ней разные конституции.
Клуб был байкерский, все стены были сплошь покрыты изображениями мотоциклов, их угрюмых владельцев, и девушек в купальниках, позирующих на их фоне. Хотя, некоторые девушки позировали и без купальников. А некоторые изображения были совсем нескромными. Название у клуба было какое-то неподходящее, декадентское – «Фиолетовая груша». Назвались бы уж как-нибудь – «Белая фара» или «Запасное колесо».
В клубе мы подсели за столик к одной девушке. Знаешь, дневник, про некоторых людей говорят – не знает, куда девать руки. Глядя на эту девушку, мне сразу пришло на ум – не знает, куда девать ноги. Очень длинные, не особенно стройные – конечно, чья бы божья коровка тарахтела, но я такие короткие юбки и не ношу – в очень открытых босоножках на очень высоких каблуках. Она постоянно вертелась, словно устраиваясь по-удобнее, но как бы она не устроилась, ноги были видны всему залу. По-своему она была красива. Какой-то первобытной, грубой, лошадиной какой-то красотой. Мустанг-иноходец в мини.
Лариса нас познакомила. Девушку звали Оля. Первым делом она поинтересовалась моим именем – мол, настоящее это имя или погоняло? Когда имеешь редкое имя, сталкиваешься с массой неудобств, но здесь есть и свои плюсы. Можно с первых минут знакомства определить, когда имеешь дело с идиотом. Как раз по этому вопросу. Оля оказалась идиоткой редкостной. Мне это было на руку. Лариса убежала развлекаться, а я принялась вытягивать из глупой лошадки информацию. Таблетки на продажу ей даёт некий Белый. Имени она не знает – Белый и Белый. Деньги она отдаёт ему, себе процент оставляет. Белый эти таблетки нигде не берёт – он их сам делает. В какой-то лаборатории – откуда она знает? Нельзя ли познакомиться с таким выдающимся человеком? Запросто, а зачем? Всё равно он мне не понравится. Он ей и самой не нравится. Если бы не таблетки, она бы с ним знакомства водить не стала. Вон он – сидит у бара. Я приветливо попрощалась с мустангом-иноходцем и отправилась к бару.
Белый сидел за стойкой в полном одиночестве. Удивительно, насколько неподходящая у него кличка. Ну, какой же он белый? Я влезла на табурет рядом с ним и попросила бармена сделать мне какой-нибудь безакогольный коктейль. Белый удивлённо покосился в мою сторону.
- Привет! – Сказала я. – Меня зовут Тереза.
- А я Белый. – Ответил он, помолчав и покосившись на мою грудь.
Грудь была, на мой вкус, излишне декольтирована. Но для детектива, работающего под прикрытием, лучше нет, чем закосить под роковую красотку. Спасибо ларисиному гардеробу. Белый не стал спрашивать насчёт погоняла и я поняла, что столкнулась с достойным противником.
- А почему – Белый? – Спросила я, чтобы он не догадался, какая я умная.
- Люди так прозвали. – Сказал он.
- Вот ведь странные! – Воскликнула я. – А ты часто здесь бываешь?
Он неопределённо пожал плечами. Какой таинственный!
- Тебе нравится «Девушка с татуировкой дракона»? – В упор спросила я.
- Книга? – Спросил он.
- А что - ещё и книга есть? – Я изобразила беспредельное изумление.
- Фильм я не смотрел. – Сказал Белый.
- Жалко. – Сказала я. – А какая тебе музыка нравится?
Белый всё чаще и дольше косился на мою фигурку. На его лице – сначала удивлённом и настороженном, появился интерес и удовольствие от общения с милой и разносторонней девушкой.
- Ну, а что тебе вообще тогда нравится? – Я настойчиво продолжала поиски темы для беседы.
- Последнее время ботаникой увлекаюсь. – Сказал он.
Шутка была смешной. Я ободряюще улыбнулась. Но, оказалось - это не шутка. Белый принялся рассказывать про свойства всяких растений. Я слушала, раскрыв рот, и старательно изображала девушку, старательно изображающую интерес.
- А про наркотические знаешь? – Спросила я.
Он осёкся.
- Нет. – Он снова уставился в свой бокал пива. – Про наркотические – не знаю.
- Говорят, здесь можно какие-то таблетки раздобыть. – Сказала я. – Очень прикольные. Не знаешь, кто их продаёт?
- Не знаю. – Сказал Белый, не глядя на меня.
Я лихорадочно размышляла, как снова заманить на крючок рыбку, которая только что с него сорвалась. И в это время меня позвала Лариса, ей срочно понадобилось показать мне какую-то ерунду. Оказывается, в соседнем зале проводился конкурс изнасилований на биллиардном столе. Лариса вбила себе в голову, что мы обязательно должны в нём участвовать. Она прыгала вокруг меня и щебетала, что там есть настоящие полицейские наручники и такой большой фаллоимитатор, что она прямо не знает, как будет меня на него напяливать, и ещё целая куча прикольных няшек, которыми могут воспользоваться участники конкурса.
- Мы замутим такое, что эти мачо обкончаются на всю оставшуюся жизнь! – Радовалась Лариса.
Я с большим трудом убедила её, что это плохая идея. И что мачо сразу после нашего номера объявят конкурс на лучшее групповое корректирующее изнасилование парочки лесбиянок, кстати заглянувших в клуб. Лариса подумала и сказала, что это был бы интересный и волнующий опыт, и что её уже целых два года не подвергали групповому изнасилованию, а корректирующему – вообще ни разу. Я сказала, что это заметно, но если её так интересуют корректирующие изнасилования, я могу прямо сейчас отдаться какому-нибудь мачо, а она понаблюдает за тем, как я приобретаю такой интересный и волнующий опыт. Лариса помрачнела и сказала, что я вечно порчу всё веселье, и что она мне это припомнит, как только мы вернёмся домой. Весь этот разговор длился минут пять-десять. Мы стояли в углу биллиардной, а на столе какие-то пьяные мужики пытались учинить насилие над такой же пьяной девицей. Насильники всё время падали под стол, а девица без умолку хохотала. Толпящиеся вокруг байкеры и другие посетители клуба ревели от счастья.
Когда я вернулась в бар, Белого нигде не было. Ну, и ладно – не всё коту масленница. Моё расследование и так сильно продвинулось. А как подобраться к Белому – я ещё придумаю. Просто нужно быть по-настойчивее. Кажется, он остался неравнодушен к моей естественной красоте и цветущей свежести. Этим нужно воспользоваться. Главное – чтобы Лариса ничего не узнала и ничего себе не навыдумывала. А то мне конец. Она ведь не шутила. Свяжет и замучает до смерти. Защекочет! Кошмар!
Университетский Городок. Воскресенье, 7 февраля.
Мне опять снились эти сны. Лариса вернулась за полночь и ещё спит. Я уже оделась, как подобает «худшей подруге в мире», и жду, когда моя любовь пробудится в плохом настроении. Юстиниан передумал подавать в отставку и стягивает к стадиону своих евнухов. Но «История права» не лезет мне в голову.
Я опять была в той роще. Там очень красиво. Вообще, эти сны всегда сначала очень приятные. Если в роще день – солнечные лучи преломляются в листве и заливают всё каким-то волшебным – приглушённым, но в то же время – ярким светом. Ночью всё заполняют летучие огоньки вроде светлячков. Там всегда очень красиво. Я иду среди деревьев. Обычно на мне ничего нет. Иногда я замечаю у себя на голове венок. Его можно снять и рассмотреть. Он сплетён из разных, очень красивых цветов. Но я не могу остановиться или пойти, куда хочу. Что-то зовёт меня вглубь рощи. И чем дальше я углубляюсь, тем тревожнее мне становится. Мне кажется, что я забыла о чём-то важном, что я упускаю что-то, и если не вспомню – будет поздно. Случится что-то ужасное. А чтобы вспомнить – я должна что-то найти, что-то, скрытое в глубине этой рощи. И когда сон обрывается – я просыпаюсь в слезах, с чувством, что снова не успела, а другого шанса может уже и не быть. Но этот сон всегда возвращается. И каждый раз мне кажется, что я зашла глубже, чем прежде – туда, где ещё не была, что я была ещё ближе к тому, что должна найти. Когда же мне стали сниться эти сны? Сейчас мне кажется, что я видела их всегда – с самого детства. Я не помню этого, просто такое ощущение. А может быть, я и правда видела эти сны, но забывала при пробуждении? Тогда почему сейчас перестала? Может быть, это как-то связано с Ларисой? Вряд ли. Ларисы в этих снах никогда нет. А жаль. Было бы приятно побродить по этой удивительной роще вдвоём…
Отправлено: 23.04.17 22:06. Заголовок: Глава 23. Тридцать три минуты первого.
Одна из самых удачных и тематически-горячих глав романа. Не пропустите)
Глава 23. Тридцать три минуты первого.
ОРТ-5. Инопланетный монстр/Женщина мечты.
цитата:
Заход Юпитера - это тоже очень красиво. Медленно гаснет жёлто-зелёное зарево экзосферы, и одна за другой загораются звёзды, как алмазные иглы на чёрном бархате.
Мотель «Лесная сказка». Ночь на пятницу 29 апреля.
- После того, что ты рассказала… – Малдин взвесил на руке пушистые секс-шоповские наручники. – Ты уверена, что хочешь играть в такие игры?
- Клин клином. – Сказала Поскакушкина, снимая свой тюрбан и встряхивая влажными волосами. – Или как ты тогда сказал? Красным Клином по Чёрному Квадрату! Мне надоело просыпаться от этих кошмаров. Может быть, если я переживу это ещё раз… с человеком, которому доверяю… я перестану проваливаться в тот подвал каждый раз, когда столкнусь с чем-то подобным. А при моей работе, сталкиваться с такими вещами приходится постоянно.
- Рискованный эксперимент. – Сказал Малдин.
- А я – рисковая девчонка! – Сказала Поскакушкина и сбросила халат.
Ей было тридцать три – расцвет зрелой женской красоты, того царства плавных линий и упругой, горячей силы, которое приходит на смену хрупкому, влажному, сияющему на солнце весеннему ледку юности. Лето. Середина июля. Малдин глубоко вздохнул.
- Ну, что? Готов наказать плохую девочку? – Спросила Поскакушкина.
- Всегда готов! – Откликнулся Малдин. – Ложись на кровать и закрой глазки.
- На живот или на спину? – Деловито осведомилась Поскакушкина.
- На спину. – Сказал Малдин. – Я хочу видеть твоё лицо.
- Нравится ужас в глазах жертвы? – Спросила Поскакушкина, укладываясь в постель и закидывая руки за голову.
- Да. – Сказал Малдин. – И как трепыхаются её сиськи.
- Ладно. Надеюсь, я тебя не разочарую. – Поскакушкина послушно закрыла глаза.
Малдин продел цепочку наручников сквозь старомодные прутья изголовья и защёлкнул браслеты на запястьях женщины. Затем прилёг поперёк ложа, касаясь локтем её живота и стал, не торопясь, вдумчиво любоваться чуть напряжённой в ожидании его действий Поскакушкиной. Её грудь была не так велика, как рисовало его буйное воображение, но намного красивее. Он осторожно коснулся одной из грудей, провёл по ней ладонью. Поскакушкина вздохнула от удовольствия.
- Майор, это всё, на что вы способны? – Капризно спросила она. – Я ожидала, что меня как минимум отшлёпают. Может быть, даже слегка покусают. Как вы на это смотрите?
- У меня есть идея получше. – Сказал Малдин.
Он прилёг ей на живот, прижав Поскакушкину к постели, и провёл указательными пальцами по нежной кожице её подмышек. Поскакушкина вздрогнула и открыла глаза.
- Эй! Я боюсь щекотки! – Улыбаясь, сказала она.
- Я заметил. – Сказал Малдин и сделал это ещё раз.
Поскакушкина дёрнула прикованными к спинке кровати руками.
- Малдин! Тебя что – местные мухи искусали? Что за массовое помешательство – щекотать связанных девушек?!
- Мухи здесь ни причём. – Ответил Малдин, снова и снова пересекая пальцами нежные впадинки. – Просто дурной пример заразителен.
Поскакушкина прикусила губу, чтобы не смеяться слишком явно. Малдин постепенно подключил к своим манипуляциям и другие пальцы. Вскоре подмышками Поскакушкиной копошилась пара весёлых пятилапых чебурашек из глубокого космоса. Она выгнула спину, подогнула ноги, упёршись коленями в спину Малдина, но спасения не было. Его пальцы двигались всё быстрее. Она заметила, что теряет голову. Сдерживать смех Поскакушкина уже и не пыталась. Всё её тело безотчётно извивалось и дёргалось, стараясь избавить хозяйку от этих ощущений, но наручники и навалившийся сверху Малдин держали крепко.
- Вот это я и имел в виду. – Заметил он. – Как замечательно они трепыхаются! – Он лизнул её сосок, затем легко захватил его зубами и принялся сосредоточено щекотать языком. Его пальцы по-прежнему зверствовали у неё подмышками.
Беседа как-то не клеялась. Поскакушкаина хохотала и билась, Малдин поочерёдно дегустировал соски и одновременно щекотал подмышки. Как сказал бы поэт, окажись он в такой ситуации: о чём говорить, если всё уже сказано? Он мог бы добавить что-то о прекрасных мгновениях, которые было бы неплохо остановить, но с этим его опередили конкуренты. И всё же – дивный миг длился минуты четыре. Поскакушкина могла поклясться, что их было гораздо больше, но по опыту знала, что на чувство времени в таких вопросах полагаться нельзя. Она взглянула на часы, висевшие на стене против кровати.
- Ну, как ощущения? – Спросил Малдин, приостановив экзекуцию.
- Невероятно! – Задыхаясь, сказала Поскакушкина. – Где ты этому научился?
Малдин заметил, как она раскраснелась – лицо, плечи, грудь. Это очень ей шло.
- Ты ещё не знаешь, в чьи руки попала. – Сказал он зловещим голосом. – Я – мастер-щекотун высшей категории. Не веришь? Позвони как-нибудь моей сестре, Настеньке. И спроси про инопланетян. Она о многом тебе расскажет. Про наши жестокие детские игры. Инопланетянином, как не трудно догадаться, был я. Настя была самой собой. Я похищал её и проводил бесчеловечные опыты. Угадай, в чём они заключались?
- Малдин! – Улыбнулась Поскакушкина. – И ты только теперь об этом рассказываешь?! Когда я прикована к кровати и не могу убежать?!
- Раньше было нельзя. Тогда ты не отдалась бы в мои коварные щупальца. – Палец Малдина чертил восьмёрки вокруг её грудей. – Коварство – главное оружие затаившегося инопланетного монстра!
Указательные пальцы вонзились ей под рёбрышки. Поскакушкина взвизгнула и с хохотом задёргалась, радуя взгляд Малдина трепыханием дивных грудей.
- Сейчас я введу в тебя инопланетные имплантанты! – Процедил он, злобно гримасничая.
- О, нет! Только не инопланетные имплантанты! – Простонала она сквозь смех.
В этот раз Малдин не стал развивать успех и остановился, пощекотав Поскакушкину меньше минуты.
Она попыталась сдуть рассыпавшиеся по лицу волосы. Малдин ласково убрал их, задержался пальцами на её губах, отдёрнул руку, когда Поскакушкина попробовала её укусить.
- Малдин! – Сказала она. – Если уж мы всё равно этим занимаемся… Может быть, проведём небольшой следственный эксперимент?
- Я весь внимание. – Отозвался он.
- Защекочи меня как следует. Хочу испытать это на себе – когда сильно и долго щекочут… и ничего нельзя сделать, чтобы это остановить. Когда я скажу, что достаточно… не обращай внимания. – Она взглянула на часы. – Щекочи… Ну, скажем, двадцать минут. Не останавливаясь и не обращая внимания на мои протесты. Сможешь?
- Запросто. – Сказал он. – А ты у меня в кататонию не впадёшь? Двадцать минут – это долго…
- Я же не девятнадцатилетняя девочка. – Сказала она. – Выдержу. В крайнем случае… – Она улыбнулась. – Попробуй разбудить меня поцелуем. По непроверенным данным – иногда это срабатывает.
- Ладно. – Малдин хищно ухмыльнулся. – Сейчас свяжу твои ножки и начну отсчёт.
- Ой! О ногах я не подумала. Ты их тоже будешь щекотать?
- А как же? – Удивился Малдин. – Ноги – альфа и омега щекотки! С них начинают, ими и заканчивают. А что у тебя с ногами? Зона особой щекотливости?
- Угу. – Поскакушкина озабоченно кивнула.
- Был случай выяснить? – Заинтересовался майор, скрестив лодыжки Поскакушкиной и связывая их пояском от халата.
- И не один. У меня тоже есть сестра. Старшая. Жуткая садистка!
- Расскажешь? – Малдин любовался изящными ступнями, лежащими у него на коленях в готовности к смелым экспериментам.
- Обычные детские истории. – Сказала Поскакушкина, с беспокойством поглядывая на Малдина. – Самая мрачная случилась, когда я пролила молоко на её лосины. Она надела их на меня… Обеими ногами в одну штанину. Положила на диван, уселась сверху и стала беспощадно щекотать. Пока мама из магазина не вернулась. Минут десять, наверное, а мне показалось, что прошли часы… Малдин… Если с ногами – давай десять минут, ладно?
- Никак нет. – Ответил Малдин. – У меня чёткий приказ – никаких протестов не принимать. Засекать и щекотать. Сейчас, - он оглянулся на часы, - ноль тридцать три. И до ноль пятьдесят три – ты моя щекотливая подопытная. На старт… внимание… марш!
- Малдин! – Поскакушкина захохотала.
А ей всего лишь водили одним пальцем по подошве – от пятки до пальцев, не очень-то и стараясь. Когда окрылённый таким эффектом Малдин забегал всеми пальцами по обеим хорошеньким стопам, она завизжала и забилась так, что вырвала ноги у него из рук и попыталась поджать под себя.
- Так не пойдёт. – Сурово сказал Малдин, ловя её щиколотки и не без труда выпрямляя ноги.
- Малдин, я тебя очень прошу – перестань! – Тараторила Поскакушкина. – Не надо никаких экспериментов! Хвааааааааааааааатит!!! – Слова утонули в диком хохоте, когда майор прилёг на её ноги и, крепко зажав их подмышкой, принялся неторопливо перебирать пальцами под сводами высоких подъёмов.
Проблем у Поскакушкиной стало ещё больше, когда Малдин вздумал помогать себе зубами и языком, ловя и беззастенчиво мусоля её аккуратные пальчики. Развлекался подобным образом он довольно долго, буквально сводя с ума женщину, которая извивалась и умирала от смеха у него за спиной.
В какой-то момент ей вновь удалось вырвать ноги и выиграть несколько секунд относительного покоя.
- Малдин! - Задыхаясь, сказала она. - Сейчас из соседних домиков прибегут. Заткни мне рот чем-нибудь!
- Плевал я на соседние домики! - Ответил Малдин, переворачивая её на живот, садясь на бёдра и притягивая к себе за кончик пояса связанные ножки. - Люблю, когда ты смеёшься!
Такими - согнутыми в коленях и обращёнными беззащитными подошвами к нему - щекотать ноги Поскакушкиной было намного удобнее и приятнее. Малдин сам не заметил, насколько увлёк его этот процесс. Видеть Поскакушкину без привычной брони иронии и бесстрастия, перед которой он всегда чувствовал себя мальчишкой, стыдливо прячущим комплексы за брутальными шуточками, и не только видеть - держать в руках пульт управления её нервами, чувствами, рефлексами, ощущать живую реакцию на малейшее движения его пальцев - такое могло захватить и менее азартного человека, чем Малдин. И ещё - он чувствовал, что и прежде любил в ней то, чьи очертания смутно угадывал под раковиной холодного профессионала, то тёплое, живое и беззащитное, что теперь трепетало в его руках. Нежность и инстинкт хищника боролись в нём, находя разумный компромисс в том, что он вытворял с её извивающимися чувствительными ногами.
Она всё-таки умудрилась сбросить его с себя. И каким-то поразительным, текучим движением ног вырвать их из пут. Он зарычал, навалился на неё и запустил руку меж её бёдер, пальцы впились в нежные мышцы. Поскакушкина выла и хохотала словно ведьма. Здесь тоже оказалось ужасно щекотно. Другая рука Малдина поймала одну из ступней и царапала пальцами свод стопы.
Взгляд Малдина случайно упал на часы. На них по-прежнему было тридцать три минуты первого. Он замер.
- Поскакушкина! Смотри! О твоих воплей часы встали!
- Да они вообще не работают. - Простонала Поскакушкина.
Малдин помолчал.
- Ну, ты даёшь. - Сказал он. - Не ожидал от тебя… такой склонности… к экстремальным развлечениям… И как мы теперь узнаем, сколько прошло минут? А может, просто заново начнём?
Поскакушкина с ужасом ощутила на своих боках его пальцы.
- Нет-нет-нет! - Заверещела она. - Я правда больше не выдержу! Пожалуйста! Давай будем считать, что они прошли! - Она покосилась на Малдина, очевидно пребывающего в сомнениях. - И я, наконец, подарю тебе свою невинность, как обещала? Хорошо? Ты же этого хочешь, да? - Она обернула к нему умоляющий взгляд.
- Хочу. - Малдин убрал пальцы с её боков. Поскакушкина облегчённо вздохнула.
- А тебе как дарить - вагинально или орально? - Спросила она.
- Сложные ты, Поскакушкина, дилеммы ставишь… - Задумчиво сказал Малдин.
Читайте в следующей главе:
цитата:
Превратить это заблудшее стадо профессиональных мастурбаторов в армию фанатичных служителей Зла!
Одна из самых удачных и тематически-горячих глав романа. Не пропустите)
Глава супер) Шик я бы сказал. Каждая деталь на своем месте, читается легко и при этом кол-во деталей достаточно большое, чтобы ярко представлять описываемую картину, как-будто находишься в той комнате и лично наблюдаешь.
Отправлено: 28.04.17 18:44. Заголовок: Глава 24. Заблудшее стадо профессиональных мастурбаторов.
Глава 24. Заблудшее стадо профессиональных мастурбаторов.
ОРТ-4. Дева/Сладкий Горячий Пончик.
цитата:
- А кто тут до тебя жил? - спросила она, останавливаясь перед огромным овальным портретом какой-то сиреневой дамы с болонкой на коленях. - У меня, например, явный сексуальный маньяк. По углам - порнография, на стенах - использованные презервативы, а в шкафу - целая коллекция женских подвязок. Даже не поймешь, то ли он фетишист, то ли лизунчик.
Здравствуй, дневничок. Что-то мы давно с тобой не болтали. Лариса сегодня придёт поздно и у нас куча времени. Раньше, честно говоря, рассказывать было особенно не о чем. Моё расследование про наркоторговлю пока не продвигается. Познакомиться ближе с Белым не удалось. Ведь мы учимся на разных факультетах, случайно с ним пересечься не так просто. А если пересечься неслучайно - например, заявиться к ним в общежитие и спросить: «Где у вас тут Белый живёт? Я в него, кажется, влюбилась!» - Он может что-то заподозрить. По-моему, Белый не из тех парней, в кого очень часто влюбляются хорошенькие девушки вроде меня.
У нас с Ларисой всё хорошо. Иногда она шалит – я тебе об этом уже рассказывала – связывает меня, щекочет до истерики, пару раз даже отстегала мокрым полотенцем. Но тогда я сама была виновата – пререкалась, умничала. Я настолько привыкла к этому, дорогой дневничок, что не испытываю никаких неудобств. Наоборот, когда Ларисе приходит настроение помучить меня, я чувствую какое-то приятное волнение и даже – ты не удивляйся, дневник – прилив чувственной страсти. Я с удовольствием рассказала бы тебе о подробностях наших отношений, но, боюсь, дневничок, что ты заскучаешь. Как сказал кто-то из классиков – на взгляд постороннего, жизнь всякой счастливой пары кажется скучной и однообразной. И только самим влюблённым это однообразие представляется чередой восхитительных приключений!
Лучше я расскажу об удивительном разговоре, который произошёл у нас с Ларисой вчера вечером. Она спросила – не закончились ли мои финансовые затруднения. Я печально призналась, что из поездки домой после сессии привезла небольшую сумму денег, но боюсь, что они опять закончатся намного раньше, чем я рассчитываю. Тогда Лариса спросила – не хочу ли я подзаработать, снимаясь в порнушке. Я села на кровать и уставилась на неё, раскрыв рот.
- А что такое? – Удивилась она. – Работа как работа, не больно-то и обременительная. У меня есть подружка – ты её не знаешь, Райка Поплавская. Недавно она снялась в таком фильме. Какие-то хмыри с филологического их снимают. На днях она получила свою долю с продажи фильма в интернете. Немного, но приятно. Теперь они снимают следущий фильм. Так что скоро Рая будет каждый месяц получать долю с двух фильмов, а там – и с трёх. Они по фильму в месяц штампуют. Когда достаточно много наснимают – пойдут приличные денежки.
«Ну и ну!» - Подумала я. – «Вот это университет! На химическом факультете наркотики производят, на филологическом – порно снимают, на юридическом – махровым цветом цветут разврат и сексуальные отклонения. Какое симпатичное местечко!»
- Да и порнуха у них весёлая – как раз как мы с тобой любим. – Продолжала уговаривать Лариса. – Мне Райка показывала. Не какая-нибудь нудятина, где двадцать минут один хрен сосут, двадцать – другой и двадцать – третий. И единственное удовольствие – когда у кого-то рвотные спазмы. А у этих с выдумкой! Им девушки нужны, а то у них сейчас – считай, одна Райка. Вообще, я сначала хотела отказаться. На кой мне это надо – думаю? Чтобы какие-нибудь животные в Гонконге на меня смотрели и дрочили! А потом вспомнила! Тебе же деньги нужны!
Видишь, дневник, какая она заботливая! Я сказала, что не чувствую себя готовой к началу кинематографической карьеры. Лариса сказала, чтобы я об этом не беспокоилась – она мигом меня подготовит и натренирует. Я ответила, что нисколько не сомневаюсь в её тренерских способностях, но ведь она сама говорила, что я слишком толстая – таких в кино не берут, а тем более – в порнографию! Лариса нежно улыбнулась, назвала меня «малышкой» и сказала, что я совсем ничего не понимаю в порнухе, что там такие сладкие горячие пончики, как я, идут на ура. И вообще – я себя недооцениваю. Когда меня мучают – а у них порнуха как раз про это – у меня становится такой взгляд, что невозможно остановиться. Хочется мучить и мучить – только чтобы любоваться на эти прекрасные умоляющие глазки.
Дневник! Лариса ещё никогда не делала мне таких восхитительных комплиментов! Она вообще не очень-то склонна к комплиментам, и обычно предпочитает жёсткую и немного преувеличенную критику. Сладкий горячий пончик – вот я, оказывается, какая! Я была так растрогана, что чуть не согласилась. Но потом я вспомнила об этих… айтишниках из Гонконга и тому подобных любителей посмотреть, как издеваются над девушкой. Мысль о том, что все они будут мастурбировать на мои умоляющие глазки, показалась мне ужасной! Я хочу, чтобы ими любовалась только Лариса!
Я сказала, что должна подумать. Лариса неожиданно легко согласилась. Она сказала, что новые девушки им всё равно понадобятся только в марте. А уж до этого времени она меня уговорит. Для моей же пользы. Лариса присела рядом и, смеясь, уколола меня пальчиками под рёбра. Я взвизгнула и съёжилась. А ведь и правда. Уговорит. Не миновать айтишникам всех трёх миров моего молящего взгляда.
Лариса повалила меня на кровать, задрала маечку и стала щекотать живот.
- Не дрыгайся! – Строго сказала она, когда я инстинктивно схватила её за руки. – Хочешь, чтобы я тебя связала?
Я, хихикая, помотала головой.
- Тогда веди себя прилично! – Лариса продолжала бегать пальцами по моему голому животику. – И вообще – спрячь руки за спину.
Я подчинилась, не переставая смеяться. Когда мои руки оказались прижаты к кровати собственным телом, удерживаться от сопротивления стало легче.
- У них там целая секта! – Рассказывала Лариса, не переставая легонько щекотать меня. – Типа сатанистов. Наверное, дьяволу молятся, чтобы продажи в интернете поднялись. И заодно – чтобы ты согласилась у них сниматься. Правильно делают! Таких глазок и в анимэ не сыщешь! А дьявол послушался и в меня вселился. – Лариса сделала страшные глаза и прохрипела низким голосом. – Покорись воле ада, смертная!
- Что ещё за секта? – Спросила я сквозь смех.
- Откуда я знаю? – Сказала она. – Обычная секта. Поклоняются Злу и Пороку. Типа христианства, только крест вверх ногами.
Дневник! Мне стало страшно интересно! Сатанисты! Это даже лучше, чем наркоторговцы!
- Нельзя быть такой скромницей! – Поучала Лариса, забираясь пальцами мне под штанишки. – Это давно не модно. Надо воспитывать в себе бесстыдство! Жалко – сейчас зима. А то есть один хороший способ. Ночью идёшь ко входу на факультет, раздеваешься догола и просишь подружку привязать тебя к дереву. Утром – пока будут вызывать полицию и ждать, пока она тебя отвяжет – куча народу успеет всё хорошенько разглядеть, заснять на видео и выложить на ю-туб. А тебе ещё в полиции объяснять, что это был такой флэш-моб. Отличный тренинг! Но сейчас для этого ещё слишком холодно. Это мы как-нибудь потом проделаем. Хм… А пока можно привязать тебя в мужском туалете, заткнуть рот и повесить табличку «Люблю, когда на меня смотрят и дрочат». Хотя… В туалете тебя не только на ю-туб снимут, но и отдрючат во все дырочки как резинового ёжика. Слишком много чести. Обойдутся. Может быть, сама что-нибудь придумаешь?! Не видишь – лучшая подруга увязла в шаблонах! Помогай!
- Ты же меня щекочешь! – Ответила я сквозь хохот и фырканье, дёргаясь всем телом. Мои руки из последних сил держали друг друга за спиной.
- Вообще-то я риторически к тебе обращалась. – Призналась Лариса. – А у тебя есть какие-то идеи? Тогда ладно.
Лариса перестала меня щекотать и вместо этого стала гладить, в тех же местах. Какие ласковые у неё руки, когда она хочет!
- Можно купить свитер в обтяжку… - Сказала я, тяжело дыша после оздоровительных процедур, унёсших жизни неизвестного числа моих маленьких бедных калорий. – И ходить в нём на лекции…
Лариса немного подумала и взглянула на меня с уважением.
- Да! С твоими сисярами это будет практически тоже самое! Ты такая умничка, что придётся тебя ещё пощекотать. Немного глупого смеха умной девушке только на пользу. Сложи ручки за головой… Заодно силу воли потренируем…
Я послушно выполнила приказ и молча устремила на Ларису свой знаменитый умоляющий взгляд. Она замерла на секунду, жадно глядя на меня, и, прежде чем забраться пальцами в мои голые, беззащитные подмышки, сказала:
- Свитер не покупай. Я подарю.
* * *
Ты прости меня, дневничок. Я опять увлеклась и вывалила на тебя кучу скучных подробностей наших романтических отношений с Ларисой. Ты, конечно, напомнишь мне, что я завела тебя для фиксации хода своих расследований. Тебе надоело быть сточной канавой банальных девичьих излияний! И ты совершенно прав! В дальнейшем я постараюсь придерживаться исключительно делового стиля записей. Только скупые факты и тщательно продуманные версии! Просто не забывай, что я не только начинающий детектив, но и юная девушка с пылким сердцем! И не всегда могу справиться с лавиной захлёстывающих меня эмоций!
Итак, я выяснила поразительный факт! В университете действует тайная секта сатанистов! Мне кажется, ради такого захватывающего расследования можно и нужно отложить моё дело о наркоторговле. Наркотики никуда от меня не убегут.
Пока мне известно лишь имя одной из участниц секты. Это некая Рая Поплавская. И то, что сектанты не только поклоняются Сатане, но и снимают порнографические фильмы, судя по всему – садистского характера. Возможно даже – они просто снимают на видео свои порочные ритуалы, а затем продают эти записи менеджерам-извращенцам и растленным айтишникам в интернете. Заражая своей сатанинской идеологией массы незаметных людишек, через руки которых проходят все нити управления современным миром. Какой мрачный заговор! Превратить это заблудшее стадо профессиональных мастурбаторов в армию фанатичных служителей Зла!
Кажется, отношения с Ларисой благотворно влияют на мои аналитические способности. Раньше такая версия даже не пришла бы мне в голову. Возможно, мне стоит принять предложение Ларисы. Только так я проникну в эту секту изнутри! Но сначала я должна собрать о них как можно больше информации. Как только представится случай – начну следить за Поплавской. Кстати, надо попросить у Ларисы немного тех таблеток – я заметила, что они как-то обостряют восприятие, да и сон отгоняют. А ведь мне предстоит подолгу ждать, пока Поплавская проснётся, выйдет из общежития, будет гостить у приятелей – и сохранять постоянное внимание и сосредоточенность. Это не так просто, как ты думаешь, дорогой дневник! Без этих маленьких таблеток, к которым я успела привыкнуть, живя с Ларисой, мне никак не обойтись. Не бойся, дневничок! Я никакая не наркоманка, просто иногда эти таблетки бывают кстати. В общем, я буду держать тебя в курсе. Жди моих новых сообщений. Я уверена – они будут просто сенсационными!
Читайте в следующей главе:
цитата:
Если ты собрался завернуть меня в полиэтилен и всю ночь щекотать пятки - то я должна подумать.
Отправлено: 04.05.17 21:39. Заголовок: Глава 25. Сатанинская маёвка.
Глава 25. Сатанинская маёвка.
ОРТ-2. Неисправимый оптимист/Бывшая Кейт Бланшет.
цитата:
Джузеппе Бальзамо создал первый в истории самолетный эскадрон на помелах, хорошо показавший себя на полях сражений Столетней войны. Но эскадрон довольно быстро распался: часть ведьм повыходила замуж, а остальные увязались за рейтарскими полками в качестве маркитанток.
Братья Стругацкие. Понедельник начинается в субботу.
Мотель «Лесная сказка». Пятница, 29 апреля, под утро.
- Слушай, Малдин… Я всё думаю… А может, это у них всё-таки от щекотки?
Свернувшись уютным комочком в объятиях Малдина, Поскакушкина размышляла вслух.
- Что? Кататония? - Спросил он.
- Теперь я уже не так уверена, что это невозможно. - Сказала она. - Спасибо, Малдин! Устроил мне тест-драйв! Их ведь всех щекотали… И Баныкину – этот непонятный Белый. И Поплавскую – если верить Мамедову. Насчёт Павловой - неизвестно, но мы знаем, что её щекотал Хайрулин. И ей это как будто нравилось. Вообще! Куда не ткнись – везде кого-то щекочут. Даже ты! Что вообще здесь творится? Какая-то пандемия щекотки! Может, здесь воздух такой?!
- Да, ладно тебе, Поскакушкина! - Сказал Малдин. - Это же просто игра. Мы в школе тоже девчонок щекотали. Флиртовали так.
- Игра, да! Я чуть с ума не сошла! - Возмутилась Поскакушкина. - В школе – это одно. Ткнули пальцами под рёбра и всё. Здесь что-то другое. Щекочут так, чтобы человека до исступления довести. Помнишь, что Хабарова рассказывала? Хайрулин – ладно. У одного человека может быть такой бзик. Павлова – допустим, Хайрулин пристрастил. Эти порнографы – сначала снимают обычный БДСМ, потом зачем-то переходят на фетиш шекотки, хотя он распространён гораздо меньше. Допустим, нашли рыночную нишу с меньшим уровнем конкуренции. Но ведь они не только снимают, но и сами на это подсаживаются! А теперь ещё и ты у меня в тиклинг-фетишиста превратился! Малдин, что всё это значит?!
- Да всё просто! - Сказал Малдин. - Пацаны снимают порнушку со щекоткой. Их ролики смотрят другие студенты. Возникает мода. Через полгода никто из них об этом и не вспомнит! И мы не вспомним!
- Малдин… - Поскакушкина приподнялась на локте и уставилась на него. - Ты вообще-то со мной первую ночь провёл… Хочешь сказать – ты о ней через полгода забудешь?
- Дашенька! - Обнял её Малдин. - Я не это имел в виду. Конечно, не забуду! Просто – какая разница, чем именно мы здесь сейчас занимались? Это ведь не главное.
- Не главное. – Согласилась Поскакушкина. – Но важное!
- Даша… - Майор положил руку ей на бёдра.
- Что? – Спросила она, с беспокойством чувствуя, как участилось её дыхание.
- Если уж у нас зашла речь о таких важных вещах…
- Ну?
- Можно тебя попросить… В следующий раз… У нас ведь будет следующий раз?
Поскакушкина обернулась к Малдину и долго разглядывала.
- Это зависит от того… о чём ты хочешь просить… Если ты собрался завернуть меня в полиэтилен и всю ночь щекотать пятки… то я… должна подумать.
- Поскакушкина! – Расцвёл майор. – Мне нравится ход твоих мыслей! Но попросить я хотел о другом. Можешь в следующий раз надеть свои очки для чтения? Ты в них такая лапочка!
Корпус генетики. Воскресенье, 1 мая.
- Верочка! Что случилось? Ты забыла, какой сегодня день? И где шатаются эти оболтусы? Вы все должны были быть здесь и всё подготовить! Что происходит?!
Высокий, черноволосый, с породистым, хищным, чуть-чуть смуглым лицом, очень красивый. Этот был тот самый демонический мужчина с видео Баныкиной. Поскакушкина сразу его узнала. Он стоял на площадке перед бассейном и разговаривал по телефону. Малдин и Поскакушкина стояли в тёмной подсобке и рассматривали его через стекло окна. Устроить засаду в месте собрания секты именно в этот день додумалась Поскакушкина. Точнее – она предлагала незаметно проследить за возможным собранием, но Малдин сказал – чего следить, когда можно взять всех с поличным за проведением кровавых ритуалов?
В пятницу Поскакушкина тщательно прослушала диктофонные записи Баныкиной. К сожалению, этот девичий дневник дал не так много, как она надеялась. Попытки Малдина розыскать порнографов-патриотов для новой обстоятельной беседы были безуспешны, а официальный вызов их в полицейское управление, в силу особенностей функционирования провинциальных правоохранительных учреждений, оказался возможен только после первомайских праздников. С тоски Поскакушкина взялась за изучение материалов по викканству, к которому, по её оценке, могла относиться выявленная секта. Скоро она выяснила, что на первое мая, кроме красного дня солидарности веснящихся и трудящихся, приходится Белтэйн – «кельтская пасха», особо почитаемая также и викканами, полагающими себя наследниками древних друидов. Услышав про «сатанинскую маёвку», Малдин загорелся идеей устроить засаду и застукать гадов на горяченьком. Поскакушкина очень сомневалась, что напуганные вызовами в управление «гады» решатся проводить своё мероприятие. Но Малдин, как всегда, был полон оптимизма.
- Надо верить в людей, Дашенька! – Говорил он. – В их неистребимую глупость и тупую уверенность в том, что всё как-нибудь обойдётся. Когда пытаешься предсказать их действия, логика – это последнее, к чему следует прибегать.
Поскакушкина прекрасно знала, как часто чутьё коллеги оказывалось эффективнее её осторожных расчётов, и не стала спорить. Заняться всё равно было нечем. И вера в людей не подвела майора! Не успел воскресный день достигнуть половины, как в сети федералов угодила крупная и, на взгляд Поскакушкиной, весьма симпатичная рыбка.
- Какие ещё повестки?! – Возмущался человек у бассейна. – При чём тут полиция?! Они что-то натворили? Верочка! Ну что опять «ненавижу вас всех»?! Я так не люблю, когда ты так говоришь! Это глупо, некрасиво и просто невежественно! Ты жрица! Ты должна бесстрастно парить между светом и тьмой! Как олицетворение любви, свободы и знания! Верочка! Ну, почему сразу «козёл»?! Да! Очень смешно! Что может быть проще профанического сарказма! Смеяться над высоким, пресмыкаясь в грязных болотах обыденности. Не ожидал от тебя такого, Вера! Я…
Он осёкся. Очевидно, на том конце разорвали связь. Человек у бассейна обернулся. На его лице было выражение ребёнка, который шёл на праздник, а нашёл груду дымящихся головёшек. Он выглядел таким потерянным и несчастным, что у Поскакушкиной защемило на сердце. Малдин был меньше склонен к сантиментам, зато очень любил эффектные появления.
- Федеральная служба специальных расследований! – Взревел он, выходя из сатанинской подсобки. – Документики попрошу!
Поскакушкиной, показалось, что сектант сейчас заплачет.
- Нет у меня никаких документов! – Воскликнул он, отступая на край бассейна. – Что вам здесь надо? Чего вы здесь… разнюхиваете?!
- Просто назовитесь. – Попросила Поскакушкина, покинув подсобку вслед за Малдиным.
- Добродей Лев Кимович, кандидат наук, профессор русской лингвистики, работаю здесь. – С вызовом сказал мужчина. – А вы что здесь делаете?
- То же, что и вы – работаем! – Улыбаясь, ответил Малдин. – Преступления расследуем! Позвольте поинтересоваться – а чем именно занят в бывшем корпусе генетики действующий профессор лингвистики? Что – в генетически чистых истоках русского языка покопаться решили? Индоевропейскую теорию на разрыв проверить? – Малдин развязно подмигнул. – Мы, ведь, хоть и не кандидаты, а в науке тоже сечём. Википедию читали!
- Я должен был встретиться здесь с некоторыми студентами для дополнительных занятий. – Сказал Добродей. – Как ни странно, никто из них не пришёл. Видимо, нашлись дела поинтересней…
Он раздражённо пожал плечами.
- Вот об этих ваших дополнительных занятиях мы и хотели бы побеседовать. – Любезно улыбнулся Малдин.
- А почему это должно вас интересовать? – Сердито сказал Лев Кимович. – Ничем предосудительным и незаконным мы не занимаемся. Изучаем – как вы удачно выразились – чистые истоки общеевропейской культуры. Я вижу – вы уже успели порыться в наших… учебных материалах. И, должно быть, вообразили себе невесть что. Мы проводим театрализованные постановки. Для лучшего усвоения материала. Это просто реквизит.
- Кровь чью пьёте? – Поинтересовался Малдин.
- Свиную. – Пожал плечами Добродей. – Я покупаю у знакомого фермера. Свежайший, чистейший продукт! Никаких бактерий или паразитов. Я не стал бы поить студентов чем-то опасным для здоровья!
- Похвально! – Одобрил Малдин.
- Так что вы пытаетесь нам инкриминировать? – Спросил преподаватель. – Повторяю – ничем незаконным мы не занимаемся!
- В целом – конечно. – Согласился Малдин. – Похищения, пытки, производство порнографии. Ничего такого уж криминального. И для общего развития полезно. Но некоторые вопросы нам всё же хотелось бы прояснить…
- Что за бред вы несёте?! – Поморщился Добродей. – Кто наболтал вам эту чушь?! Что за старушечьи сплетни?!
Мотель «Лесная сказка». Ночь на понедельник 2 мая.
На тумбочке у кровати Малдина вповалку валялись легкомысленные пушистые наручники и строгие, в толстой тёмной оправе, очки Поскакушкиной. Малдин протянул руку к настольной лампе и выключил свет.
- Давно не разговаривал с таким скучным человеком. – Сказал он, уставясь в темноту. – И ведь казалось бы – рога носит, кровь пьёт! А узнал, что его питомцы у него под носом вытворяли… Я думал - ему «скорую» вызывать придётся…
- Бедняжка… – Вздохнула Поскакушкина, свернувшаяся в тёплый клубочек под боком у Малдина. – Все иллюзии ему поразбивали…
- И все рога пообломали. – Согласился Малдин. – Как называется эта их ячейка общества?
- Не ячейка, а ко’вен. – Сказала Поскакушкина. – Виккане образуют маленькие автономные группы, обычно до 13 человек, которые зовут ковенами. В средние века так назывались собрания ведьм. Названия обычно выбирают на основе местных легенд. Эти не придумали ничего умнее, чем назвать свой ковен «Лукоморье».
- Там на неведомых дорожках пехота прёт на тонких ножках… - Вспомнил Малдин. – Слушай, Поскакушкина! Ну, что за сатанисты пошли?!
- Да они всегда такими были, сатанисты твои. – Поскакушкина положила голову ему на плечо. – Книжные черви… По-современному – ботаники. Большинство сект неоязычников и дьяволопоклонников – обычные кружки по интересам, безобидные и скучные как макраме. Поверь, Малдин. Даже за толкиенистами следить интереснее. – Она оживилась. – Меня как-то внедряли в один толкиенутый клуб, во время стажировки. Подозревали их в выращивании травки. Травка оказалась мятой и зверобоем, а вообще было интересно. Я прямо увлеклась.
- И кем ты у них была? – Спросил Малдин.
- Сначала рядовой эльфийкой. А потом меня Галадриэлью назначили!
- Кейт Бланшет? – Удивился Малдин. – Она ж худющая!
- А я тогда тоже стройнее была.
Малдин приблизил лицо к её уху и шепнул:
- Скажи что-нибудь по-эльфийски…
- М-м-м… - Задумалась Поскакушкина и вдруг выпалила. – Ко’рмамин ни’уве тэ’нна та э’леа лле а’у!
- Ух, ты… - Протянул Малдин. - Как сексуально-то… Даш… А ты можешь во время секса что-нибудь такое ввернуть?
- Пока ты меня подмышками щекочешь?! – Воскликнула Поскакушкина. – Ещё чего!
- Ладно. – Согласился Малдин. – Подмышками не буду. Хотя жалко. У тебя очень сексуальные подмышки.
- Малдин! Ты меня пугаешь! – Поскакушкина демонстративно отодвинулась.
- А что это значит? – Спросил Малдин.
- Что?
- То, что ты сказала? «Леалеау» и так далее?
Поскакушкина отвернула голову, словно боясь, что он и в темноте заметит заливший её лицо румянец.
Я отказываюсь работать в таких условиях! Мало того, что вентиляция забита - так из неё ещё и задница торчит! И ладно бы просто торчала - я бы стерпел. Но она ведь ногами дрыгает!
Отправлено: 05.05.17 20:31. Заголовок: А я больше по расска..
А я больше по рассказам...Собираюсь тоже набрать на "Золотой сборник", распечатать, переплести и почитывать долгими зимними вечерами, когда уже сама и писать, и читать тут перестану.
Я отомкнул дверь центрального зала, и, стоя на пороге, полюбовался, как работает гигантский дистиллятор детского смеха, похожий чем-то на генератор ван де Граафа.
Братья Стругацкие. Понедельник начинается в субботу.
- Эй! Мартынова! Ты здесь? - Крикнул он. - Дуй срочно вниз, тащи новую партию. Там такой улёт, что почти всё разобрали!
Алхимик исчез. Так... Значит, я всё-таки Мартынова. Тогда понятно - чего Мамедов с Махмудовым так меня боятся, что даже позой Лолиты их еле приманишь.
Ну, ладно. Чего горевать-то? Мартынова - так Мартынова. Она, значит, и в нашем университетском наркообороте замешана. То есть - я замешана. Тоже ничего. Интересно, много ли прибыли это приносит? Судя по тому, что про меня известно - никакой. Беру натурой. Наркотой то есть. Любой, какая есть. Мне по барабану - лишь бы башню выносило.
Мне немного взгрустнулось. И в кого я только такая уродилась? В супругов Мартыновых - вот в кого. Про которых я, как назло, ничего не помню. А может - и хорошо, что не помню? Наверняка, какие-нибудь отбросы интеллигенции. Время торопило. Я вздохнула и отправилась отрабатывать очередную дозу.
* * *
Чем ниже я спускалась, тем темней становилось на лестнице. Только крепчающий с каждым шагом химический дух подсказывал, что я двигаюсь в правильном направлении. Наконец, я уткнулась в дверь. Не заперто. Я прошла по короткому коридору, свернула направо и ахнула.
Просторный подвал был сплошь заставлен диковинными агрегатами - судя по виду, самодельными, но добротными. Как говорится - сделано с любовью. Реторты, вытяжки, стеклянные трубочки... Вот на что уходят лучшие силы химического факультета!
И никого. Должно быть, сырьё разгружать побежали. Вот ведь запарка у них. Даже охраны не оставили. Железная лестница поднималась на галерею, идущую вдоль стены на высоте пары метров. На галерею выходило несколько дверей.
Я прошлась по коридорчику между рядами аппаратуры и скоро наткнулась на длинный узкий столик, где были выставлены коробки с конечным продуктом - хорошо знакомыми мне таблетками ITME. Я тут же, почти автоматически, слопала одну из них и засыпала несколько штучек в карман. Надеюсь, никто ничего не заметит. Ну что такое - несколько таблеточек? Теперь взять пару коробок - и наверх...
Со стороны галереи послышались звуки, которые говорили о приближении нескольких человек, волокущих что-то тяжёлое. Внезапно меня охватило гнетущее предчувствие. Почему-то вдруг я стала сомневаться в том, что я на самом деле Мартынова. С одной стороны, вроде бы - да, Мартынова - а кто же ещё? А с другой стороны - вроде и не Мартынова... Я и раньше была не совсем уверена в том, кто я на самом деле. Но раньше мне казалось, что это не так уж важно. Мартынова, не Мартынова - какая разница? Но теперь я неожиданно ясно осознала, что если я всё-таки не Мартынова, то моё присутствие здесь будет выглядеть ужасно претенциозно и неуместно. И эти люди, которые вот-вот сюда зайдут, могут даже сделать со мной что-нибудь плохое. Ужасное что-то! Так обидеть, что и обижаться будет некому! Я бросилась к двери, через которую попала сюда - и с ужасом услышала, как в коридор кто-то входит. Наверное, Алхимик устал ждать Мартынову с товаром и явился сюда сам.
Я заметалась, ища, куда спрятаться, и скоро нашла. Это была толстая квадратная труба - кажется, алюминиевая - идущая горизонтально, в метре от пола, на каких-то распорках. Дальше она упиралась в стену, изгибалась и поднималась к вентиляционному отверстию под потолком. Она показалась мне достаточно широкой - в самый раз, чтобы в неё заползти - что я, не долго думая, и попыталась проделать.
Как всегда, я себя недооценила. Или переоценила - это смотря, с какой стороны смотреть. Моя верхняя половина влезла в трубу без особых проблем. А дальше начались трудности. Вытянутыми вперёд руками я отчаянно цеплялась за неровности на стенках трубы, но втянуть в неё всю себя у меня никак не получалось.
- Мартынова! Где ты шляешься?! - Послышался крик Алхимика. - Смотри у меня - за недополученную прибыль расплачиваться устанешь!
Ах, вот как... Значит, она здесь вообще в минус работает. И штрафы, надо думать, широкой натурой выплачивает. Вот ведь нимфоманка! Нашла себе халявный секс и кайфует!
- Пашка! - Продолжал надрываться Алхимик. - Мартынову не видел? Я её за новой партией послал. Куда она делась?
- Чего? - Донеслось с галереи. - Мартынову? Не - не видел. Может, Белый видел? Ты у него спроси.
- Да он же с тобой рядом стоит!
- Ну, а я тебе о чём? Стоит. Вот и спрашивай.
- Придурки... Белый, ты видел Мартынову?
- Я и сейчас её вижу. Вон она - из трубы торчит.
- Чего?!
- Вон там.
- Ха! Алхимик, смотри! И правда! Она в вентиляцию залезла! Совсем у девки мозги расплавились!
- Так. Всё. Хватит с меня этого! Что за х*рня?! Сколько раз говорил - на работе продукт не жрать! Всё! Забираю товар и ухожу. А с этой б*ядью в канализации... тфу - в вентиляции - сами разбирайтесь!
Алхимик ушёл, громко хлопнув дверью. Я замерла. Вдруг они про меня забудут?
- Так, Белый. Иди вытаскивай её.
- А чё я? Сам вытаскивай.
- Белый, не умничай, а то в нос дам. Делай, что сказано!
- Ладно. Чё в нос-то сразу?
Кто-то подошёл ко мне и робко взялся за лодыжку. Я изо всех сил двинула ему обеими ногами. Послышался звон разбитого стекла.
- Белый, ты что творишь, твою мать?!
- Это не я! Это она меня толкнула! Прямо в рожу заехала!
- Блеа-а-а-а-ать... Всё самому надо делать. Белый, ну, что ты за придурок? Девку из вентиляции вытащить не мо... Ай, тварь е*учая! - В этот раз рухнуло и разбилось что-то массивное, типа большой стеклянной канистры с какой-то синей фигнёй внутри. Я там видела такие.
- Алхимик нас убьёт. - Печально сказал Белый, дождавшись паузы в ругани коллеги.
- Всё! Я отказываюсь работать в таких условиях! - Вопил Паша. - Мало того, что вентиляция забита - так из неё ещё и жопа торчит! И ладно бы просто торчала - я бы стерпел. Но она ведь ногами дрыгает! Того и гляди - опять по зубам заедет! Ладно, Мартынова. Ты об этом пожалеешь. - Хмурым голосом пообещал он. - Вот вытащим тебя сейчас. И пожалеешь. Белый, давай вместе. Ты - за ту ногу, я - за эту. Сбоку заходи, так она не достанет.
Вот ведь коварные! Я упёрлась как могла, а могла я немного. Меня крепко схватили за ноги и потянули со всей дури. К счастью, быстро выяснилось, что я застряла в своём убежище гораздо крепче, чем думала. Меня тянули минуты полторы - без всякого результата.
- Вот ведь её заклинило! - Выдохнул Паша. - Мартынова! Ты о чём вообще думала, когда туда лезла?!
- Да ладно тебе, Паш... - Вздохнул Белый. - Когда это Мартынова о чём-нибудь думала? Она же такая... Дитя природы. Как Зена Королева Джунглей.
- Ага. Женись на ней!
- Ну, ты скажешь - женись...
Сволочи всё-таки эти мужики. Мне так стало жаль эту Мартынову... Как всё-таки хорошо, что я - скорее всего, не она. Хотя именно сейчас это было бы кстати.
- Ой! Паш, смотри, она щекотки боится...
Я задёргалась. Эта погань щекотала мою ножку.
- Да? А может - если её как следует пощекотать, она как-нибудь оттуда выскочит?
- А что - может быть! Смотри - у неё всё тело дёргается. Какие-нибудь нужные мышцы сократятся и...
Теперь они щекотали обе мои ноги. Ужас! Я действительно забилась всем телом, а потом, не выдержав, стала хохотать. Надеюсь, они по смеху не догадаются, что я самозванка?
- Паш... А ты раньше её не щекотал?
- Чего? Делать мне нечего - ещё и щекотать её! Дрючил по-всякому, а щекотать не приходилось.
- А мне нравится... Такая бурная реакция... Будто у неё оргазм - только круче. Чувство такое... Не знаю, как описать... Надо будет потом как-нибудь повдумчивее её пощекотать. Заманить куда-нибудь, где никто не услышит... Только больно уж она здоровая - ещё убьёт ненароком. Придётся как-то уговорить, чтобы дала себя связать…
- Как-как? Таблеток отсыпь - и согласится. За таблетки она на всё согласна. Только чё щекотать-то? Ты по жопе её ремнём отхлещи или паяльником потыкай - знаешь, какая реакция будет?
- Паш, ну вечно ты всю романтику испортишь!
- Да кому она нужна - романтика? Кстати, может ей уже сейчас по жопе ремнём? А то чё-то от твоей щекотки толку ни х*я!
- Паш, ты чё? Хочешь, чтобы она ещё больше туда втиснулась? Просто щекотать сильнее надо... А ну-ка, если здесь?
- О! Правильно! Давай, давай, ляжки щекочи! Слышь, как заверещала? В правильном направлении щекочешь! И под шорты, под шорты - там у неё самая щекотность! У, ты, сука, чуть не вырвалась! Белый, слышь, а чё мы дурью маемся? Если такая ситуация - так может, расслабимся и удовольствие получим? Ты как?
- В смысле?
- В смысле - отдрючим. Сперва я, потом ты. Идёт?
- Паш, ну чё ты за извращенец какой?
- Кто извращенец - я?! Это я её связывать собрался, где никто не услышит? Вообще, здравое зерно в твоих е*анутых замыслах есть… Ноги ей точно надо связать, пока всю лабораторию не раскурочила...
- Паш, ну, как можно... дрючить женщину, когда от неё одни ноги торчат?
- А чё тебе ещё надо?
- Паша! Ну, это же считай, как онанизм!
- И чё? Не пох*й ли х*ю?
- Ты хочешь сказать, что будешь заниматься онанизмом перед другим мужчиной? Это же п*дорасня какая-то!
- Белый. Вот это ты зря сказал. Щас я тебе точно очки разобью.
- Паша, я тебе как другу говорю, чтобы ты перед кем-нибудь другим не спалился. Дрючить бабу в присутствии других мужиков - это ещё ничего, хотя тоже тупо. Но дрочить для других мужиков - это чистое п*дарство! Подумай сам!
- Б*ядь! Белый! Как же ты любишь всё усложнять!
Я с интересом слушала эту дискуссию, радуясь, что мои ноги хоть ненадолго оставили в покое. Вентилятор, крутившийся где-то дальше в трубе, приятно обдувал моё разгорячённое тело. Как бы не продуло!
Читайте в следующей главе:
цитата:
Наверное, второй оргазм оказался слишком сильным… Мозг не выдержал и перегорел как лампочка!
Отправлено: 10.05.17 08:19. Заголовок: :sm38: В последний ..
В последний момент добавил слово "претенциозно". По-моему, оно там в самый раз.
Вообще, боюсь, большинство читателей уже окончательно потеряли "нить повествования". И воспринимают текст как чистую психоделию. Вряд ли в таких условиях от читателя можно требовать ещё и распознавания тонко замаскированных цитат. Я писал выше, что линия Ани Лисичкиной обыгрывает "Алису в Стране Чудес". Здесь первоисточником выступает глава "Билль вылетает в трубу". Мартынова, с которой путает себя героиня - кэролловская плохая девочка Мэри-Энн.
Крашенная брюнетка во всём чёрном, надув губы, прослушивала запись экзекуции над Терезой Баныкиной в генетическом корпусе. Поскакушкина выключила запись там, где Баныкину оставляют одну в тёмной подсобке.
- Вы будете отрицать, что это ваш голос? – Спросила она.
- Нет. Не буду. – Вера Мышкина скорчила капризную гримаску. – А что такого? Мы просто шутили.
- Жестокие у вас шутки, Мышкина. – Сказала Поскакушкина.
- А жизнь вообще жестокая штука. – Сообщила Мышкина. – Поэтому и шутки такие. Это ещё ерунда. Вот в школе надо мной шутили – это да. Одиннадцать лет первоклассного ада! А это не шутки, так – шуточки.
- Расскажите, что произошло утром.
Мышкина внимательно посмотрела на Поскакушкину, очевидно, гадая, что ещё ей известно.
- Ну, пришли мы её развязывать…
- Кто именно?
- Да, все – Гусев, Орлов, Поплавская. И я, конечно, пришла. Как такое пропустишь? Вы же слышали – Гусев обещал, что разрешит мне с ней поиграть. Я и пришла – вся в диком предвкушении!
Видимо, Мышкина решила, что строить из себя оскорблённую невинность и жертву непредвиденных обстоятельств смысла больше нет. И проще будет выступить в привычном амплуа инфан-терибль, не ведающей, что творит. Тем более – эта роль всегда удавалась ей лучше всего и не требовала никаких усилий.
- И что вы обнаружили? – Бесстрастно спросила Поскакушкина.
- Да ничего! Малохольная оказалась девица. Валялась без сознания, вся обоссаная. Мы пытались привести её в чувство – по щекам хлестали. Без толку! Лежит как мёртвая и всё.
- Тогда вы испугались и вытащили её в парк, на мороз. Правильно? – Спросила Поскакушкина. – Чтобы не светить притон.
- Ну, да. А что с ней ещё было делать? Мы подумали – вдруг она на холодке оклемается?
- И кто это придумал?
- Не помню. Гусев, наверное. Он у нас самый умный.
- А вы, значит, не понимали, что девушка могла погибнуть?
- Не знаю. Я об этом не думала. Так ведь Гусев с Орловым в «скорую» позвонили! – Вспомнила она. – Что с ней могло случиться? И не холодно было совсем. Оттепель как раз была. Чуть ли не капель звенела! А если бы померла – то это скорая виновата. Долго ехала. Да и что такого? Сдохла бы и сдохла. Все сдохнем.
- Вы, Мышкина, нам свою жизнеотрицающую идеологию не проповедуйте. – Вмешался Малдин, развалившийся в своём креслице за соседним столом. – Вы её для лесоповала приберегите. Там такие проповедницы на вес золота. Они у них вместо фантов. Для игры в очко. Кто выиграл – тому они и проповедуют. Пока их кому-нибудь другому не проиграют.
- Для какого ещё лесоповала? – Заинтересовалась Мышкина.
- Это, Мышкина, место такое. Куда попадают обвиняемые в похищениях, пытках и попытках преднамеренного убийства.
- Не… - Наморщилась Мышкина. – В тюрьму я не хочу. Там противно. Почти как в школе. Я про это читала.
- А вы, я смотрю, начитанная девушка! – Обрадовался Малдин.
- Я с детства читать люблю. – Похвалилась Мышкина. – Особенно, где про пытки.
- Эх, Мышкина! Жаль, я на службе! – Посетовал Малдин. – А то взяли бы пивка, поговорили о любимых книжках…
- А вы после службы загляните. – Кокетливо улыбнулась Мышкина.
- Обязательно загляну! – Пообещал Малдин. – Вот на пенсию выйду – и загляну. Как раз и вы на свободу с чистой совестью выйдете…
- Не-е-е. – Снова раскапризничалась Мышкина. – Я в тюрьму не пойду. Перегрызу себе вены и улечу на небко.
- Поскакушкина! Смотри! А подозреваемая-то у нас, оказывается, опытная преступница! Заранее спланировала, как наказания избежать. Правда, на небко её, скорее всего, не отпустят. А вот – в спецпсихушку бессрочно загреметь, ей, вполне возможно, и удастся.
- В спецпсихушку? – Обрадовалась Мышкина. – Это куда Брежнев диссидентов и политических проституток отправлял? Я читала! Меня привяжут к кровати и будут пытать электричеством! А по ночам, когда врачи-садисты уходят домой, санитары-дегенераты будут насиловать меня своими огромными членами! Приличное место. Чувствую – мне там понравится.
- Я буду питаться зернистой икрой, живую ловить осетрину, кататься на тройке над Волгой-рекой и бегать в колхоз по малину! – Процитировал Малдин. – Вот видите, Мышкина, какая жизнь-то хорошая! А вы на небко собрались! Так значит, говорите, анонимный звонок в «скорую» совершили Гусев и Орлов? Ай-да, добрячки… Если бы не это, у вас вообще никаких шансов отмазаться бы не было. Загремели бы по сто пятой как банки консервные. А так – при хороших адвокатах и добровольном сотрудничестве со следствием… Глядишь – ещё уцепитесь за злостное хулиганство. Как утопающий за соломинку.
- Вот-вот. – Пожаловалась Мышкина. – Я тоже так думаю. Один вред от этих жалельщиков! Ни по сто пятой не загремишь, ни в спецпсихушку не ляжешь… Мешают наслаждаться невыносимостью жизни. – Мышкина скорбно помолчала и продолжила свои жалобы. – Они и на съёмках всё портили. Все мои идеи, как пытать Райку, превращали в какой-то фарс! А потом и вовсе сплошная щекотка пошла. Хотя… мне понравилось. Потому что на самом деле пытка адская, но как бы всё понарошку. Можно чисто в шутку запытать лучшую подругу до полусмерти. А-а-а-ад…
- Кстати! – Вспомнил Малдин. – Мы ведь ещё о Поплавской не посплетничали. Что там у вас приключилось? Когда Поплавская с катушек съехала?
- Даже не знаю, товарищ майор! – Покачала головой Мышкина. – Всё было как обычно! Мы готовились к съёмкам нового фильма, «Твари из бассейна». Репетировали. Привязали Райку к скамейке и издевались. Я как раз придумала новую пытку – горчичники на сиськи клеять. А ей сказали, когда она уже привязана была. Вернее – не сказали, а просто наклеили и всё. А потом щекотать стали, чтобы пропотела как следует. Так было весело! Райка вся красная, «снимите их» вопит и хохочет! Тут явились Махмудов с Мамедовым. Они у нас в съёмочной бригаде мастера-дефлораторы были. Дефлорировать у нас, понятно, некого, но мы их всё равно так называли – для смеха. Тут мы их на Райку напустили, а сами всё щекочем – для полноты ощущений. Правда, эти неуклюжие растяпы первым делом стали её за сиськи хватать и все мои горчичники поотрывали. Зачем, - говорят, - на дэвюшк обой наклеян? Но она к тому времени сама как горчичник была – такая же горячая и мокрая. И вот, в самый разгар веселья, когда Райка уже успела кончить и как раз заходила на второй круг – с ней стала твориться какая-то, извиняюсь за выражение, ерунда. Глаза закатились, пена изо рта пошла. Жуть! Подёргалась она так и затихла. Мы решили – это Махмудов ей не в то горло кончил, вот и захлебнулась. Такой был ад! Махмудов с Мамедовым в истерике бьются. Гусев с Орловым плачут. Одна я присутствие духа сохранила. Хватит орать, идиоты, говорю, надо концы в воду прятать, а то все с Махмудовым как соучастники пойдём. На Махмудова с Мамедовым это, правда, не подействовало – слишком глупые. Пришлось их домой отправить. А Гусев с Орловым как-то опомнились, но всё равно ныли и мешали думать. «Рая! Рая! Как же мы без тебя будем порнуху снимать!» Кто про что – а фут-фетишист про пятки! Я велела им завернуть её в брезент, отнести к пруду, напихать туда камней и утопить. Но сама не проконтролировала. Второй раз за ночь видеть, как лучшая подруга тонет… – Мышкина зашмыгала носом и полезла в сумочку за платочком. – Сначала – в махмудовской сперме, а потом – в этой вонючей луже… Это даже для меня чересчур! А они её просто бросили на берегу и убежали. Тоже, наверное, не смогли… А она как-то ожила… И стала овощем… – Мышкина собирала платочком густые потоки чёрной туши, мазутом сбегающей по её щекам, но слёзы всё текли и текли. – Наверное, второй оргазм оказался слишком сильным… Мозг не выдержал и перегорел как лампочка!
Верочка тоже не выдержала и зарыдала в голос.
- Да, Мышкина… – Посочувствовал Малдин. – Не везёт вам со 105-й статьёй. Всё время что-нибудь препятствует…
- Всё время! – Сквозь слёзы подтвердила Мышкина.
- Павлову тоже вы до психушки довели?
- Павлову? – Переспросила она, размазывая тушь по лицу уже совершенно почерневшим платком. – Нет. Лариска сбежала. Жалко. – Мышкина немного успокоилась, только лицо было совсем чёрное. – Я как раз собиралась заняться ею как следует. Но эти зануды её упустили. Я бы не позволила, но сама связанная была. Мы тогда опять репетировали эпизод для нового фильма. После того, как Рая… ушла в творческий отпуск, Гусев написал новый сценарий. Где я в главной роли. Называется «24 часа с мешком на голове». Я там играю жрицу сатанинского культа. А меня похищают славяноросы-инквизиторы – Орлов, Гусев и эта дура Павлова. Она у нас появилась вскоре после, как с Раей это случилось. Гусев привёл. Или Орлов. Не помню. Ну, пытают меня, чтобы секреты сатанинские выведать. То так свяжут, то эдак. То плётками хлещут, то перьями щекочут, то свастиками всю разрисовывают – в общем, не скучаем. А потом Орлов с Гусевым ушли за лебёдкой. Это чтобы меня растягивать как на дыбе. Я в интернет-магазине «Всё для ремонта» её нашла. Адский магазин! Стоит в него зайти – и прямо мозг распирает от разных новых идей про пытки – столько там всего вдохновляющего! И нашла я там очень милую ручную лебёдку. Ну, вот. Болтаюсь подвешенная на цепях, а тут телефон мой звонит. Мне его Гусев к уху подносит, а оттуда: «Лебёдку заказывали, адрес такой-то?». Я кричу - «Да! Заказывали!» А они – ждите, привезём в течение 30 минут. Вот я Гусева с Орловым туда и отправила. Хватайте – говорю – и мигом сюда тащите. Будем на Павловой испытывать. Они убежали. А эта дура начинает у меня выпытывать, что случилось с её подругой Поплавской. Они, оказывается, подруги с ней были. Я сначала обрадовалась. Жалельщиков-то нет. Сейчас меня по-настоящему пытать будут! И первые минуты три действительно было весело. Она калорифер мне под ноги пододвинула. Это у нас фирменная фишка такая. Тоже я придумала. Выглядит очень эффектно - девушка голая, связанная до полной неподвижности, калорифер вплотную к ногам, пот с неё в три ручья бежит, мычит через кляп, словно умрёт сейчас от боли, а на самом деле – ничего особенного, типа сауны. Потому что это только кажется, что он вплотную, а на самом деле там сантиметров пять-десять. В зависимости от того, кто придвигал – я или жалельщики. Но Павлова ещё ближе придвинула. Так, что мне ступни изо всех сил изогнуть пришлось, чтобы прямо его не касаться. А у меня щиколотки связаны и к скобе на полу притянуты – особо не подёргаешь. Вот это, думаю, ад! Жарит как на гриле. Ну, дёргаюсь, скулю. «Ларисочка, милая, пожалуйста, не надо! Я ничего не знаю!» - Шепчу. А она – выпытывает… Как вспомню – всё прямо внутри обмирает! Ну, вот хоть на пару сантиметриков подальше – и могла бы выпытывать всё, что угодно, хоть целую ночь! А я бы кончала и кончала! Но когда настолько больно – трудно сосредоточиться на удовольствии. Минут на пять меня хватило, а потом всё выболтала! Как Махмудов с Мамедовым её подружку до полного привета затрахали. Но она, сучка, на этом не остановилась! Стала про эту Баныкину меня пытать! Я уже на грани болевого шока! У меня ведь только душа твёрдая, храбрая, к острым ощущениям стремящаяся, а сердце слабое! У нас в семье это наследственное. Думаю – всё. Прощай, Земля! Привет, Небушко! Я же тогда не знала, что это за Баныкина такая! Но я и про Раю сначала говорила, что ничего не знаю. Павлова мне, понятно, не верит. И вообще, я только тут заметила – у неё глаза совершенно безумные были. Она, по-моему, обдолбалась чем-то. Тут я испугалась окончательно. Но чувствую – если я сейчас буду тупо орать от боли и ужаса, она меня просто тихо запытает до инфаркта и всё. Так что собрала я в кулак свою стальную волю и говорю: «Лариса, если хочешь мне отомстить – лучше перережь горло или кишки выпусти, а то я, знаешь, мясо гриль не очень люблю, а сейчас этот запах пойдёт…» Тут она немного пришла в себя – поняла, что она здесь не самая сумасшедшая и выпендриваться не перед кем. И калорифер немножко отодвинула. До неё, видимо, дошло, что я эту Баныкину по имени-фамилии могу и не знать – так что она описала, как та выглядит, и сказала, что её Поплавская могла привести. Тут уже до меня дошло, кого она имеет в виду. Нет, говорю, не встречала такую! Честное слово! Что было дальше, вы, наверное, уже догадались. Калорифер вплотную к ногам – вот что было. Всё, что мне известно – я рассказывала такой скороговоркой, какую вы и не слышали. 50 мегабит в секунду! Что, мол, была такая, следила за Райкой, а мы её поймали и здесь на ночь закрыли, а она, наверно, темноты боялась, и от страха свихнулась. Нервная система не выдержала и на синий экран вышла. Ну, стала она плакать, кричать, жаловаться, какой мир жестокий, и всё такое. А потом убежала, прямо голая – как была.
- Калорифер-то хоть отодвинула? – Спросил сердобольный Малдин.
- Отодвинула, товарищ майор. Как раз на пару сантиметров. В самый раз для полного ада, как я люблю.
- А вы, значит, давай кончать раз за разом? – Порадовался за Мышкину Малдин.
- Если бы, товарищ майор! – Вздохнула Верочка. – Разок-то я, может, и кончила, но это не то! Одной скучно! Так я и сама себя пытать могу. Нет! Мне нужно, чтобы унижали, чтобы ломали мою волю и гордость, чтобы я чувствовала себя во власти безжалостной силы! – Мышкина мечтательно закатила глаза в обрамлении тёмных потёков. – Потом прибежали Орлов с Гусевым… – Продолжила она. – Ноги мне в холодную воду засунули, потом кремом мазали, дули на них, а я реву – наполовину от боли, наполовину – не знаю, от чего. Наверно – от недополученного удовольствия. В общем - форменная трагедия Шиллера… Товарищ майор… – Мышкина подняла чёрное лицо на Малдина. – А может, зря я вам всё это как на духу изложила? Может, мне стоило в несознанку уйти? Чтобы вы с товарищем капитаном меня в подвал утащили и потихоньку всё выпытывали? День за днём, день за днём – истязаниями милицейскими?
- Время сейчас другое, Мышкина. – Сказал Малдин и сладко улыбнулся.
Отправлено: 20.05.17 08:29. Заголовок: Глава 28. Девушка в масле.
Глава 28. Девушка в масле.
ОРТ-4. Плохая компания/Дева с мини-смартфоном. Мат.
цитата:
Бессмысленные движения руками и ногами неуклонно увеличивают энтропию Вселенной. Я хотел бы сказать миру: "Люди! Больше лежите! Бойтесь тепловой смерти!"
- Слушай, Белый. Пока я тут думал о е*ле, меня как всегда осенило. Её смазать надо! Выскочит как миленькая!
- Прекрасная мысль. - С сарказмом сказал Белый. - И где мы возьмём масло?
- Где-где? В холодильнике.
- Паш, откуда там масло?
- Я принёс. Оливковое!
- Зачем?
- Люблю в жратву добавлять.
- Паша… Если человек извращенец - то во всём…
- Ну, и п*х! Чё стоишь - беги за маслом! Хотя ладно - сам схожу. Ты думай пока, как смазывать будем, а то я чё-то не соображу.
Ну, вот. Сейчас меня как следует смажут, вытащат, опознают, убьют, а потом Паша будет дрючить моё остывающее тело, а Белый - нудно разглагольствовать, что дрючить дохлую бабу - ох*енно некрасиво, и вообще - по сперме Пашу мигом вычислят, на что Паша скажет, что он сам грамотный и кончать в меня не собирается, а сд*очит куда-нибудь в сторонку, пусть это и смахивает на п*дарство, но ему п*х - он современный человек и г*мофобией не страдает.
- Эх, Мартынова, Мартынова… - С душераздирающей печалью в голосе сказал Белый.
Судя по звукам, он полез под трубу и принялся чем-то позвякивать и поскрёбывать. Я встревожилась не на шутку. И, как оказалось, не зря. Этот паршивец ухитрился снять одну из панелей, из которых была собрана труба. Прямо подо мной. Каркас из жёстко-сваренных арматурин, в котором я прочно застряла, остался незыблем, но снятая панель открыла Белому доступ к моему животу и груди. Лицо, по счастью, оставалось невидимо. Для этого пришлось бы снимать следующую панель, что Белый, очевидно, счёл излишним.
- А вот и маслице! – Послышался жизнерадостный голос Паши. – Белый, ты чё там делаешь?
- Давай сюда. – Сказал Белый. – Сейчас смажем…
Он задрал на мне майку и стал размазывать масло по коже, скользя пальцами по талии и рёбрам. Я фыркнула и залилась смехом. Это было ужасно щекотно.
- Терпи, Мартынова. – Бормотал Белый. – Скоро на волю!
Особое внимание обормот уделил моей груди. Лифчика на мне не было. Кто же под майку лифчик одевает? Весь эффект пропадёт! Как и следовало ожидать, Белый не торопился. Тщательно смазывал, на совесть! Когда его пальцы соскальзывали мне подмышки или пробирались на шею, я совсем теряла голову и принималась молотить вытянутыми над головой руками по стенкам трубы, но Белого это ничуть не смущало. Ах, ну да! Он же говорил, что не прочь пощекотать Мартынову, то есть, в данном случае – меня, по-вдумчивей. Реакция ему, видите ли, нравится. Наконец-то нашёл способ заставить девушку хоть как-то на себя отреагировать. С другими способами у него, видимо, не очень. Над шутками его девушки не смеются. В постели с ним оргазм не имитируют. Лежат как брёвна и тоскливо ждут, когда он закончит тыкаться. Довели паренька до полного упадка самооценки. И вдруг – бац! Такое открытие! Надёжный способ обратить на себя внимание. Главное – решить техническую проблему – добиться, чтобы девушка не могла убегать и отбиваться. И совсем скоро она будет принадлежать ему не только телом, со всеми его разнообразными рефлексами, но и душой. Ловко он придумал!
Белый купался в горячих лучах моего внимания и прерывать своё купание не спешил. Его скользкие от масла пальцы зарывались в мои рёбрышки, кувыркались подмышками, плясали на сосках – в общем, вели себя как дома. Я хохотала, взвизгивала и дрыгала ногами изо всех сил.
- Белый, тебе не кажется, что наша Мартынова как-то похорошела… - Сказал Паша, видимо, очарованный кренделями, которые выписывали в воздухе мои ноги.
- Ну… Мне давно так кажется… Но сегодня она и правда какая-то особенная… - Послышалось из-под моего измученного торса.
- Да! Расцветает девка! – Продолжил Паша. – С лишним весом работает, целюлит победила! Вот, что значит – попасть в правильный коллектив! Знаешь, что, Белый? Ты, конечно, можешь обижаться, но, как только мы её оттуда выдернем – я сразу начну её дрючить. А ты, если смотреть не можешь, походи где-нибудь.
Белый молча сопел. Его маслянные пальцы яростно вонзились мне под шорты. Я взвыла. Это было чересчур! Такой щекотки даже Мартынова не вынесет. Порвёт все верёвки, которыми Белый её свяжет и убьёт его на месте. Жаль парнишку. Он ведь хороший – просто в плохую компанию попал, в среду растленную. Надеюсь, он догадается, что эту лошадь цепями связывать надо. Как я Мышкину.
- А давай-ка, Белый, я тебе помогу. – Сказал Паша. – А то сил нет терпеть. Давно у меня не было такого стояка! Где там моя оливковая шняшка?
Я не знаю, что со мной будут делать там, где я окажусь после – хочется верить – отдалённой кончины. Я плохая девочка. Вечно не слушалась маму. Доводила до истерики старую учительницу. Разбила сердце двум хорошим мальчикам. И трём или четырём подружкам, у которых на этих мальчиков были виды. Подружек я вообще всё время обижала. Одна подружка уехала из города на две недели, оставила мне ключ и попросила кормить её рыбок. А я забыла. Ясно, что после такого, меня на том свете не ждёт ничего, кроме изощрённых пыток! Так мне и надо! Пусть делают, что хотят, но только не это! Ведь это были просто рыбки, пусть и очень красивые!
Намасленные лапы двух извергов влезли мне под шорты сразу с обеих сторон. Я визжала как резанный поросёнок и билась всем телом, словно меня живую поджаривали на вертеле. В моих трусах горела Хиросима.
- Ай, б*я! Прям по пальцам! – Взвыл Паша.
Я вылетела из трубы как ядро из пушки и сшибла эту сволочь с ног. Быстро поднявшись, я огляделась. Белый – мелкий, щупленький, чернявый как бесёнок – блестел очками из-под трубы. Похоже, его пальцам тоже досталось. Паша – здоровенный рыжий амбал – сидел на заднице и пожирал глазами мою обнажённую, блестящую от масла грудь. Я не стала дожидаться, пока он догадается поднять взгляд чуть выше, и с разбега заехала ему пяткой промеж глаз. Пока он тряс головой и говорил много хороших слов, я развернулась и дала стрекача.
- Мартынова! Сучка! Убью! – Ревел мне вслед Паша.
Да. Не завидую я Мартыновой. Такой ведь и вправду убьёт. Ну, да ладно. Белый что-нибудь придумает, чтобы её спасти. Он сообразительный.
Я пронеслась по лестнице, заранее стягивая майку, подбежала к бассейну, стащила шорты и второй раз за день плюхнулась в голубую, прохладную воду. Смыть с себя эту рафинированную дрянь! И холодный пот. Как же мне было страшно – там, внизу! Одно утешение – за этот день с меня сошло столько пота, что я, наверное, похудею сразу грамм на четыреста. Значит, завтра пойду в кафе и с чистой совестью слопаю четыреста грамм самых вкусных пирожных! Ещё столько же возьму домой и слопаю вечером – моральный ущерб тоже надо компенсировать.
Я подплыла к краю бассейна и уставилась на свои вещички, сиротливо лежащие на кафельном полу у воды. Моя любимая маечка вся была покрыта мерзкими пятнами масла. Я наскоро постирала её. В общежитии попробую «Фейри». А когда буду в кафе – надо убедиться, что пирожные приготовлены без оливкового масла. Я эту дрянь теперь в рот не возьму. Из принципа!
Я выбралась из бассейна, натянула мокрую майку – пятна пока были не видны, зато через мокрую ткань прекрасно просвечивало всё остальное. Ну, и ладно. Пусть просвечивает – что мне, жалко что ли? Я взялась за шорты и едва успела поймать и прижать к бедру выскользнувший из кармана телефончик. Как я его до сих пор не потеряла – уму не постижимо! Вот что значит – мини-смартфон! Лучший выбор для девушек, склонных к потере сумочек. Можно носить в кармашке!
Мне вдруг пришло в голову эсэмэснуть пару слов одному далёкому другу.
"ХАЙ! СИНИЙ! СКУЧАЕШЬ;)??? ПРИЕЗЖАЙ СКОРЕЙ! СКОЛЬКО РАССКАЖУ! ПС. СКАКАЛКЕ ПРИВЕТ."
- Мартынова? Это ты?
Я подпрыгнула от испуга и обернулась. У двери стоял Алхимик.
- Нет! Это не я! – Испугано отозвалась я, пряча телефон. Вдруг поверит?
- А… Лисичкина. Что ты здесь делаешь? Все уже собрались. Только тебя ждём. – Взгляд Алхимика неторопливо поднялся по моим голым ногам и полупрозрачной майке до встревоженного лица и мокрых волос.
- Где собрались? – Удивилась я.
- Там, в роще.
- И кто там собрался?
- Мы, химики. Собрались, тебя ждём.
- Зачем?
- Факультет избрал тебя королевой ультрапсихолимпиады.
- А! Если королевой, то я согласна! – Обрадовалась я. - А кто будет призом главному ультрапсиху?
- Потом узнаешь. – Пообещал Алхимик. – Идём.
Читайте в следующей главе:
цитата:
У Малдина по спине пробежал очередной табун мурашек.
Отправлено: 24.05.17 07:05. Заголовок: Глава 29. Девушка с жемчужно-бирюзовым поясом.
Глава 29. Девушка с жемчужно-бирюзовым поясом.
ОРТ-4. Разбитое сердце/Соседка по комнате.
цитата:
Вы показали, что ваша знакомая, Элла Стрёмберг, на ваших глазах вошла в двадцать три часа сорок минут восьмого сентября нынешнего года в так называемое Красное Здание, имевшее тогда находиться на улице Попугаев в промежутке между гастрономическим магазином номер сто пятнадцать и аптекой Штрёма. Вы подтверждаете это показание?
- Так кто же связал Павлову? Кстати – чем? – Поскакушкина перелистнула дело и потянулась к клавиатуре компьютера.
- Поясом каким-то. – Сказал Малдин, развалившийся на диванчике в предоставленном федералам кабинете полицейского управления. – Небось, её же собственным.
- Малдин, она голая оттуда убежала.
- А чей тогда пояс? Ты хочешь сказать…
- Хочу. – Поскакушкина уже рассматривала фотографии на экране. – Я это где-то видела… – Пробормотала она.
- На фотографиях в деле, где же ещё. – Сказал Малдин. – Что? Характерный поясок?
- Характерный… – Подтвердила Поскакушкина.
Малдин неохотно поднялся и глянул на экран из-за плеча Поскакушкиной.
- Обычный пояс. Голубого цвета. Чего тут характерного?
- Не голубого, а жемчужно-бирюзового. – Сказала она. – От женского плаща того же цвета. Дорогого – даже на фотографии видно, какая мягкая кожа.
- Ну, хоть в этом Павловой повезло. И ты хочешь сказать, что этот плащ где-то видела?
- Мы оба его видели. – Улыбнулась Поскакушкина. – На Дине Хабаровой. Помнишь – ей было жарко и она его сняла, на локоть повесила? Пояса не было.
- Ну, вроде помню… Да я на плащ не смотрел. Слушай, откуда ты у меня такая глазастая?
- Пол у меня такой глазастый. – Сказала Поскакушкина.
Общежитие юридического факультета. Среда, 4 мая.
- Ну, Хабарова, рассказывайте! Только, можно – это не будет рассказ о том, как вы его где-то потеряли? Мы с товарищем капитаном такие истории очень не любим и ни на грош в них не верим.
Дина Хабарова сидела на кровати в своей комнате и скорбно смотрела на свой поясок. Пальцы её босых ног судорожно сжимались и выпрямлялись в ритме ненаписанной пока джазовой композиции "Девушка в смятении".
- А что там рассказывать. – Сказала она после долгого молчания. – Я во всём виновата. Изо меня с Ларисой это случилось…
- Дина! – Огорчился Малдин. – Подробнее!
Дина вздохнула.
- Когда Лариса стала встречаться с Яшей. – Начала она. – Мне было очень плохо. Я места себе не находила. Ни о чём не могла думать – только… обо всём этом… В общем… – Она снова вздохнула. – Я стала за ней следить. За Ларисой. Она ведь… легкомысленная…Я подумала – вдруг она станет ему изменять? А Яша об этом узнает. Тогда… может быть…
- Понятно. – Сказал Малдин. – Решили бороться за свою любовь методом наружного наблюдения. Неплохая идея! Долго следили?
- Несколько дней. Ходила за ней после занятий. Близко не приближалась – чтобы она ничего не заметила.
- Очень разумно! – Похвалил Малдин. – И как? Что-нибудь приметили?
- Приметила. – Сказала Дина. – Пару раз она разговаривала в парке с каким-то парнем. Он, кажется, с филологического. Толстый такой. Только не похоже было, что у них отношения… А ещё она в корпус генетики заходила. В бывший. Вечером. Там я её потеряла. Не знаю, что она там делала. Я ещё подумала – странно, что ей там нужно? Здание пустое, практически заброшенное. На другой день, тоже вечером, за ней зашёл Яша. Я вам рассказывала. Я пошла за ними. Кажется, они поругались. Пошли в разные стороны. Я пошла за Ларисой. Она снова пошла в генетический корпус. И я опять её там потеряла. Только в этот раз я решила, что обязательно её найду. Я чувствовала, что это как раз то, что мне нужно. Что она здесь чем-то плохим занимается, тайным. А что ещё можно в заброшенном здании делать? Я искала, искала – по всем этажам. Потом просто села в какой-то аудитории и стала ждать. Долго. Несколько часов. Уже стемнело. Вдруг где-то хлопнула дверь. Я осторожно выглянула. Хоть было уже почти совсем темно, я её узнала. Лариса шла по коридору. Совсем голая. Мне показалось – она вообще не в себе. Она что-то бормотала, потом пнула дверь. Голой ногой. Ударилась, наверное. Села и стала скулить. Потом встала и пошла дальше. Она вышла из здания. Только не обратно – в парк, а на другую сторону, где раньше был ботанический сад. Я пошла за ней. Она шла вглубь сада. Там есть дубовая роща, очень красивая. Мы там с Яшей гуляли. Ещё когда начали встречаться. Она пошла туда. Она стала какая-то сумасшедшая. Бегала между деревьями, кричала, звала кого-то. Я подошла ближе, спряталась и смотрела, как она бегает. Мне стало так обидно, что Яша от меня ушёл к этой дряни… наркоманке… шлюхе… Я прямо осатанела, сама не понимала, что делаю. Я бросилась на неё… Сама не знаю, что я хотела сделать… Может, убить… Я толкнула её. Она упала. Я её пнула, потом за волосы схватила. Но она совсем не сопротивлялась, не убегала, только смотрела. Мне её бить уже не хотелось. Я поняла, что могу делать с ней, что захочу. Только я сама не могла понять, что я хочу с ней сделать. Я сняла свой пояс, связала ей руки. За спину. Мне хотелось её… мучить… Но я не знала – как… И тогда я вспомнила… Как Яша меня щекотал… И тоже руки так связывал – за спиной, чтобы я не сопротивлялась. Наваливался сверху и щекотал… Долго… И мне было очень щекотно, но в то же время приятно, что Яша со мной играет… Я подумала, что он и Ларису мог тоже щекотать. И я стала её… щекотать… Не знаю, зачем… Наверное, в отместку, что она у меня это отняла. Она лежала на земле. Я навалилась сверху и щекотала… Везде, во всех местах, где щекотно – ноги, подмышками, с боков… И внизу живота, под талией – там есть такие щекотливые местечки… Я с ума сходила, когда Яша туда залезал. Её я тоже там щекотала. Она вертелась, вырывалась, визжала, хохотала как ненормальная… Хотя я, наверное, тоже так хохотала, когда Яша… Лариса – она меня выше и, наверное, сильнее. Но со связанными руками она никак не могла от меня вырваться. Я щекотала её то тут, то там, так сильно щекотала, как могла. На меня что-то нашло. Я не могла остановиться. Но потом она так сильно стала биться, что всё-таки меня оттолкнула, ногами. Я отлетела в сторону, поднялась и хотела снова на неё броситься, но вдруг я увидела, что она и так хохочет, визжит, катается по земле… Словно кто-то невидимый её щекочет… Вдруг мне стало страшно. Это было так дико – то, что я увидела. Не знаю. Словно у неё какой-то был приступ… И я побежала оттуда. А Лариса… Она бежала за мной… Я слышала… Она смеялась и визжала – эти звуки неслись за мной, то ближе, то дальше… Она как будто за мной гналась! Мне стало так страшно! Я бежала изо всех сил, подальше от этого страшного сада. Лариса как будто отстала… Я прибежала в общежитие, закрылась в комнате и всю ночь так и не уснула. А утром… Мне сказали, что её нашли прямо рядом с общежитием… Совсем обезумевшую… Она всё-таки за мной пришла… И ждала - там, внизу… Не знаю зачем… Может, отомстить хотела… Я теперь всё время боюсь, что её выпустят из психушки или она сбежит. Она меня найдёт… И сделает тоже, что я с ней сделала… Будет щекотать, пока я с ума не сойду… Чтобы и меня в психушку забрали.
У Малдина по спине пробежал очередной табун мурашек. Хабарова уставилась в стену и вещала словно дельфийский оракул – холодным, безучастным голосом, без выражения. Было видно, что девушка и без Павловой вполне созрела для диспансеризации. Малдин взглянул на Поскакушкину. Та кивнула, словно читая его мысли.
- Ну, а с Хайрулиным-то что? – Спросил Малдин, своим беспечным тоном разрушая заполнившую комнату мрачную атмосферу. – Когда Павлова в психушке оказалась – отношения не наладились?
Хабарова покачала головой и зарыдала.
- Вы поэтому нас тогда на него навели? – Поинтересовался он между прочим.
Хабарова кивнула, не переставая рыдать.
Полицейское управление. Четверг, 5 мая.
- Малдин, я думаю – всё дело в этих таблетках. – Поскакушкина сняла свои очки для чтения и секса с Малдиным и потёрла пальцами виски. – Это плохо. Потому что их глотает пол-университета. Наши девушки, находясь под действием этого препарата, испытали сильнейшее психическое и физическое напряжение – их связывали, щекотали до истерики… Вероятно, это усилило действие наркотика или сделало организм уязвимее перед его действием. Что привело к срыву и психическому расстройству. То есть, это в любой момент может произойти с любым, кто принимает эти таблетки. То, что все три девушки, так или иначе, оказались связаны с компанией, сложившейся вокруг ковена, мне представляется относительно случайным. Увлечение «экстремальными видами секса», особенно – щекоткой, сделало их группой риска. Но таких групп риска по университету может быть немало.
- То есть, начнётся сессия – и они все в кататоников превратятся? - Удивился Малдин. - От стресса, вызванного органической невозможностью сдать зачёт?
- Малдин, я бы этого не исключала. Надо срочно искать производителей и прикрывать их контору. Пока эта бомба замедленного действия не взорвалась.
- Мой опыт говорит о том, что наркоторговцев винтить - дело небыстрое. - Сказал Малдин. - Требует длительной и печальной агентурной работы.
- Малдин, я хотела бы ошибаться. Но времени у нас, скорее всего, нет. Что говорит твой опыт о таких случаях?
- Опыт говорит, что когда на длительную и печальную агентурную работу времени нет, нужна весёлая и находчивая агентурная работа. В стиле "Тяпкин, Ляпкин - и привет". Ничего хорошего из этого обычно не выходит, зато скучать не придётся. Куча трупаков и перевод участковыми в Урюпинск. Но если другого выхода нет - мы и в Урюпинске не пропадём.
- Малдин... - Печально улыбнулась Поскакушкина. - За что я только тебя полюбила...
- За оптимизм! За что же ещё? - Откликнулся Малдин. - Знаешь, у меня уже есть идея. Насчёт кандидата в весёлые и находчивые агенты.
- Я его знаю?
- Её. - Малдин подмигнул. - Очаровательное создание! Если её живописные останки придётся собирать по мусорным бакам, я себе не прощу.
- И как ты собираешься это создание вербовать?
- А сейчас в деканат позвоним и спросим. По-скольки предметам она на вылет готовится. Вот и узнаем - где у неё кнопка.
Ботанический сад, дубовая роща. Ночь на воскресенье 22 мая.
Как быстро бежит время, если столько всего происходит! Когда мы с Алхимиком вышли из корпуса, я поняла, что уже давно наступила ночь. Я цеплялась за его локоть и изо всех сил старалась не споткнуться и не наступить голой ногой на что-нибудь острое. Музыки слышно не было. От пьяного хаоса, который я наблюдала из подвального оконца несколько часов назад, не осталось и следа. У меня возникло чувство, будто химики куда-то исчезли и мы здесь одни. Алхимику темнота и тишина ничуть не мешали – он уверенно вёл меня вглубь сада. Через несколько минут мы были в роще. Над нашими головами сомкнулась густая листва, стало совсем темно. Мы шли, петляя меж толстых дубовых стволов. Наконец, впереди что-то засветилось и скоро мы вышли на поляну. Так вот они где!
На ветвях окруживших поляну деревьев химики развесили новогодние гирлянды. Они освещали поляну слабым, переливающимся разными цветами светом. Ночью, среди деревьев, это было очень красиво – я словно попала в сказку. Про девушку, угодившую на ночное собрание лесной нечисти. Все химики, их подруги и прочая публика были здесь. Они стояли вокруг возвышения в центре поляны, которое в этом слабом свете я не могла рассмотреть. Стояли и молчали. Целая толпа народа – и ни звука, только шум листвы. Это было довольно жутко.
Передо мной возникла чуть покачивающаяся Дюкина. Она протянула мне красивый конусообразный стеклянный бокал. Я взяла его и со страхом уставилась на плескавшуюся там жидкость. Её цвет был непередаваемо ядовит даже в тусклом свете новогодних гирлянд.
- До дна, Моя Королева! – Прошептал Алхимик.
Я выдохнула, зажмурилась и маханула весь бокал залпом. Как положено Королеве. Как ни странно, пойло оказалось вполне приятным. Не зря Космос так от него прибалдел. Я отдала бокал Дюкиной, та отдала его кому-то ещё.
- Дамы! – Воскликнул Алхимик. – Переоденьте Королеву в подобающее Её высокому сану одеяние!
Кто-то, стоящий сзади, взял меня за руки и вздёрнул их над головой. Дюкина улыбнулась пьяной улыбкой и стащила с меня майку. Глаза у неё были совершенно дикие. Чьи-то руки расстегнули мои шорты и потащили вниз. Следом за ними, с меня сняли и трусики. Я возмущённо пискнула, но всё произошло так быстро…
- Господа ультрапсихи! – Продолжил Алхимик. – Возведём Королеву на пьедестал!
Меня подхватили и поставили на возвышение в центре поляны. Я попыталась как-то прикрыться – конечно, в полутьме они видели только мой силуэт, но стоять голой среди толпы… Мне было очень неловко…
- Эй! – Капризно сказала я. – Где там моя королевская одёжка?
- Единственным одеянием, подобающим королеве ультрапсихов, является Свет Бытия! – Заявил Алхимик. – Эй! На пульте! Свет Бытия, пожалуйста!
На какое-то время я ослепла. Несколько прожекторов, направленных на мой пьедестал, включились все разом. Яркий, беспощадный свет залил меня от макушки до пяток. Толпа завопила и зааплодировала. Я была так растеряна, что даже перестала прикрываться. Только вертелась туда-сюда. Я опустила взгляд. Мои ноги стояли на зелёном сукне. Возвышение, на котором я вертелась в свете прожекторов, оказалось биллиардным столом. Действительно – ультрапсихи.
- И последний штрих! – Возгласил Алхимик. – Закрепить Королеву на пьедестале, чтобы потоки нашего ультрапсихического буйства не унесли Её Величество в иные измерения!
Ко мне протянулось много рук. Не успела я пискнуть, как меня уложили на сукно, вытянули руки и ноги в разные стороны и привязали к краям стола. Вот ведь попала!
- Итак! – Продолжил Алхимик. – Напоминаю участникам и особенно – Её Величеству – правила нашей Олимпиады! Каждый ультрапсих, взыскующий перехода на следующую ступень ультрапсихики, должен загадать Королеве загадку. Если Королева отгадает её, ультрапсих выбывает из числа участников Олимпиады и покрывает своё имя позором. Если же Королева не отгадает… Ультрапсих поднимается на следующую ступень, а Королева дарит его своей благосклонностью! Если Её Величество не отгадает три загадки подряд… Все ультрапсихи объявляются победителями! И Королева дарит своей благосклонностью сразу всех!
- А можно узнать? – Подала голос я. – В чём должна заключаться моя благосклонность?
- Вы всё узнаете в своё время, Моя Королева! – Улыбнулся Алхимик. – Итак! Внимание! Ультрапсихолимпиада объявляется открытой!
Обдолбанная толпа разразилась ликующими воплями.
- Внимание, уважаемые ультрапсихи! Первая загадка от ультра-мега-психопата Белого. Сейчас его здесь нет. Он участвует в нашей Олимпиаде заочно. Внимание, Моя Королева! Чем щекотка похожа на птичий грипп?
- Щекотка? – Переспросила я. – На птичий грипп?
- Именно! – Подтвердил Алхимик.
Я задумалась.
- От обоих нет иммунитета? – Предположила я.
- Неверно! – Возгласил Алхимик.
- Почему это?! – Возмутилась я.
– Потому что от птичьего гриппа иммунитет есть – у тех, кто им переболел. – Ответил он. – А с щекоткой этот номер не пройдёт! Внимание, господа ультрапсихи! Правильный ответ!
Алхимик вынул из внутреннего кармана своего щегольского пиджака птичье перо и, подняв над головой, продемонстрировал аудитории. Затем он протянул его к моей ноге и легонько пощекотал подошву. Я хихикнула.
- Чем щекотка похожа на птичий грипп? – Теперь уже риторически вопросил он. – Ну, конечно, перьями! Господа ультрапсихи! Похлопаем Белому! Жаль, что он не пришёл. Как всегда – упустил своё счастье!
Собрание вновь огласилось ликующими криками.
- А вот загадка от очаровательной Алёны Дюкиной! – Продолжил Алхимик. – Внимание, Моя Королева! Две студентки спят с двумя разными мальчиками – филологом и химиком. Обе завели будильники в телефонах на семь часов утра, но у первой время в телефоне отстаёт на три минуты, а у второй ночью – ах, какая неудача! – совершенно разрядился аккумулятор. У первой – на подушке сидит игрушечный медвежонок, у второй – под кроватью катаются три бутылки из-под "Мартини". Первая – жаворонок, вторая – сова. Перед рассветом за первой девушкой гонятся четыре бульдозера, за второй – бежит пьяный декан. Вопрос – какую из девушек отчислят раньше?
Бр-р-р-р… Ну, и загадка!
- Вторую. – Сказала я. – У неё аккумулятор сел. Будильник не прозвонит и она опоздает.
- Не угадали, Ваше Величество! – Злорадно сказал Алхимик. – Сначала отчислят первую! В связи со смертью под гусеницами бульдозера. Не уйдёт она от четырёх сразу. А вторую – декан, если что, отмажет. Нравится она ему.
- Я думала – им это снится! – Удивилась я. – Они же спят! Со своими мальчиками!
- Они с ними вообще спят. А не конкретно в эту ночь. – Сказал Алхимик.
- Но у них же будильники заведены! – Жалобно воскликнула я.
- Милая Королева! Как мало вы знаете жизнь! – Улыбнулся Алхимик. – Если девушка завела будильник – это совсем не значит, что она проведёт ночь в своей постели.
Вообще-то – здесь он был прав. Я замолчала.
- Господа ультрапсихи! – Завопил Алхимик. – Ваши аплодисменты и королевская благосклонность коварной и прелестной Алёне Дюкиной!
Собрание взорвалось новой овацией. Дюкина встала у моих ног и вдруг провела пальцами по моим ступням. Я задохнулась и фыркнула.
- Где-то я их уже видела… – Промурлыкала Дюкина.
Её пальцы бегали по моим стопам всё быстрее. Я не выдержала, запрокинула голову и захохотала.
- Вот это мы и называем королевской благосклонностью. – Сообщил Алхимик, радостно наблюдая за действиями Дюкиной. – Всего лишь немного Вашего смеха, Моя Королева!
Дюкина перестала щекотаться и теперь задумчиво перебирала пальцы моих ног.
- А если я не отгадаю три загадки… – Начала я.
- Совершенно верно! – Радостно продолжил Алхимик. – Все присутствующие здесь бросятся домогаться вашей благосклонности!
Алхимик обвёл рукой собрание. Волосы зашевелились у меня на голове.
- Поэтому – будьте внимательны, моя королева! Вы – на краю пропасти! Внимание, господа ультрапсихи! Третий вопрос! Лично от меня. Итак! Большая обезьяна запихивает женщин в дымоход. Длина дымохода – 5 метров. У обезьяны восемь женщин, одна – метр восемьдесят, две – метр семьдесят пять, три – метр семьдесят и по одной – метр шестьдесят и метр шестьдесят пять. В дымоход одновременно пролезает только одна женщина. Сколько женщин обезьяна сможет запихать в дымоход?
Я углубилась в подсчёты.
- Три! – Радостно закричала я. – Надо самых маленьких пихать!
- Опять неверно! – Сказал Алхимик. – Правильный ответ – всех. Обезьяна не дура. Она сверху пихать будет. Тогда женщины будут падать в камин и освобождать место для следующих.
- Но у Эдгара По… – Начала я.
- Орангутангам Эдгар По не указ. – Отрезал Алхимик. – Они сами с усами. Мне очень жаль, Ваше Величество, но вы проиграли. Господа ультрапсихи! – Торжественно провозгласил он. – Королева ваша!
Читайте в следующей главе:
цитата:
Оказывается, это не всегда хорошо – когда люди к вам тянутся. Мало ли, что у них на уме?
Очень сложно мне комментировать данного автора.... Зависть к таланту - плохой помощник объективности.
А нам нужна объективность? Мне интересны как раз субъективные мнения. Если накопилось овощей - не стесняйтесь . Витамины полезны. Тем более - как раз от тебя можно ждать критики по делу.
Отправлено: 31.05.17 09:05. Заголовок: Глава 31. Не надо рая!
Эта глава - финал одной из двух основных сюжетных линий. В следующей главе финишируют федералы (конечно, одновременно). И общий финальный аккорд в последней, 33-й главе.
Глава 31. Не надо рая!
ОРТ-4. Множество, дриады/Дева.
цитата:
По этой дороге две деревни пройдешь, одна пустая, грибная, грибами она поросла, так там не живут, а в другой живут чудаки, через них два раза синяя трава проходила, с тех пор там болеют, и заговаривать с ними не надо, всё равно они ничего не понимают, память у них как бы отшибло. А за той чудаковой деревней по правую руку и будет тебе твоя Глиняная поляна.
Ботанический сад, дубовая роща. Ночь на воскресенье 22 мая.
Вы когда-нибудь видели Множество? Помню, как мамочка пыталась мне объяснить, что это такое – мне опять светила двойка за четверть по алгебре – как раз из-за него. Когда учительница задавала какой-нибудь вопрос про множество, я всегда переспрашивала – множество чего? И получала очередную двойку. Мама долго со мной билась – объясняла, что есть множество вообще, множество ничего, множество чего угодно – множество и всё. Я смотрела на неё, сочувственно кивала и только поражалась – до чего может дойти деградация мозга на старости лет! В конце концов мы договорились, что я просто не буду ничего переспрашивать, когда меня опять спросят про множество. Сделаю вид, что не считаю учительницу алгебры старой шизофреничкой и отбарабаню заученную из учебника чушь. Всё прошло просто замечательно! Троечка за четверть была у меня в кармашке! Потом я часто так делала. Спасибо мамочке! Очень полезный приём. Не показывайте, что вы на самом деле думаете о людях – и они к вам потянутся!
Но в этот раз я, кажется, немного перестаралась. Оказывается, это не всегда хорошо – когда люди к вам тянутся. Мало ли – что у них на уме?
Прожектора освещали биллиардный стол, на котором я была распята, били мне прямо в глаза. Пространство вокруг стола казалось кромешной тьмой, откуда доносились вопли толпы и голос Алхимика. Теперь из этой мглы, словно стебельки хищных цветов из адской бездны, ко мне протянулось множество рук!
И в эту секунду – когда люди ко мне потянулись – я, кажется, поняла, о чём говорила мамочка. Вот оно какое – множество вообще! Множество рук, множество пальцев, множество смутно белеющих лиц в темноте! У меня не было времени как следует осмыслить своё прозрение. Множество обрушилось на меня как цунами и накрыло с головой. Множество бегало по моей шее, скреблось подмышками, тыкалось между рёбер, плясало на животе, копалось в паху, впивалось в бёдра, забиралось под колени, царапало подошвы. Я визжала и хохотала как визгуче-хохотательная машинка, включенная на предельную мощность.
Мне интересно – откуда мамочка знает про Множество? Неужели она в авиакосмическом и это проходила? А ведь наверняка! На каком-нибудь спецкурсе по контактам с внеземным разумом. Мало ли какие у внеземных разумов могут быть формы контакта? Может, и такие тоже? Вот её и подготовили на всякий случай. Как всё-таки хорошо, что я неспособна к точным наукам! Мне и на филологическом контактов хватает!
Я не знала, сколько смогу это выносить. Я перестала различать отдельные прикосновения и даже отдельные части своего тела – всё слилось для меня в тугой жгут сплошной нестерпимой щекотки. Словно от меня остался один обнажённый мозг – и сумасшедшие учёные поджаривали электродами все его щекотливые центры. Я зажмурилась и то хохотала как сумасшедшая, то визжала как электропила, то завывала как сирена воздушной тревоги.
Когда я открыла глаза, толпа щекочущихся химиков куда-то исчезла. Вообще, всё вокруг стало другим! По опустевшей поляне плавали клочья зелёного тумана, отражая мерцающий свет факелов, чадящих горящей смолой там, откуда минуту назад сияли прожектора. Я лежала на большущем плоском камне, поросшем густым зелёным мхом.
Правда, проблем у меня от этого меньше не стало. Мои руки и ноги по-прежнему были привязаны – к кольям, вбитым в землю по углам этого камня. А вместо толпы обезумевших химиков меня щекотали три странные девушки – тоже все разом. Одна, присев на колени у меня над головой, строчила пальцами подмышками, вторая, стоя у моих ног, царапала подошвы, третья улеглась мне на живот и рылась под рёбрышками. Я по-прежнему смеялась и верещала, не в силах произнести ни слова. Странные они были ужасно. Голые, какие-то зелёные, и кожа – сморщенная, но не как у старух, а словно кора на дереве. Ту, что щекотала мои бока, я узнала, хоть она и была сама на себя не похожа. Это была Рая Поплавская – раньше мы жили с ней в одной комнате, а потом она сошла с ума и комната досталась мне одной. Остальные тоже показались мне знакомыми. Где-то я их видела. Ещё до того, как они позеленели и сморщились.
- Рая! Перестань! – Закричала я. – Тебя что – уже выписали?
- Никто меня не выписывал. – Улыбнулась она, не переставая месить мои бока. – Просто я здесь живу.
- Как это – здесь? – Пискнула я. – В старом корпусе? Не щекочи!
- В роще. – Сказала она. – Теперь и ты здесь поселишься. Снова будем соседками.
Я ничего не поняла. Но сил на вопросы у меня уже не осталось – слишком сильно меня щекотали.
- Мы дриады. – Сказала Рая, видимо, почувствовав, что я нуждаюсь в более подробных объяснениях. – Девы рощи. Живём здесь, заботимся о деревьях. У них столько разных потребностей! Они только с виду здоровенные, а сами – как дети, всё время требуют внимания. – Рая с нежностью улыбнулась. – Мы с сёстрами прямо с ног сбиваемся! Правда, девочки?
Девицы, щекотавшие мои ноги и подмышки, засмеялись. Ужасно порочным смехом.
- Но с тобой нас будет уже четверо. – Сказала Рая, выписывая пальцами круги вокруг моих сосков. – И справляться станет намного легче.
- Хватит! – Взмолилась я. – Не надо, Рая!
- Надо, Анечка, надо. - Снова улыбнулась она. - Без щекотки никак нельзя! Твоё сознание должно расшириться, чтобы вместить всю рощу. И вообще - ОНИ это любят. Всё время хотят, чтобы мы друг друга щекотали. Потерпи, Анечка. Осталось совсем чуть-чуть. А потом – когда ты станешь, как мы – постепенно привыкнешь. Ведь на самом деле это так приятно! Правда, девочки? – Рая принялась щекотать сами сосочки. Это было до того невыносимо, что я снова зажмурилась.
И в это время что-то ужасно громко бабахнуло. Я открыла глаза. Странные девушки вздрогнули и отдёрнули от меня руки. Зелёный туман заволок всё вокруг и скоро я вообще перестала их видеть.
- Всем стоять! – Заорал Синий. – Я вам покажу – человеческие жертвоприношения в общественном месте устраивать! Неоязычники, б*ядь!
Из тумана надо мной выплыло лицо Скакалки. Ужасно чем-то озабоченное. Она поводила пальцем перед моими глазами и вдруг со всех сил влепила пощёчину.
- Ах, ты сучка! – Закричала я. – Синий! Она меня бьёт!
Скакалка облегчённо улыбнулась.
- Девочка в порядке. – Сказала она.
Зелёный туман растаял так же быстро, как возник. Я снова была на поляне, привязанная к столу и залитая светом прожекторов. В окружившей поляну мгле быстро исчезали силуэты разбегающихся химиков. Синий мельком глянул на меня и кивнул, не переставая орать в свой телефон. Мол, ему плевать, который час, и оперативная группа потому так и называется, что должна быть готова в любое время суток. Скакалка отвязала меня и помогла слезть со стола.
- Значит, жива и здорова. – Синий с довольным видом оглядел меня с головы до ног.
- Одевайся. – Скакалка сунула мне ворох моих шмоток. Я только тут сообразила, что стою перед Синим совершенно голая и быстро повернулась к нему спиной. Но его, по-моему, и со спины всё устраивало, так что, пока я одевалась, он продолжал радостно на меня таращиться.
Почему Синий? Потому что на Голубого обижается. Я пыталась объяснить, ещё когда он меня вербовал, что это у классика так: «и вы, мундиры голубые, и я – ваш преданный агент». Но он всё равно был не согласен. В итоге сошлись на Синем. А мне он в отместку присвоил кодовое имя «Пушкин». Я ему говорила, что, во-первых - не Пушкин, а Лермонтов, а вторых – они же мальчики, а я – девочка. Но он сказал, что так для секретности даже лучше и вообще – он не уверен, что я девочка. Такой проницательный!
Скакалка взяла меня за лицо, повернула к себе и пристально посмотрела в глаза.
- Синий! Она опять! – Пискнула я.
- Обязательно было так обдолбаться? – Спросила Скакалка.
- Так я же в интересах дела! Для конспирации! – Воскликнула я. – Вредная у меня служба! Вы, товарищ капитан, вместо чтобы придираться, лучше походатайствуйте, чтобы мне выдавали молоко!
Я уже раскрыла рот, чтобы добавить: «И вообще - я не виновата, что товарищ Синий меня разглядывает». Но передумала. Хватит с меня на сегодня пощёчин.
- Обойдёшься. – Сказал Синий. – Докладывай.
- Мне бы зачёт по лингвистике… – Канючила я. – Этот Лев Кимыч - такой вредина!
- Будет тебе зачёт. И премиальные. Если реальные данные дашь. Твой Добродей у меня вот здесь. – Синий показал сжатый кулак.
- Везёт вам… - Ответила я. – Вот бы у меня он был здесь! – Я сделала хватательное движение обеими руками.
- Если донесение твоё, Лисичкина, в письменном виде, на десяти страницах, красиво оформленное – нам с товарищем капитаном понравится… – Синий значительно помолчал. – Так и быть – научим, как заставить твоего любимого профессора взглянуть на тебя по-новому.
- Это как – по-новому? – Подозрительно спросила я. – А то он на меня и так всё время по-новому смотрит – каждый раз с новым равнодушием!
- Не сомневайся, Лисичкина! – Сказал Синий. – Вылупится как баран на новые ворота. – Он понизил голос. – Хищно и жадно… Хочешь этого?
- Страшно хочу! – Сказала я. – А как?
- Придётся почитать кое-какую литературу. – Поделился Синий. – И при случае блеснуть перед ним своими особыми знаниями.
- Надеюсь, не по лингвистике литературу?! – Ужаснулась я.
- Нет, Лисичкина. Не по лингвистике. Чуток поальтернативнее.
- Поальтернативнее – это хорошо! – Приободрилась я. – И какую?
- А вот это ты, Лисичкина, узнаешь, когда я прочитаю твоё донесение и на моём лице засияет довольная улыбка.
- Ой! Я постараюсь! – Воскликнула я, вне себя от волнения.
По дороге в управление, я вкратце изложила результаты своих похождений в подвале. Мартынову только всуе упомянуть язык не повернулся. И так девчонка как беспризорница живёт. А с судимостью пропадёт совсем. А так - может, пожалеет её кто - женится. А потом дети пойдут - и все её не в меру развитые инстинкты в правильную сторону заработают. Вот Белый - срок отмотает, устроится куда-нибудь на завод, найдёт её, отмоет, подлечит от наркомании и сексуальных неврозов - и женится. Он её любит - я сразу поняла. Когда он меня оливковым маслом мазал, думая, что я - это она. Женщина эти вещи чувствует. Так он меня намасливал… трепетно… Как только любимых намасливают!
Полицейское управление. Понедельник, 23 мая.
Я сидела за столом Синего, грызла ручку и составляла донесение. Для меня так важно, чтобы Синий остался доволен… Может быть, это самый важный документ в моей жизни! Мне так хочется в это верить! И конечно, глупые подробности, мелькающие в моей голове, сюда не попали. Синий лишнее многословие не одобряет.
- Краткость – сестра таланта и племянница служебного соответствия! – Вот, что он сказал. – Мне от тебя, Лисичкина, романа "Моя жизнь и всё, всё, всё" не надо. Это ты потом для издательства "Акт" напишешь.
Нет! В моём донесении осталось только самое, самое важное! Я поставила точку и подписалась: "Пушкин".
Читайте в следующей главе:
цитата:
Огонь, вода и любимая женщина - три вещи, на которые можно смотреть, не отрываясь.
Отправлено: 04.06.17 23:49. Заголовок: Глава 32. Огонь, вода и любимая женщина.
Глава 32. Огонь, вода и любимая женщина.
ОРТ-2. Итоги следствия.
цитата:
Как же ты ещё никак не можешь понять, что ничего нет на свете, кроме любви, еды и гордости. Конечно, всё запутано в клубок, но только за какую ниточку ни потянешь, обязательно придешь или к любви, или к власти, или к еде...
После обеда ливень возобновился. Потоки воды колотились в стекло, деловито гудели в водосточных трубах.
- Пришли результаты экспертизы по таблеткам. – Поскакушкина положила несколько листов на стол Малдина. – Подтверждаются показания Литвинова. О том, что это не синтетик, а препарат на основе натуральных компонентов.
- Понятно. – Малдин не стал заглядывать в бумаги. – Страшно полезный для здоровья натурпродукт.
- Ну, если белену, куриную слепоту и тому подобные чудеса народной медицины считать полезными… – Поскакушкина присела напротив коллеги, положила ногу на ногу и улыбнулась. – Кстати, Литвинов клянётся, что этот рецепт ему приснился.
- Литвинов много в чём клянётся. – Малдин опёр голову на руку. – Он и Баныкину в глаза не видел, пальцем не трогал… Хитрый, сволочь. То, что она его на записи с телефона Белым называет, ничего не доказывает… Мало ли на свете Белых? Признаёт, что был в ту ночь в здании, работал в подвале – и всё. Ничего не видел и не слышал.
Поскакушкина убрала с лица мокрые волосы. За время пробежки в десяток метров от машины до дверей управления она успела промокнуть насквозь. Её туфли, кокетливо торча каблучками кверху, сушились на соседнем стуле, а сотрудники управления с бесстрастными лицами наблюдали, как хорошенькая федералка, уже успевшая пару раз довести до неконтролируемой паники весь руководящий состав, фланирует по коридорам босиком. «И ступни у неё красивые.» - Думал Малдин. – «И вообще – удивительная женщина. Что она во мне нашла?» Он с трудом отвёл взгляд от покачивающейся в метре от него аппетитной пяточки и постарался загнать поглубже желание немедленно повалить Поскакушкину на ковёр, защекотать и зацеловать – всю, от пяток до маленьких аккуратных ушек, спрятанных под копной каштановых волос. Несколько часов, оставшихся до ночи, когда у него появится возможность претворить эту идею в жизнь, показались Малдину вечностью. «А ведь до этого я ждал пять лет!» – Ужаснулся он. – «Не хотел лишаться привычного удобного одиночества. Какой фантастический идиот!»
- А если бы признался, чтобы это дало? – Сказала Поскакушкина. – Он ведь её не насиловал. Можно, конечно, обвинить в истязаниях. Нашёл в пустом здании связанную девушку и защекотал до диспансера.
- Ага! – Малдин откинулся на спинку стула. – В прокуратуре над таким обвинением ухохочутся. Глядишь, тоже в диспансер попадут. С диагнозом «прогрессирующее чувство юмора».
- Я про это и говорю. – Сказала Поскакушкина, задумчиво теребя пальчики на ногах.
Малдин вздохнул и с усилием отвёл взгляд, успевший вернуться к ногам коллеги.
- Белый-то ладно. – Сказал он. – Он своё за наркоту получит. А вот остальные террористы… В случае с Поплавской у нас в графе «обвиняемые» круглый ноль. Несчастный случай на производстве порнографии. Кстати, до сих пор непонятно – будем ли мы выдвигать обвинение по самому факту производства порнографии. Прокуратура таинственно молчит.
- Малдин, ты же знаешь, какая порнография интересует прокуратуру. – Сказала Поскакушкина.
- Знаю. Только детская. От другой они не возбуждаются. А почему? Есть же статья - до двух лет за незаконное распространение?
- Статья есть. А чем незаконная порнография отличается от законной, написать забыли. Что заведомо превращает применение данной статьи в балаган. Поэтому без особой нужды этот шедевр законодательства стараются не применять.
- Хм… Так это же хорошо! – Воспрял майор.
- Малдин. – Улыбнулась Поскакушкина. – Ты теперь сторонник свободы информации?
- Только порнографической! – Отрезал майор, ослабляя галстук. Босоногая Поскакушкина в привычной полицейской обстановке невыносимо возбуждала. У него участилось дыхание. - То есть по делу Поплавской у нас обвиняемых не просто ноль, а даже без палочки…
- Верно. - Согласилась Поскакушкина.
- А с Павловой ещё веселее! - Продолжил Малдин. - Хабарова, давая официальные показания, сделала нехилую заявку на конкурс лучших подруг. Встретила она, понимаешь, любимую соседку по комнате Павлову Ларису Леонидовну в совершенно пьяном виде, голую, буйную и неадекватную. И заботливо связала ей руки, чтобы вести домой, не пожалев для этого доброго дела собственный поясок от жемчужно-бирюзового плащика за 25 тысяч рублей. Тоже любимого. А Павлова вырвалась и сбежала, вместе с бесценным пояском. Доблестная Хабарова всю ночь её искала, но так и не нашла. О том, как пытала лучшую подругу щекоткой, Хабарова скромно умалчивает. Учитывая то, что Павлова баловалась наркотиками, версия выглядит железно. Не подкопаешься.
- Умная девушка, что тут скажешь. - Вздохнула Поскакушкина.
- И остаётся у нас одна Баныкина…
Малдин встал, подошёл к окну и уставился на бегущие по стеклу потоки, потому что иначе перестать любоваться на Поскакушкину и медленно доходить до точки кипения было нельзя. Огонь, вода и любимая женщина - три вещи, на которые можно смотреть, не отрываясь.
- Здесь у нас хоть что-то. - Продолжил он. - Орлов, Гусев, Мышкина и примкнувшая к ним Поплавская осуществили над Баныкиной ряд хулиганских действий, а именно - раздели догола, связали и оставили на ночь в заброшенном здании, где на неё в последствие наткнулся Белый и зачем-то принялся щекотать. В чём не желает сознаваться… Так что спросить - зачем - не выйдет.
- Малдин. А вот ты меня зачем по ночам щекочешь? - Спросила Поскакушкина.
- Как зачем? От большой любви, конечно. - Ответил Малдин, не оборачиваясь.
- Понятно. - Коротко ответила Поскакушкина.
- А вот Белый зачем - непонятно! - Сказал Малдин. - Наутро, обнаружив Баныкину в бессознательном состоянии, подонки напугались, вытащили её, голую, на мороз и бросили. Мороз, правда, был плюс один. И анонимный звонок в скорую, как выяснилось, сделали Орлов и Гусев. Гуманисты, мать их! Как Мышкина говорила? Жалельщики. Это уже тянет на статью посерьёзней. Однако, тяжкие последствия для здоровья потерпевшей, как и в остальных случаях, наступили не в результате действий подозреваемых, а вследствие злоупотребления наркотиками со стороны самой потерпевшей. Чем защита, безусловно, воспользуется, пытаясь выставить действия преступной группы как невинную шалость, которая плохо закончилась по независящим от них причинам. Учитывая, что детки из в кавычках хороших семей, можно не сомневаться, что дело закончится условными наказаниями на смешные сроки. А вот из университета их выпрут безусловно. Но, когда минуют смешные сроки и судимости снимут, мамы и папы устроят ребятишек в другие ВУЗы - ещё получше этого. Можно сказать, что детки отделаются внезапным академом. Отдохнут чуток от тяжёлой учёбы. И ради чего, спрашивается, мы здесь колбасились пять недель?! Вместо нормального маньяка - какой-то детский сад с щекотушками!
- Малдин, мы раскрыли и пресекли производство чрезвычайно опасного наркотика. Который и был настоящей причиной всех тяжких последствий.
- А ты в этом уверена? - Малдин развернулся и присел на подоконник. Поскакушкина успела устроиться поудобнее, положив ноги на соседний стул. Строгий жакет висел на спинке стула, сквозь тонкую ткань оставшейся на Поскакушкиной белой блузки просвечивала бретелька лифчика. Если бы Афродита служила в федеральной полицейской службе и имела звание капитана - она и то не смогла бы выглядеть эротичнее.
- У тебя новая версия? - Удивилась Поскакушкина.
- Нет. - Сказал майор севшим голосом. - Никаких версий.
- Малдин… Сколько можно есть меня глазами и пыхтеть как паровоз? У тебя сейчас дым из ушей повалит!
- Повалит. - Обречённо согласился майор.
Она встала, легко, словно нимфа, пробежала на цыпочках до двери, повернула ключ в замке и оглянулась, сияя озорной улыбкой, неожиданной на её всегда спокойном лице.
- Я из-за тебя сама возбудилась! - Пожаловалась она. - Давай по быстрому. Только без щекотки - ладно? Наручники у меня в столе.
* * *
Руки Поскакушкиной были скованы за спинкой стула, блузка расстёгнута, лифчик стянут вниз, выпустив на волю все свои сокровища, юбка задрана до трусиков. Майор сидел на соседнем стуле, положив на колени её ноги и нежно массировал ступни.
Сотрудники управления с бесстрастными лицами наблюдали эту картину по нескольким скрытым в кабинете камерам и молча мотали на ус столичный стиль.
Читайте в заключительной главе:
цитата:
Сиськи не дают тебе права оскорблять чувства верующих!
Отправлено: 11.06.17 23:01. Заголовок: Глава 33. Крылья любви.
Заключительная глава, самая длинная, эротичная и тематичная.
Глава 33. Крылья любви.
ОРТ-5. Сулейман Великолепный/Королева в отставке.
цитата:
Во всех поселениях, слышал?.. Значит, и в нашем тоже... Большие победы! Всё время ведь твержу: нельзя... Спокойствие и слияние - понимать же надо... И у нас, значит, тоже, раз во всех... И новые отряды подруг, понял?
- Эликсир. Можно сказать - самогон. Его одна девчонка у нас на факультете гонит. Представляешь - она говорит, что рецепт ей приснился! Вообще, она немножко сумасшедшая, но всё равно классная!
Хайрулин вернул бутылку Дюкиной, которая не преминула от души к ней приложиться. Она сидела на траве, прислонившись спиной к стволу толстого дуба и вытянув ноги. Хайрулин полулежал на боку возле неё. Воспользовавшись тем, что девушка занята поглощением эликсира, он медленно провёл пальцами по её ноге – от лодыжки до колена и выше, дойдя до края короткой юбки и чуточку забравшись под него. Ноги были длинные. Хайрулину пришлось привстать на локте, чтобы дотянуться до щиколотки, где его рука начала своё нескромное путешествие. Дюкина тщательно заткнула бутылку пробочкой, положила на траву и слегка согнула ноги, чтобы Хайрулину было удобнее с ними играть.
- Хорошо… – Вздохнула она, оглядывая прелестную дубовую рощу, среди которой, в романтичном уединении, молодые люди решили провести этот вечер.
Вдохновлённый столь явным поощрением своих поползновений, Хайрулин забрался под юбку всей ладонью и прошёлся ей по внутренней стороне бедра. Дюкина снова вздохнула – в этот раз без словесных комментариев. Хайрулин не спешил убирать руку. Его пальцы вдумчиво исследовали и усердно ощупывали упругие, тёплые бёдра. Дюкина хихикнула.
- Чё? Щекотки боишься? – Спросил Хайрулин, не прекращая своих мероприятий.
- Угу. – Улыбнулась Дюкина.
- Это хорошо. – Сказал Хайрулин. – Если девушка боится щекотки – значит сексуальная.
- Откуда ты знаешь? – Заинтересовалась Дюкина.
- У меня подружка была. – Сказал Хайрулин. – Страшно боялась щекотки.
- И что? Сексуальная была? – Спросила Дюкина.
- Ага. – Сказал Хайрулин.
- Яшенька, а эта подружка тебе не говорила, что девушки не любят, когда мальчики рассказывают им про своих прежних подружек?
- Не. Не говорила. – Сказал Хайрулин. – Ты извини. Я больше не буду.
- Да ладно! Я пошутила! – Дюкина ласково потрепала густые, чёрные как смоль, кудри Хайрулина. – Рассказывай! Что там подружка-то?
- Да ничего. Просто щекотки боялась. Хотя ей всё равно нравилось. Её это, по-моему, возбуждало. Я всё время её щекотал.
- Вот ведь разбойник! – Похвалила Дюкина.
- А тебя возбуждает, когда щекочут? – Спросил Хайрулин.
- Не знаю. Попробуй. – Сказала Дюкина.
Хайрулин снова пощекотал бедро – чуть ближе к трусикам, чем прежде. Дюкина захихикала.
- Ну, как? – Спросил Хайрулин.
- Не знаю. – Засмеялась Дюкина. – В таком месте и без щекотки возбуждает.
- Наверное. – Сказал Хайрулин. – Давай, я тебе туфли сниму?
- Давай! – Согласилась Дюкина. – А зачем?
- Пятки пощекочу. Та подружка больше всего от пяток возбуждалась. Может, у тебя тоже?
- Хм… Давай! Мне даже интересно! – Обрадовалась Дюкина.
Хайрулин присел к её ногам и стал аккуратно снимать босоножки. Дюкина воспользовалась паузой, чтобы снова приложиться к бутылочке.
- Хочешь? – Спросила она, протягивая Хайрулину сосуд с эликсиром.
- Не. – Сказал он, откладывая в сторону правую туфельку и принимаясь за левую.
- А что? Не понравилось? – Спросила она.
- Понравилось. – Сказал Хайрулин. – Но ты – лучше!
- Правда?! – Расцвела Дюкина. – Ну, тогда я ещё хлебну. Это надо отметить!
Освободив девушку от туфель, Хайрулин положил её ноги себе на колени и провёл пальцем по одной из розовеньких подошв. Дюкина фыркнула.
- Осторожно! Я же подавлюсь! – Попросила она.
- А ты не пей, когда тебя на сексуальность тестируют! – Ответил Хайрулин.
- Ладно. Не буду. – Дюкина послушно закрыла бутылку и положила её на траву.
- Готова? – Спросил Хайрулин.
- Угу! – Ответила Дюкина.
Руки Хайрулина бросились на девичьи ножки как хищные пауки, щекоча сразу всеми стремительно разбегающимися пальцами. Дюкина взвизгнула и отдёрнула ноги.
- Ой! Я так не могу! Ты их тогда держи как следует! – Сказала она, опасливо возвращая ноги на колени Хайрулина.
- Ладно. Я нежно буду. – Пообещал он.
Одной рукой Хайрулин крепко сжал её лодыжки, а другой – медленно провёл одним пальцем по сжавшейся стопе. Лицо Дюкиной исказила мучительная улыбка. Она заскулила.
- А правда, что вы здесь на День Химика какую-то тёлку защекотали? – Спросил Хайрулин.
- На День Химика? – Удивилась Дюкина. – А! Ты про олимпиаду! На День Химика мы просто ужрались всем факультетом. Весело было! А тёлку мы на олимпиаде щекотали. Это за неделю до Дня Химика было. Но мне про это нельзя рассказывать. Уй… Уй… Хихихихихи!
- Давай выкладывай! – Велел Хайрулин. – Щас все подробности у тебя выпытаю…
Убедившись, что вырвать ножки из тисков, в которые превратилась рука Хайрулина, ей не удастся, и в том, что щекочут её всё сильнее, Дюкина сдалась.
- Ладно-ладно-ладно! – Затараторила она. – Я расскажу! Ты только нежненько щекочи, как раньше. Да. Вот, как сейчас. Это приятно и говорить не мешает. Почти. Ой, не надо сильнее! У нас на факультете есть такое тайное общество. Как в американских сериалах про студентов. Только у них всякие пси-дельта-лямбды, а у нас просто – ультрапсихи.
- Ультра… – Хайрулин поперхнулся. – Ну, вы даёте!
- Ты щекочи, не отвлекайся. Только легонько. – Сказала Дюкина. – Ну, и вот. Есть у нас такой ритуал. Ультрапсихолимпиада. Выбираем какую-нибудь девушку – не обязательно с нашего факультета, просто красивую – Королевой Олимпиады. И щекочем всей толпой.
- А девушки не боятся? – Спросил Хайрулин. – К вам в королевы идти?
- А девушки не знают ничего. – Сказала Дюкина. – А потом их связывают и деваться всё равно некуда.
- Круто вы оттягиваетесь! – Восхитился Хайрулин. – Вот бы у нас на факультете такое было!
- А ты организуй. – Посоветовала Дюкина.
- Не. – Сказал Хайрулин. – У нас, на юридическом, контингент не тот. Правильные все. Только о карьере думают.
- Ну, это правильно. – Сказала Дюкина. – Но молодость тоже только раз бывает. Да и потом, в карьере ведь главное – связи. А самые лучшие связи в студенческие годы заводятся. Через разные совместные безумства. Угадай, кто в прошлом году Королевой Олимпиады был?
- Ты что ли? – Предположил Хайрулин.
- Правильно! – Подтвердила Дюкина. – Я как раз первый курс заканчивала. Ещё не знала ничего про всю эту тайную жизнь. И вдруг меня приглашают побыть Королевой. На какой-то тайной вечеринке старшекурсников. Представляешь, как я обрадовалась! Ночью привели меня в эту рощу. Упоили так, что я не понимала ничего. Раздели совсем догола, привязали к столу – его сюда каждый раз из корпуса генетики притаскивают – и стали мне загадки загадывать – такие, что никогда не угадаешь. А потом как накинулись! Как стали щекотать все разом! Хорошо – я пьяная была, и то вся извизжалась! А то вообще померла бы!
- Да. – Признал Хайрулин. – Когда толпой щекочут, свихнуться можно. А как насчёт возбуждения?
- Есть немножко. – Кокетливо улыбнулась Дюкина.
- Да не. Я имею в виду – когда тебя к столу привязали.
- Ах, вон ты про что! Не знаю. – Девушка задумалась. – Может, и возбудилась. Мне тогда не до того было. Чтобы в чувствах ещё разбираться.
- Может, повторим эксперимент? – Предложил Хайрулин.
- Со столом? – Дюкина зарделась. – Ну… Я вообще-то не против. Только он тяжёлый. Ты его один сюда не притащишь. А в корпус мне не хочется. Здесь так чудесно!
- А зачем нам стол? – Ухмыльнулся Хайрулин. – Мы и без стола найдём, к чему тебя привязать.
- А ты меня со всей силы щекотать не станешь? – Забеспокоилась Дюкина.
- Посмотрим. – Сказал Хайрулин. – Это уж как пойдёт. Может, и придётся – для лучшего возбуждения.
- Какой ты опасный мужчина! – Восхитилась Дюкина. Её возбуждающе ужаснула мысль о том, что Хайрулин будет делать с ней, что ему вздумается, а она никак не сможет на это повлиять. – А ту девушку… с эротическими пятками… ты что - её тоже связывал?
- Всегда. – Сказал Хайрулин. – Кроме первого раза.
- А что было в первый раз?
- Чуть сотрясение мозга не заработал. Прямо в лоб ногой заехала. К меня искры из глаз посыпались.
- Бедненький! – Воскликнула Дюкина. – Но я же так не буду!
- Вот и она так говорила. – Пожаловался Хайрулин. – А потом как даст!
- Может, она восточными единоборствами занималась? – Предположила Дюкина.
- Слава Аллаху! Не занималась. – Сказал Хайрулин. – А то убила бы. Просто здоровая. Метр восемьдесят. Как ты.
- Я метр семьдесят девять! – Обиделась Дюкина. – Я маленькая!
- Маленькая-маленькая! Не сердись. – Сказал Хайрулин. – Люблю, когда женщина маленькая. По сравнению со мной. Но не намного! Чтобы было, где разгуляться.
- Яш… А ты что – мусульманин? – Спросила Дюкина.
- Есть немного. – Сказал Хайрулин. – А у тебя с этим проблемы?
- Нет! – Воскликнула Дюкина. – Наоборот! Живой мусульманин… Вау!
- Ты что – к мёртвым привыкла?! – Испугался Хайрулин.
- Нет! Я привыкла по телевизору. – Сказала Дюкина.
- Всё с тобой ясно. – Заметил Хайрулин. – Ну, так что? Насчёт эксперимента?
- Давай! – Махнула рукой Дюкина. – Делай со мной, что хочешь… мой моджахед…
- А вот это ты зря. – Огорчился Хайрулин. – Не надо с этим шутить. За это я тебя не только защекочу, но и отшлёпаю.
- Ну, всё, Алёнка! – Сказал Хайрулин, поднимаясь. – Ты сама напросилась. Сейчас я тебя свяжу, замучаю, а потом съем. Знаешь, как трудно исламисту скрывать свою чёрную, людоедскую сущность?
- Догадываюсь… – Вздохнула Дюкина, становясь перед ним на колени. – Начинай скорей! Я вся горю от нетерпения! Вздёрни меня на дыбе и отхлещи своей плетью из верблюжьего волоса!
- Обойдёшься. – Сказал Хайрулин, доставая из кармана моток шнура.
Девушка ахнула.
- Ты всегда такой запасливый? – Спросила она.
- Только когда иду на свидание с красивой русской девушкой. – Бесстрастно ответил Хайрулин, неторопливо разматывая свою катушку. – Кстати, Дюкина. Ты верблюда вообще когда-нибудь видела? – Продолжил он, опускаясь на колени возле неё.
- В зоопарке. – Сказала Дюкина, послушно скрестив руки за спиной.
- Я тоже. – Сказал Хайрулин. – И для истязания русских красавиц предпочитаю полипропилен. – Не туго?
- Нормально. – Беззаботно откликнулась Дюкина. – Но верблюжий волос всё равно круче!
- Ладно. Попробую к следующему разу найти… – Сказал Хайрулин. – Может, через интернет… Но по-моему – ты его придумала. Верблюд же короткошёрстный. Откуда там волосы?
- А мне всё равно. – Заявила Дюкина. – Хочу верблюжий волос.
- Ладно-ладно… – Согласился Хайрулин, переходя к опутыванию ног девушки. – А блузка у тебя, я смотрю, на спине расстёгивается?
- Да. А что? – Спросила Дюкина.
- Так, на будущее. – Сказал Хайрулин. – Готово! Как ощущения?
Дюкина пошевелила плечами, попыталась изменить позу. Она по-прежнему сидела на коленях. Её руки, связанные за спиной, были крепко приторочены к связанным в щиколотках ногам.
- Прикольно. – Сообщила она. – Полная беспомощность. Ты ведь меня мучить теперь будешь?
- Само собой. – Сказал Хайрулин.
- Можно мне сначала глоточек вон той шняшки? – Попросила она, указывая взглядом на лежащую в траве бутылку. – Для храбрости.
- Пьянство не красит женщину. – Назидательно сказал Хайрулин. – Особенно – подругу религиозного фанатика.
- Зато увеличивает её готовность к экспериментам. – Возразила Дюкина. – Представь, что это вода, а ты поишь свою изнывающую от жажды пленницу в жаркой пустыне.
- Ладно. Убедила. – Хайрулин открыл бутылку и поднёс к губам девушки.
Дюкина основательно присосалась к источнику экспериментального духа.
- Уф! – Вздохнула она. – Ну, всё. Можешь начинать. Теперь я готова к мучениям.
Хайрулин провёл пальцем по ступням девушки, лежащим на траве подошвами кверху. Подключил к этому занятию ещё несколько пальцев.
- Ну, как? Щекотно? – Спросил он.
- Есть немножко. – Сказала Дюкина.
- А так? – Руки Хайрулина нырнули под предплечья девушки и пробежались пальцами по её бокам. Дюкина дёрнулась.
- Да не особо. – Сказала она.
- И не возбуждает, да? – Осведомился Хайрулин.
- Ни капельки. – Сообщила Дюкина.
- Значит, переходим к плану Б. – Пальцы Хайрулина, до того нежно поглаживавшие бока девушки, впились ей под рёбрышки и завибрировали как маленькие отбойные молоточки. Дюкина кое-как подавила рванувшийся из горла визг, и только жалобно скулила сквозь плотно сжатые губы. Её тело дёргалось и билось, насколько позволяли путы.
- И теперь не щекотно, да? – Спросил Хайрулин.
- У-у… - Помотала головой Дюкина, сдерживаясь из последних сил.
- Ничего. Пройдёт. – Посулил Хайрулин, не прекращая атаковать её рёбрышки.
- Хватит! – Завопила Дюкина. – Я больше не могу!
- Терпи, неверная! – Сказал Хайрулин. – То ли ещё будет!
Дюкина оставила попытки сдерживаться и просто хохотала на всю рощу.
- А феминистки-то как к тебе в постель угодили?! – Удивилась Дюкина.
- Ну, как… Им же надо убедиться в своих худших подозрениях… А потом это входит в привычку. Убеждаться, убеждаться и убеждаться. Чтобы градус ненависти не спадал.
- И все без лифчиков?! – Усомнилась Дюкина.
- Все! Один свитер и сразу голые сиськи!
- А может, он им не особо нужен? – Предположила Дюкина. – Как там с размерами? В ладонь помещалось?
- Какая ладонь! – Воскликнул Хайрулин. – Так, помацать двумя пальцами…
- И что?! - Ахнула Дюкина. - У всех твоих девушек была такая грудь?!
- У всех. – Скорбно ответил Хайрулин.
- Бедненький… – Расчувствовалась Дюкина. – Но ничего. Должно быть, Аллах решил тебе так испытать. А потом увидел, какой ты молодец, и послал в награду меня. Ну, как? Нашёл кнопку?
- А вот она, наверное… Точно! Расстегнулся!
- Вот! Тащи его вниз. И всё. Теперь можно смотреть и даже трогать.
Хайрулин обнял девушку сзади и осторожно положил руки на освобождённые из плена груди.
- Господи Исусе! – Воскликнул он. – И правда, в ладони не помещаются!
- Вот так православными и становятся. – Отметила Дюкина.
- Алёна… – Засопел Хайрулин. – Ты меня лучше не провоцируй! Сиськи не дают тебе права оскорблять чувства верующих!
- Ух, ты! – Восхитился Хайрулин, ощупью исследуя роскошные груди. – Как их выкручивать можно…
- Но-но! – Напомнила о себе Дюкина. – Женские груди не для того, чтобы их выкручивали! А чтобы робко касались, а потом нежно целовали.
- Их же перетянуть можно чем-нибудь, чтобы налились как шары. А потом – робко касаться и щекотать соски. – Строил планы Хайрулин, не слушая замечаний Дюкиной. – Чё ж я верёвку-то всю на тебя намотал? Ну, ладно. В следующий раз как-нибудь…
- Ну, уж нет! – Заявила Дюкина. – На кручёные сиськи я не подписывалась! Со мной делай, что хочешь, а грудки мои не обижай! Мне ими ещё будущих детей выкармливать!
- Ничего. – Заверил Хайрулин. – Тут и на меня, и на детей хватит.
- Господи! Как твои феминистки это выносили? – Покачала головой Дюкина.
- Да им только это и надо. – Сообщил Хайрулин. – Убедиться лишний раз. Я же говорил. Даже сиськи, если бы они у них были, выкручивать незачем. Свяжешь её, рот заткнёшь и о жизни вслух рассуждаешь. Она извивается, мычит, из верёвок рвётся. Для неё мужчина, который что-то там вякнул, и нельзя его на место поставить – самое страшное унижение. А ты сидишь в кресле у кровати, пьёшь холодный севен-ап и болтаешь на разные темы. Не успеешь возбудиться от созерцания униженной и беспомощной женщины, а она уже два-три раза кончила. И где тут равноправие полов? Её и мучить-то не интересно. Так, пятки пощекочешь для порядка или по заднице отшлёпаешь. Но это не то. У них всё возбуждение - от морального фактора.
- А потом что? - Спросила Дюкина. - После того как они морально обкончаются?
- Да ничего. Развязываю. Кофе варю. Смотрим телевизор.
- Яша… – Дюкина облокотилась спиной о продолжавшего увлечённо тискать её грудь Хайрулина. – Тебе кто-нибудь из этих феминисток говорил, что ты извращенец?
- Все. – Скромно признался Хайрулин.
- Я так и думала. – Сказала Дюкина.
- Что-то много ты думать стала, женщина. – Заметил Хайрулин. – Забыла, что находишься в руках мерзкого фанатика? Сейчас он научит тебя повиноваться мужчине… И моральным фактором ты у меня не отделаешься! С тобой это не прокатит – я уже понял. С тобой, как с особо сисястой антифеминисткой – только физическое воздействие!
- Да… – Сладко вздохнула Дюкина. – Со мной – только физическое. Но не такое же!
Хайрулин вновь беспощадно атаковал её рёбрышки и живот, то забираясь под прославленные грудки, то сбегая пальцами вниз, в попытках протиснуться под тесьму юбки. Дюкина верещала, извивалась и даже пыталась прыгать – впрочем, прыгали одни груди, беспомощно шлёпая мучителя по рукам.
- Ну, вот - совсем другое дело! – Радовался Хайрулин. – До чего же хорошо, когда девушка смеётся, вместо того, чтобы умничать и предъявлять разные нелепые претензии.
Одна его рука всё-таки пролезла под тесёмку и теперь интенсивно ощупывала всё, что под неё попадалось. Дюкина сложилась, насколько позволяли верёвки, пытаясь прижаться животом к коленям, и что-то бессвязно скулила вперемешку с повизгиваниями и истерическим хихиканием. Вторая рука Хайрулина вновь занялась исследованием грудей. Теперь они свисали вниз, раскачиваясь, почти касаясь коленей девушки, словно отвечая на вопрос, откуда взялось знаменитое библейское уподобление женских грудей гроздьям винограда. Очевидно, автору «Песни песней» часто приходилось наблюдать обнажённых женщин в коленопреклонённом состоянии. Как-то не везло ему с феминистками.
Углублённость исследований, которым подвергал беспомощную девушку злой Хайрулин, привела к тому, что хватка его рук на её плечах ослабла. Дюкина воспользовалась этим и, улучив момент, плюхнулась на бочок, получив, наконец, хоть какую-то передышку – увы, совсем короткую.
- Яша! Хватит! – Затараторила она, стараясь не упустить возможностей ненадолго возвращённого ей дара речи. – Давай ты меня лучше трахнешь! Я уже так возбудилась, что больше и не надо!
- Глупая женщина! – Рассмеялся Хайрулин. – Возбуждения не бывает слишком много. Мы ещё только начали как следует возбуждаться!
Его внимание вновь привлекли ступни девушки, извивавшиеся в паре сантиметров от его руки. Одной рукой Хайрулин ухватил ножки за пальчики, а другой принялся изуверски царапать подошвы. На этот раз эффект оказался значительно более вдохновляющим. Дюкина просто захлебнулась безудержным смехом. Вдохновлённый успехом, Хайрулин скрёб рвущиеся на волю ножки Дюкиной с растущим усердием. Затем его взгляд упал на её бёдра, бесстыдно белеющие из-под и без того короткой, а теперь и вовсе сбившейся в гармошку юбки. Не прекращая изводить подошвы стоп, то сжимающихся, то выпрямляющихся под неустанно бегающими по ним пальцами, другой рукой Хайрулин проник в теснинку меж бёдер девушки. Бёдра немедленно сжались, но было поздно –неведомым, но ужасным ископаемым членистоногим рука настойчиво ползла вверх, зарываясь в нежную глубину щекотливой мякоти. Меж двух полюсов щекотки - ступней и бёдер - словно проскочил разряд. Дюкина дёрнулась как от удара током и забилась с удвоенной силой, неистово вертя головой и издавая какие-то трудно поддающиеся определению звуки.
К счастью, электрическая дуга щекотливых судорог скоро исчезла. Хайрулин, очарованный трепетом бёдер под своими пальцами, оставил в покое измученные подошвы девушки, перевернул её на спину, раздвинул бёдра и принялся тискать и щекотать их внутренние поверхности обеими руками. Это было не так щекотно, но настолько возбуждающе, что Дюкина едва смогла перевести дыхание. Пальцы Хайрулина взбегали вверх, соскакивали вниз, подбираясь всё ближе к предательски намокшим трусикам. Хайрулин с трудом одолел искушение стащить их и сорваться в пропасть, нырнуть в эпицентр тайфуна. Но он слишком любил делать это, когда тайфун достигнет предела, когда его силы хватит, чтобы поглотить его целиком. А чтобы превратить девушку в настоящее торнадо, требуется терпение.
Чтобы избавиться от искушения, он поднял взгляд и замер, поражённый чудесной картиной. Дюкина лежала, зажмурив глаза, закусив губы, с которых стоны слетали вперемешку с ведьминским смехом… А чуть ближе – вздрагивало, металось, прыгало, таяло под его взглядом – сливочно-земляничное, именинно-апельсинное, прекрасно-ананасное… В общем, вы поняли: Хайрулиным овладел фрейдистский демон орального либидо. Целый "Артэк" Эдипов разом впился ему в задницу своими молочными зубками.
Стремительный, как младенец на четвереньках, Хайрулин переполз ближе к новым объектам своих вожделений. Он ухнул в них как в омут – сосать, лизать, кусать, просто купаться в них лицом. На беду Дюкиной, даже в этом ангельском состоянии Хайрулин оставался садистом-щекотуном. Его руки, словно сами собой, деловито протиснулись ей подмышки и зашебуршили там пальцами со всем неистовством барахтающегося в Эдиповом комплексе.
Дюкина запрокинула голову и завизжала так, что разом побила все свои визгучие рекорды. Подмышки всегда были её слабым местом. Ещё когда её щекотали привязанной к биллиардному столу, год назад, она умудрилась покусать нескольких мучителей, слишком настойчиво подбиравшихся к её подмышкам. Но сейчас она и кусаться не могла. Хайрулин знал, как её связывать! Она не могла даже смеяться – только самозабвенно верещала.
Её сознание странно раздвоилось. В то время как одна его часть совершенно обезумела от невыносимой щекотки и дикого сексуального желания, другая словно отстранилась и наблюдала со стороны. И этой отстранённой частью сознания Дюкина замечала странные вещи. Поляну, которую она, запрокинув голову, видела вверх тормашками, заволокло зелёным туманом. Сквозь него из крон деревьев светили удивительные, какие-то волшебные огни. И из этого тумана в поле её перевёрнутого зрения выросли три странные фигуры. Это были молодые женщины. Голые. Их кожа в этом чудном свете отливала зелёным.
Они приближались, подняв руки словно хирурги, и медленно шевелили длинными пальцами. Дюкина испуганно вскинула голову и обнаружила, что Хайрулин куда-то делся. Почему-то она была совсем голой – блузка и юбка, скомканные на животе, исчезли. Осталась только верёвка, которой она была связана. Ну, что за Твин Пикс?!
Женщины опустились на колени вокруг Дюкиной и, странно улыбаясь, протянули к ней зелёные руки.
- Добро пожаловать в Рощу, сестра! – Сказала одна из них.
Трудно сказать, зачем я это делаю. Нет бы что-то хорошее написать и отправить в издательство. Какой-нибудь иронический детектив с эротическими мотивами. А для форума писать короткие, чисто по теме, рассказики. Это было бы правильно. Но всё происходит с точностью до наоборот. В местных литературных журналах я печатаю короткие рассказы. Ничего другого не приходит в голову. А всё мои идеи коротких рассказов для форума неизменно разрастаются в повести и романы. Бывают такие авторы. Идиоты от природы.
При очередной попытке написать короткий, чисто-тематический рассказ для форума, странице так на 30-й на меня снизошло вдохновение - я понял, про что это должно быть. Правда, пришлось написать ещё несколько сюжетных линий и текст далеко перевалил за сотню страниц. А уже написанные 30 страниц - переделать, дополнить и расширить под новые идеи.
А всё потому, что где-то ещё странице на восьмой у меня написалось стихотвореньице. Мне показалось забавным вставить его в текст. Тогда я думал, что пишу фан-фик на "Алису в стране чудес". А Кэролл постоянно вставляет в текст стихотворения на самые разные темы, не всегда относящиеся к сюжету. Ну, и я написал - для стилистического сходства, чисто от фонаря. Вот это коварное стихотворение:
Там, где в кронах луч блуждает, совы в дуплах гнёзда вьют, Посреди своей дубравы - я стою, Священный Дуб. И раскинув паутину - трав, полян, кустов и древ, Нимф, русалок и сатиров - я ловлю прелестных дев.
К алтарю корней могучих волоку их нагишом - И коленопреклонённых в миг опутаю плющом. Вновь наполнят меня соком, зашумят в моих листах - Ног упругие изгибы, уст вскипающая сладость.
И вот, двадцать две страницы спустя, когда я перечитывал написанное, меня и нахлобучило. Это должен быть рассказ о дубах-колдунах! То есть, наверное, уже не рассказ… Печалька. Но из меня уже пёрли наброски. И в прежнем сюжете все нестыковки вдруг сошлись, образовав гармонию, свидетельствующую о том, что я угадал.
В итоге, я написал новый тематический роман. Подружки! Убейте меня!
Сложно сказать, чем может привлечь читателя – тематического, не говоря уже об остальных – этот адский винегрет из "Алисы", "Секретных материалов", "Твин Пикса" и ещё чёрт-те-чего. Единственное оправдание тому, на что я потратил много месяцев, в течение которых я буквально дышал этой вещью – это масса удовольствия, которое я при этом получил. Всё-таки, графоманы – ужасные эгоисты. Им плевать на всё, кроме собственного гнусного удовольствия.
Название романа вполне отражает безнадёжность моего положения. Это из песни Пахмутовой - Добронравова:
Заповедный напев, заповедная даль. Свет хрустальной зари, свет над миром встающий. Мне понятна твоя вековая печаль, Беловежская пуща, Беловежская пуща.
Эти строки станут эпиграфом к роману. А может - и эпитафией на моей будущей забытой могилке.
Сообщение: 4797
Зарегистрирован: 21.03.06
Откуда: РФ, Москва
Рейтинг:
29
Отправлено: 16.06.17 09:12. Заголовок: Знаете, почему я не ..
Знаете, почему я не пишу комментов к творениям данного автора? ;)) Не хочется быть банальным. А сказать больше нечего. Я просто читаю и наслаждаюсь. Всё. P.S. И всем рекомендую.
Отправлено: 16.06.17 23:54. Заголовок: :sm137: Целый один к..
Целый один коммент за месяц! Правда, я по себе замечал - когда текст хороший, писать особо нечего. Но неужели я настолько безнадёжно хорош, что и придраться не к чему? Потом, ведь можно вкратце высказать общее впечатление. Понятно, что искать недостатки стиля здесь бессмысленно. Не потому что их нет, а потому что они не очевидны. Композиционные недостатки, наоборот, совершенно явные, но об этом уже писали, да и автор лучше всех об этом знает. Гораздо интереснее было бы услышать не попытки объективной оценки текста, а именно субъективные впечатления. Что понравилось, что не очень. Например, в начале публикации один молодой человек клеймил автора за безнравственность и неоправданную жестокость. Претензии были - объективно - дурацкие, зато искренние и мне было очень интересно с ними ознакомиться, за что я Лессу благодарен. За возможность увидеть свой текст другими глазами. На самом деле - очень не хватает обратной связи. Число просмотров позволяет оценить число читавших (хотя бы частично) в 20-30 человек, что, конечно, радует - для меня это серьёзная аудитория. Но цифры - хорошо, а люди лучше. Например, было бы интересно услышать тех, кто начал читать, а потом бросил - что разочаровало? В нашем маленьком мирке читающих так мало, что для авторов важно мнение каждого.
Отправлено: 17.06.17 07:54. Заголовок: Я. Начала читать , а..
Я. Начала читать , а потом бросила. Но соберусь с силами и продолжу. Моя личная причина - я не могу осилить сразу СТОКА БУКАВ. Да ещё и свою вещь писала, не хотела, чтоб чужие мысли перебивали мои собственные.
Отправлено: 17.06.17 15:15. Заголовок: Автор молит о критик..
Автор молит о критике? их есть у меня, и субъективные они с головы до пяток. Привет, Трикстер! имени твоего не ведаю, не обессудь) Писательствуешь? Ну-ну) Вот, как бы ловчее это выразить? Взял бы ты у меня из башки мысли и накропал своим стилем - было бы замечательное изложение)) Лень, понимаете ли, развращает человека, разучивает его излагать мысли грамотно. Смотрим. Вот, такой романище написан, такой, вот, "дефектив": с наркоманами, нимфоманками и прочими скромными радостями жизни. И вроде бы есть все для нас, любителей изврата. Ан что-то охлаждает весь рассказ, причем неотвратимо.. просто именно охлаждает. Читаешь, будто сводку хороших новостей.. как так? Субъективное восприятие, ничего лично к автору не имеющее. Стиль - он одновременно и делает автора, и гонит его произведение в могилу. Почему я воспринял именно так Вековую печаль? Попробую разобраться в себе самом. На мой взгляд, в произведении очень густо намешано везение. Когда внутренне предрасположенному человеку внезапно везет, его тайные мечты воплощены, и нет помех: никто не ответит за это событие, как оно ни будь аморально и ущербно. Вот, посмотрим: так повезло студентке с сожительницей, так повезло парням с девушкой в трубе. Девице - со связанной цепями суицидальной девицей. Так повезло (ничего не было!) похотливому преподу. Везет в рассказе друг с другом и с расследованием как Малдину, так и Поскакушкиной (фамилии, ну, просто уписаться))! Хоть они поначалу и скромняги, и трудяги, и прочие добрые яги. Везет смазливой парочке отморозков с женщиной, строго их отчитывающей и раскалывающей, пожелавшей поучиться у них морали посредством прыгалок и усов). Трикстер! Так не бывает! не бывает с тобой, не бывает со мной. О ком же ты пишешь? что за Незнайка на Луне? Фантастика особенно приятна, когда читатель может поучаствовать в ее событиях. Я думаю, эту тончайшую аксиому никогда нельзя нарушать. Для сравнения с вилкиными фанфиками на людей Ха: там сразу понятно, речь о мутантах, они иные, но в то же время поведение вилкиных (анти)героев очень человечно. И вероятность везения каждого максимально реалистична. С каждым человеком в вилкиной голове может произойти неловкая, опасная, отвратительная ситуация, над каждым висит дамоклов меч из вилкиного пера. Это - так, мы так живем. Оттого читать произведение гораздо живее. Прошу прощения за невольную рекламу, чисто субъективно прет. Понятно, хочется вложить в рассказ максимум действа, да воду не разводить вокруг да около. Может, это и послужило искажению рассказа. Приятно читать про туго повязанную деваху, в которой упакована бурная половая химия, так и плещущая из глаз! ну.. и где они, эти девки, в жизни? мы что, совсем вырожденцы, или у меня на глазах пелена какая мешает разглядеть? Вот она, основная моя придирка, Трикстер. Рассказ не эротичен! засим успокаиваюсь и прошу извинить за прямоту. З.Ы. может, это из-за химии половой)
Всё-таки, графоманы – ужасные эгоисты. Им плевать на всё, кроме собственного гнусного удовольствия.
Вот и не требуй комментов с читателей. Я тоже пишу чисто для себя и для своего удовольствия. По приколу мне на данном отрезке жизни мутанты - написала. Если ещё кто прочитал и понравилось - хорошо. Не понравилось - тоже нормально. Не читал, так как автор говно, по его/её мнению, и все вещи автора тоже говно - так я это переживу!
Правда, я по себе замечал - когда текст хороший, писать особо нечего
Тут штукак какая. Воспринимаешь целостно. Нравится или нет. Всё. Если скучно, начинаешь анализировать. Когда воспринял целостно позитивно, нужно делать над собой усилие, чтобы разложить впечатление по полочкам. С училием сложно, ибо пока можешь делать усилие, нет возможности его пернести на бумагу и наоброт....
Ещё неделю назад сел писать ответ. И до сих пор пишу))) Весёленькое такое эссе выходит - с инцестом, пародиями на коллег, разве что - погонь и перестрелок не хватает. Потом я его обязательно выложу. Но сейчас я ещё раз перечитал твою заметку и понял, что всё моё эссе не по делу. Ты о другом пишешь. Не о сюжетной маловероятности, а всё-таки о психологической недостоверности. Психология хромает на все ложноножки. В целом мне с этим трудно согласиться, но если есть такое ощущение - наверное, проблема серьёзней, чем мне казалось. Однако, думаю, всё не так просто.
Вот, посмотрим: так повезло студентке с сожительницей.
Думаю, здесь к автору можно проявить снисхождение. Психология лесбийских отношений ему, по известным причинам, известна "не изнутри". А писать об этом хочется страшно! Интерес к женщине - один из основных мотивов всего моего творчества. Как я могу пройти мимо лесбиянок? Может быть, я был не убедителен. В своё оправдание могу сказать, что психологию этой парочки, прежде всего - "нижней" Терезы - я разрабатывал весьма старательно. Домашняя девочка, склонная к подчинению, следованию за авторитетным лидером (раньше это были родители), впервые в жизни оторванная от дома, оказавшаяся в чужой среде, испытывает тревогу, дискомфорт, и стремится найти авторитет и защиту. Сильная, уверенная в себе соседка по комнате оказывается самым естественным кандидатом в наставницы. При этом из-за травматического эпизода с мужиком во дворе девушка сексуально закрепощена, отношения с мужчинами у неё связаны с опасностью и насилием. При этом остаются притягательными. Девушка в 18-19 лет остаётся девушкой, гормоны бурлят и требуют любви. А мальчики пугают. Связь с бисексуальной соседкой кажется относительно безопасным выходом. При этом, из-за восприятия секса как чего-то связанного с насилием, девушка безропотно и спокойно принимает садистские наклонности своей подружки. Причём воспринимает их как нечто само собой разумеющееся. В своём дневнике она настойчиво, как самовнушение, повторяет, что считает эти отношения нормальной и естественной формой любви, что она не видит в них ничего особенного. Собственно, описание этих отношений как естественных, "семейных", заурядных - основная фишка тайного дневника Терезы Баныкиной, этот тон скучающей "домохозяйки" при описании того, как её привязывают к трубам в общей душевой или собираются прилюдно "напяливать на фаллоимитатор" - моя главная стилистическая находка в этой сюжетной линии. Понятно, что с точки зрения профессиональной психологии всё это дилетантские бредни. И тем не менее - я не гнал тему без оглядки на здравый смысл, а старался проработать мотивацию.
Ну, вот. По первому эпизоду обвинения отписался. Остальное - позже.
И в общем - поделом поймали. При желании, "Вековую печаль" можно даже воспринять как сиквел, точнее - приквел. Неведомские студенты-химики наладили производство котощеевской водицы под видом модных синтетических наркотиков. А может быть, Белый - будущий профессор Григорьев? На самом деле - всё сложнее. Сходство с "Котощеевкой" есть. Хотя, когда я писал "Печаль", эта параллель не приходила мне в голову. И там, и здесь - мир с искажённой мотивацией, позволяющий автору обходить реалистические ограничения на раскрываемость темы. Тем не менее, идея такого мира реализована здесь иначе.
Таблетки, которые регулярно глотают герои, играют в сюжете важную роль, но дело не в них. Точнее, они играют вспомогательную роль. Затуманивают сознание и снимают психологические блоки. Источник собственно тематизирующего воздействия, X-фактор и единственный фантастический элемент в романе - дубовая роща в заброшенном ботаническом саду посреди университетского городка. Дубы-колдуны из главы первой. Позже я выложу небольшое приложение, где этот момент, почти не раскрытый в тексте романа, расшифровывается.
Я сознательно решил оставить свой "X-фактор" за кадром, подбрасывая читателю лишь скудные намёки. Полагаю, это было ошибкой.
В "Котощеевке" поведение, мотивация людей совершенно искажаются фантастическим сюжетным допущением. Люди превращаются в секс-кукол, из которых автор может выкладывать любые комбинации. Как переводчик, я попытался сгладить этот момент, сделать героев более живыми, но, видимо, не слишком успешно. Здесь всё несколько иначе.
О всеобщей одержимости щекоткой нет и речи. "X-фактор" скользит по подсознанию как лёгкое пёрышко. Люди сами не понимают, откуда приходят эти желания, воспринимая их как случайную причуду или пытаясь придумать им какие-то рациональные объяснения. Только в полнолуние это воздействие включается на полную мощность, вызывая у оказавшихся поблизости от рощи исступление. Знатоки Стругацких заметят, что принцип взят у Башен-Излучателей из "Обитаемого острова". Эпиграфы из Стругацких вообще не случайны. Можно отметить, что и мыслящие растения, влияющие на людей, содержат отсыл к Стругацким - к "Улитке на склоне", с её экологической сверх-цивилизацией.
Но Алхимист, как всегда, смотрит в корень. Проблема не только в том, что мои герои ведут себя странно и я толком не объясняю, почему. Проблема в самом использовании такого приёма - позволяющего автору смещать в нужную сторону психологические нормы. В принципе, это разновидность того, что литературоведы называют "Богом из машины" и считают дешёвым трюком. Сюжетный ход, грубо нарушающий естественный ход вещей.
Выражение пришло из античного театра, когда в плохом спектакле в финале на сцену сходит бог (актёра спускают с "небес" посредством специальной машины) и наводит порядок - награждает порок, наказывает добродетель, возлагает лавровый венок на автора пьесы.
В тематической литературе этот божок тоже весьма популярен - особенно часто он принимает облик всевозможных химических препаратов, придающих героям нужные автору физические и психические характеристики. Котощеевский водопровод - яркий пример этого "Зевса, проникающего к Данае в образе золотого дождя".
В "Вековой печали" этот Зевес - льщу себя надеждой - не лишён изящества и оригинальности. В конце концов, у меня воздействие двойное. Тихий шёпот дубравы вызывает лёгкое, но настойчивое влечение к щекотке (ментальные выбросы которой дубы используют в качестве духовного удобрения). А таблетки и эликсиры (рецепты которых те же дубы нашёптывают креативным химикам во сне) - спутывают сознание и снимают моральные запреты. Благодаря этому приёму мне (надеюсь) удалось избежать грубого насилия над психологией. И тем не менее, "Deus ex machina" налицо. Каюсь. И признаю критику Алхимиста в целом справедливой.
цитата:
Король глубоко вздохнул и забормотал "Исповедуюсь", ударяя себя в грудь при словах "Моя вина". - Сен-Люк, - спросил он, - скажи наконец, не хочешь ли ты провести ночь в моей опочивальне? Александр Дюма. Графиня де Монсоро.
Но в частностях - я, понятное дело, ни с чем не согласен.
цитата:
так повезло студентке с сожительницей
Про тайный дневник Т.Баныкиной (главы 18, 20, 22, 24) я уже писал, что считаю его психологическую достоверность удовлетворительной. А в том, что касается тематического уклона, который принимают отношения подружек, я не виноват - это всё дубы.
цитата:
так повезло парням с девушкой в трубе.
А.Лисичкина к этому моменту (глава 26) обдолбалась так, что не может точно вспомнить, кто она такая. Почему кого-то удивляет её попытка скрыться в вентиляции? Она посмотрела много американских фильмов про людей, которые прячутся в вентиляции. Она же не знает, что авторы сценариев этих фильмов были обдолбаны ещё сильней, чем она. Да и вентиляция у них там другая. Вот и полезла. Ничего такого. А что застряла - как раз здесь автор демонстрирует недетскую зрелость, знание суровой правды жизни и женской анатомии. Да! Если хотите знать, у кого из тематических авторов я украл идею с застрявшей в вентиляции девушкой - спросите у Вилки. Она всё помнит. А я забыл.
цитата:
Девице - со связанной цепями суицидальной девицей.
Девушки у бассейна (глава 14). Про Лисичкину я уже сказал. Она обдолбана. При этом, будучи девушкой чрезвычайно самоуверенной, своей неадекватности она совершенно не замечает и действует как ни в чём не бывало. Что касается её партнёрши по утехам - готической В.Мышкиной, то она такая по жизни. Правда, из-за того, что Мышкина появляется здесь впервые - её поведение действительно может показаться гротескным. Да так оно и было - я просто карикатурил стереотипы про готов. Глубокий внутренний мир этой героини раскрывается во всей полноте только в главе 27 (Девушка на гриле).
цитата:
Так повезло (ничего не было!) похотливому преподу.
Здесь согласен. Степень лояльности российских правоохранительных органов к подобным "невинным чародеям" была мною, возможно, слегка преувеличена. Может - и не слегка. Как минимум, дяденька должен был вылететь с работы, а у меня ему действительно всё сходит с рук. Поскакушкина простила за красивые глаза. Малоправдоподобно. С другой стороны, этому может быть и вполне достоверное объяснение. Мужика просто вербанули - так же как чуть позже Лисичкину. Им же нужны были информаторы. За кадром это осталось, потому что для сюжета несущественно. Фраза Малдина "Твой Добродей у меня вот здесь" в главе 31 - довольно прозрачно намекает именно на такой вариант.
цитата:
Везет в рассказе друг с другом и с расследованием как Малдину, так и Поскакушкиной
Не согласен. Я довольно тщательно прорабатывал и развитие их личных отношений и - особенно - ход расследования. Конечно, где-то я мог с этим накосячить. Но для меня эти косяки не очевидны. Если интересно - давай разберём подробней. В чём здесь по твоему излишняя "везучесть"?
цитата:
(фамилии, ну, просто уписаться))!
Поработал бы ты с моё с клиентскими базами)))
цитата:
Везет смазливой парочке отморозков с женщиной, строго их отчитывающей и раскалывающей, пожелавшей поучиться у них морали посредством прыгалок и усов).
Дева в щупальцах духовности (глава 16). Здесь как раз пример снятия моральных запретов под действием наркотика. Лисичкина перестаёт понимать, что не так с её давней мечтой попробовать секс с двумя парнями сразу. Наоборот, это желание кажется ей вполне почтенным и достойным всяческого одобрения. Да и правильно кажется, на мой взгляд. А что касается её партнёров - здесь, конечно, гротеск. Карикатура на стереотипы о южанах.
Вообще, про гротеск забывать не стоит. И "Вековая печаль", и другие мои вещи практически всегда содержат элементы фантасмагории, пародийности. Их нельзя принимать за строгий реализм. Ты ведь не станешь всерьёз требовать полной психологической и фактической достоверности от, например, "Кавказской пленницы"? Это же комедия. А у меня что - трагедия?
Понятно, что гротеск и комедийность не означают, что можно издеваться над реальностью, как хочешь. Но они предполагают иные требования к достоверности. Не такие прямолинейные. Хорошая комедия правдива по сути, но не обязательно по форме. Допускаются преувеличения, упрощения и т.п. "Вековая печаль" - не комедия, но подход к реализму здесь схожий.
Глубокий внутренний мир этой героини раскрывается во всей полноте только в главе 27 (Девушка на гриле)
- О! замечательный эпизод. Правда, непонятна физиология воздействия, ну, пускай так) Естественно одно: такое поджаривание никому добровольно не желанно, и тут может включаться мазохизм во всей своей красе. Насчет роли чудотворной химии и смещенном ею поведении людей теперь прояснилось в голове. В самом деле, прием, а я и не понимал до конца. Но кто бы вышиб еще из тебя такое признание, автор?) Благодарю за развернутый ответ - кстати, довольно сочно написанный, и заголовок какой классный! Льстит немножко) Но все ж подчеркну одно: в Вековой печали естества меньше, чем хотелось бы.. вот и вся моя придирка. Труд громадный! пусть злые наговоры послужат автору лишь подогревом к иным, крутейшим трудам
Отправлено: 30.06.17 21:39. Заголовок: Позволю себе немного..
Позволю себе немного порассуждать, может быть, не совсем в тему и не в отношении конкретного произведения. Меня одно время сильно занимали мысли о том, чего читателю нужно от тематической литературы? Потому что критика существующих произведений - она самая разная и часто противоречивая. Одному подавай сложные сюжеты с мотивацией, другой ругается, что слишком затянуто и мало тематических сцен. Одному надо реальные сюжеты, другому сказки сгодятся. Кто-то абзаца не осилит, кому-то 30 глав мало. То мало извращений, то поднимают голову моралисты (которые вообще непонятно что тут делают, есть такие). Очевидно, что писатели и читатели разные люди, они не могут и не должны во всем сходиться. Но каждому из нас, авторов, к коим с натяжкой причисляю и себя, внутренне-то хочется аудитории потрафить. Публично мы, гордо задрав подбородок и начистив лысину, заявляем, что пишем для себя, а кто и как прочитает, нам все равно. Да нет, это невольное лукавство. Человек - существо социальное, ему нужен социальный отклик на любое публичное действие (а публикация рассказа к таковым относится). Зачастую такие действия ради отклика и совершаются, кто бы ни утверждал обратное. Иначе писали бы в стол. И вот я думал, а какой наша литература все же должна быть? Чтобы читали, и чтобы именно нравилось? Не подберу правильного термина, но мне кажется, она должна быть... сбалансированной. Поясню. Анализируя критику, я понял, что ее очень много не в области сюжетного направления (это уже дело личного вкуса читателя, и глупо заявлять, что рассказ плох, так как конкретно тебе не нравятся похотливые феи, зато любы орки-пуритане), а именно в технической части: не та мотивация, слишком коротко, слишком затянуто, слишком реалистично, слишком приукрашено, не раскрыт внутренний мир и т.д. и т.п. Так вот чтобы среднестатистическому читателю понравится, произведение и должно быть "не слишком". Сбалансированным - не длинным, но и не два предложения. С возможными опечатками, но не безграмотное, чтобы не тематическая сцена на сцене и сценой погоняет, но и не без них совсем. Мотивация может быть слабой, но должна быть в принципе. Эротично, но не до расчлененки. И так далее. Потому что если автор где-то в этих критериях перегибает или не добирает - все, впечатление тут же смазывается, и человек либо просто бросит читать, либо начнет писать критику по "технике". А ведь самое интересное - обсуждение именно сюжета. Сбалансированности этой специально достичь нельзя - будешь корпеть над мотивацией, проглядишь другие моменты. Творчеством по учебнику не занимаются. Ее нужно просто чувствовать.
Насчет роли чудотворной химии и смещенном ею поведении людей теперь прояснилось в голове. В самом деле, прием, а я и не понимал до конца. Но кто бы вышиб еще из тебя такое признание, автор?)
Ага)) Не зря я напрашивался на критику. Хотя то, что это приходится объяснять - конечно, мой косяк. Текст должен сам себя разъяснять. Наверное, главный мой просчёт и недоработка...
Коракс пишет:
цитата:
Публично мы, гордо задрав подбородок и начистив лысину, заявляем, что пишем для себя, а кто и как прочитает, нам все равно. Да нет, это невольное лукавство. Человек - существо социальное, ему нужен социальный отклик на любое публичное действие (а публикация рассказа к таковым относится).
Трикстер - существо простое. Хочет, чтобы его читали. И не стесняется всех к этому призывать))) Потому я и напрашиваюсь на критику - мне важно мнение каждого читателя и я постараюсь его учесть. Особенность современного этапа развития литературы - стремительный рост поголовья авторов при катастрофическом сокращении поголовья читателей. Типичный современный автор пишет для очень небольшого круга читателей, большинство которых он часто знает лично. Поэтому готовность автора к "индивидуальной настройке" под своих читателей вполне естественна. Собственно, этим нынешняя ситуация и интересна. Как ни парадоксально, литература для "абстрактной массы" дала дубу. Даже популярные авторы пишут для конкретных таргет-групп. Литература из монолога превращается в диалог с читателем. Поэтому так важна обратная связь.
Коракс пишет:
цитата:
Не подберу правильного термина, но мне кажется, она должна быть... сбалансированной.
В этом есть смысл, но я не уверен, что это верно. Сбалансированность - это как раз попытка подстроиться под "абстрактную" массу. То, что погубило Голливуд. Смотрят все, но по настоящему это приложение к поп-корну никого уже не трогает. В нашем случае попытка понравиться всем может привести к противоположному результату. Употребят, но без энтузиазма. Даже ругаться не будут. Мне кажется, тематическая литература должна быть разной - качественной и наивной, няшной и шокирующей, порнушной и "с психологией". И по возможности - всё это одновременно))) Стремление учитывать вкусы читателей не должно приводить к усреднённости, наоборот - придавать текстам большую индивидуальность, субъективность, персональность. Ведь мы пишем для конкретных людей.
Коракс пишет:
цитата:
А ведь самое интересное - обсуждение именно сюжета.
Это правда. Но почему то сюжет действительно обсуждается редко. Поэтому я так обрадовался, когда Алхимист заговорил о сюжетной конкретике.
Коракс пишет:
цитата:
Добавлю - у меня этого баланса найти не получилось пока. Поэтому не читают.
Публично мы, гордо задрав подбородок и начистив лысину, заявляем, что пишем для себя, а кто и как прочитает, нам все равно. Да нет, это невольное лукавство
Точно так же вы не верили, что бывают асексуалы в Теме. Пока меня не узнали. Хотя сейчас, под давлением общественного мнения, я уже не уверена, в Теме ли я... trickster пишет:
цитата:
Оба собрали прекрасные отклики и отличную статистику просмотров.
Точно! "Живое божество" я себе скачала и распечатала, в свою личную золотую коллекцию)
Отправлено: 01.07.17 21:19. Заголовок: Wilka пишет: Точно т..
Wilka пишет:
цитата:
Точно так же вы не верили, что бывают асексуалы в Теме. Пока меня не узнали.
Как будто ты единственный темо-асексуал. Хотя, когда я только начинал общаться на форумах, существование такого варианта тиклинг-фетиша вынесло мне мозг.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 108
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
Я произвёл нехитрые расчёты и выяснил, что, если я хочу закончить публикацию к началу лета, придётся выкладывать по две главы в неделю...
В последний момент добавил слово "претенциозно". По-моему, оно там в самый раз. 
. Витамины полезны. Тем более - как раз от тебя можно ждать критики по делу.
Целый один коммент за месяц! Правда, я по себе замечал - когда текст хороший, писать особо нечего. Но неужели я настолько безнадёжно хорош, что и придраться не к чему? Потом, ведь можно вкратце высказать общее впечатление. Понятно, что искать недостатки стиля здесь бессмысленно. Не потому что их нет, а потому что они не очевидны. Композиционные недостатки, наоборот, совершенно явные, но об этом уже писали, да и автор лучше всех об этом знает. Гораздо интереснее было бы услышать не попытки объективной оценки текста, а именно субъективные впечатления. Что понравилось, что не очень. Например, в начале публикации один молодой человек клеймил автора за безнравственность и неоправданную жестокость. Претензии были - объективно - дурацкие, зато искренние и мне было очень интересно с ними ознакомиться, за что я Лессу благодарен. За возможность увидеть свой текст другими глазами. На самом деле - очень не хватает обратной связи. Число просмотров позволяет оценить число читавших (хотя бы частично) в 20-30 человек, что, конечно, радует - для меня это серьёзная аудитория. Но цифры - хорошо, а люди лучше. Например, было бы интересно услышать тех, кто начал читать, а потом бросил - что разочаровало? В нашем маленьком мирке читающих так мало, что для авторов важно мнение каждого.
- участник сейчас на форуме