Это роман – и по объёму, и особенно – по структуре. 33 главы будут выкладываться по одной в режиме «продолжение следует». Желающие получить сразу весь текст, как обычно, могут обращаться в личку. В отношении периодичности я буду ориентироваться на количество откликов в комментариях – если их нет или мало, я буду притормаживать, давая читателям больше времени, если много – буду выкладывать быстрее. И, конечно, я буду учитывать прямые пожелания читателей на этот счёт, высказанные в комментариях или в личных сообщениях.
Проблема «тематической неоднородности», когда в одних главах тема вполне раскрывается, а в других её приходится искать под микроскопом, здесь у меня, как обычно, цветёт буйным цветом. Я по-прежнему считаю, что в крупном тематическом тексте эта проблема неизбежна. Невозможно обеспечить 100%-ю раскрываемость темы без тяжёлого ущерба для логической цельности и психологической достоверности сюжета. В некоторых случаях я сознательно пренебрегал явной возможностью тематического развития эпизода, чтобы не разрушить хрупкий баланс между жаждой темы и «правдой характеров».
Исходя из этих печальных соображений, обуреваемый гуманным стремлением избавить чересчур взыскательного читателя от перемывания барханов авторского многлословия в поисках редких крупиц темы, а также руководствуясь принципом «с паршивой овцы хоть шерсти клок», я изобрёл способ, позволяющий читателю избирательно знакомиться с наиболее интересными, по его мнению, главами. Или, по-крайней мере, не чувствовать себя нагло обманутым. Предупреждён – значит, вооружён. Перед каждой главой будет указана «оценка раскрытия темы» (ОРТ), по пятибальной шкале:
1 - смутные намёки на тему, 2 - тема упоминается, 3 - имеется небольшой тематический эпизод, 4 - тема раскрыта, 5 - тематический ад.
Из 33 глав пятёрку я решился выставить только трём. Десять глав я оценил на четыре, пять – на три, девять – на два и шесть – на единицу. Иными словами – 18 тематических глав и 15 "вокруг-да-около-тематических". Средний балл составил 2.8.
Наслаждайтесь. И не забывайте нахваливать автора в комментариях! Ну, или костерить. Ему это почти также нравится. В общем, не стесняйтесь.
П.С. Автор клянётся и божится, что все совпадения имён, характеров, ситуаций и т.п. совершенно случайны и осознаны задним числом, когда ничего сделать было уже нельзя.
П.П.С. Чуть не забыл. Строго 18+! Я бы поставил 33+, но столько не живут.
- Качество паршивое. – Пробормотал Малдин, присматриваясь.
- Там темно. Особо не поснимаешь. Тем более – на эту мыльницу. – Сказала Поскакушкина. – Съёмка идёт из той подсобки, через застеклённый проём…
На площадке перед бассейном, освещённой множеством зажжёных чёрных свечей, стояли какие-то тёмные фигуры. Присмотревшись, Поскакушкина заметила, что они стоят в углах начерченной на полу огромной пентаграммы. Слышалось заунывное пение, прерываемое невнятными фразами. Время от времени фигуры перемещались, меняясь местами. На них были знакомые по фильму чёрные плащи с капюшонами. Кажется, их было пять.
- Малдин. Это не съёмки. – Сказала Поскакушкина.
- Как это не съёмки? – Удивился Малдин. – Что же мы смотрим?
- Это не съёмки фильма. Это действительно какой-то ритуал. А Баныкина прячется в подсобке и снимает…
Одна из фигур встала в центр пентаграммы и сбросила капюшон. Это был мужчина.
- А это ещё кто? – Спросил Малдин.
- Не знаю. – Ответила Поскакушкина. – Но это не студент. Ему лет тридцать пять.
- А что у него на голове? – Малдин приблизил лицо к монитору.
- По-моему, козлиные рога. – Прищурилась Поскакушкина. – Действительно, похоже на викку. Культ рогатого бога. Я читала.
- Надо будет тоже почитать. – Кровожадно сказал Малдин.
К рогатому приблизилась другая фигура. В руках она держала ту самую подозрительную чашу из подсобки. Рогатый сбросил капюшон с её головы.
- А эту я где-то видел. – Сказал Малдин.
- В личном деле, в деканате. – Сказала Поскакушкина. – Это Вера Мышкина.
Рогатый принял сосуд из рук девушки и отпил. Из-за качества сложно было рассмотреть, но Поскакушкиной показалось, что его губы вымазаны чем-то тёмным. Мышкина снова взяла сосуд и отпила сама. Затем они поцеловались. Остальные трое разразились скребущими душу завываниями. Совершив ещё несколько ритуальных перемещений, фигуры отступили куда-то за пределы пентаграммы. Камера тоже переместилась, но фигуры были на границе доступного для съёмки пространства. Вскоре на площадке снова появился мужчина, уже без рогов и плаща. Он был в джинсах, свитере и высоких тёплых ботинках.
- Приберите всё и не задерживаетесь. – Сказал он кому-то за кадром. – Чтобы завтра не опаздывать!
Бывший рогач исчез из кадра и тут же появился снова, на ходу одевая пуховик и направляясь к выходу. Зажёгся верхний свет. Изображение сразу стало гораздо лучше. В кадре возникла Мышкина. Свой плащ она тоже сняла. Из одежды на ней были одни лосины.
- Ну, чего расселись? – Крикнула она остальным. – Арбайт, майне кляйнен фройнде! Арбайт!
Мышкина встала перед тёмным с её стороны стеклом окна и принялась рассматривать себя в его зеркальной поверхности.
- А симпатичная девушка! – Сказал Малдин. – По фотографии в деле и не скажешь!
- А ты что будешь делать? – Послышалось из-за кадра.
- Орлов. – Прошептал Малдин.
- Я? Отдыхать после тяжкой духовной работы. Я вам верховная жрица или кто?
Мышкина расхохоталась, явно довольная столь высокой оценкой своих талантов и направилась к двери в подсобку. Камера заметалась по комнате, в панике ища, куда спрятаться, затем изображение погасло. Очевидно, Баныкина спрятала телефон в щель между матом и стенкой, где его и нашёл Малдин двумя месяцами позже. Но запись продолжала работать. Малдин и Поскакушкина прекрасно слышали всё, что происходило в подсобке.
Щёлкнул выключатель.
- А ты ещё кто? – Послышался голос Мышкиной. – Эй! Рабы! Я тут шпионку поймала.
- Я не шпионка! – Раздался ещё один девичий голос. – Я случайно здесь оказалась!
- Вы только посмотрите! – Сказал Гусев. – Действительно, шпионка. Мы стали так популярны, что за нами охотятся папарацци!
- Ну, что же вы стоите?! – Взвизгнула Мышкина. – Хватайте её! Вяжите!
- Вы извините, девушка. – Сказал Гусев. – Но она права. Вы впёрлись на частную вечеринку, а мы здесь страшно не любим репортёров-любителей. Кстати, где ваша камера?
- Нет у меня никакой камеры! – Пискнула Баныкина, похоже, начинающая осознавать серьёзность положения.
- Понятно. Договориться по-хорошему не выйдет. Орлов, хватаем её!
- В самом деле – кто она такая? – Спросил ещё один женский голос.
- А это, Раечка, мы скоро узнаем. – Сказала Мышкина. – Сейчас мои рабы её свяжут и мы, не торопясь, будем её пытать. У нас вся ночь впереди. Утром убьём её, зароем где-нибудь – и на лекции.
Баныкина, видимо, приняла эти слова близко к сердцу и расплакалась как ребёнок. Поскакушкина безотчётно вцепилась в руку Малдина. Даже Гусеву, очевидно, стало не по себе.
- Мышкина! – Сказал он. – Тебе не кажется, что ты заигралась?
- А что такого?! – Возмутилась Мышкина. – Мы же сатанисты! Сатанисты всегда пытают девушек, попавших к ним в руки. Правда, Рая?
- Девушка. – Вздохнул Гусев. – Наши дамы, как всегда, слегка драматизируют ситуацию. Но по сути, они правы. Если вы немедленно не представите убедительные объяснения своего присутствия на нашем закрытом банкете, мы будем вынуждены применить к вам крутые меры. Пытать вас мы, может быть, и не станем. А вот связать и оставить здесь на всю ночь мы вполне способны. Может быть, подумаем ещё?
- Я просто шла мимо этого корпуса. – Сквозь слёзы сказала Баныкина. – Мне стало интересно, что тут такое. Вот я и зашла. А потом услышала голоса и спряталась. Вот и всё!
- Понятно. – Сказал Гусев. – Вздумалось побродить в полночь по заброшенному зданию. Вдруг здесь водятся привидения? Орлов, тебя убедила эта история?
- Не знаю. Глупость какая-то. – Сказал Орлов.
- Врёт она всё. – Сказала Поплавская. – Она уже три дня за мной всюду ходит. Не знаю, что ей надо.
- Ай-ай-ай! Девушка! – Сказал Гусев. – Как не стыдно врать? А ведь я вам почти поверил! За это вы заслужили дополнительное наказание.
- Рая! – Радостно воскликнула Мышкина. – Мы всё-таки будем её пытать!
- Нет. – Сказал Гусев. – Сделаем по-моему. Свяжем и оставим до утра. Но сначала –разденем. Совсем. Здесь тепло. Не простудится. Стой! Куда! Девчонки, держите её!
- Стоять! – Завопила Мышкина. – От меня не уйдёшь… Тащите её на тот мат. Вот… И держите как следует. А мы с Раей будем раздевать…
Баныкина разразилась новыми рыданиями. Малдин покашлял, намекая, что если Поскакушкина и дальше будет так впиваться ногтями в его руку, он может перевозбудиться. Рыдания Баныкиной и возня порочной четвёрки продолжались ещё какое-то время.
- Так. И руки к ногам, а то ещё упрыгает. Орлов, как ты называл эту позу?
- Хогтай. Связать свинкой.
- Точно! Кто у нас такой пухленький поросёночек?
Баныкина взвизгнула.
- Гусев! Ну, хоть пощекотать её можно?
- Мышкина, нам пора идти. Одевайся. Завтра перед лекциями зайдём и побеседуем с нашей пленницей более предметно. Если она будет продолжать запираться… В чём я сильно сомневаюсь, но вдруг? Отдадим её в твои шаловливые ручки и можешь развязывать ей язык, как сочтёшь нужным. Мы на лекции скажем – тебе нездоровится.
- Ладно. Договорились. – Откликнулась Мышкина. – Подружка! – Шёпотом обратилась она к Баныкиной. – Ты держись! Не сдавайся! Пионеры-герои терпели и тебе велели! Ну, пока! Спокойной ночи!
Щёлкнул выключатель.
Поскакушкина поставила запись на паузу и переключила звук в наушники.
- Малдин, езжай в университет. – Сказала она. – Выясни, что возможно, по Баныкиной. А то у нас руки до неё никак не доходили… А я буду отслушивать этот кошмар. Тут ещё два часа… Вдруг она что-то скажет?
- Может, я послушаю, а ты съездишь? – Предложил майор. – Ты как-то слишком близко это всё воспринимаешь…
- В том-то и дело. – Сказала Поскакушкина. – У меня такое чувство, что если я не дослушаю, то словно брошу её там – одну, в темноте…
А ведь хотел же выжидать по нескольку недель между главами)
Это была попытка выйти на тот же темп - выкладывать сразу по четыре главы каждые две недели. Я и сейчас подумывал - выкладывать каждую неделю сразу по две главы. Но решил всё-таки по отдельности...
Ну, вот. Лариса пришла домой только под утро и спала допоздна. Я проводила время за чтением "Истории права". Успела добраться до Юстиниана и Феодоры. Как раз началось всё самое интересное. Как на них напали фанаты на стадионе и Юстиниан собирается подавать в отставку, а Феодора на него орёт: "Ты мужик или евнух? Убей их всех!" Я так поняла - это считается поворотным моментом в истории права. Но что было дальше, я прочитать не успела, потому что проснулась Лариса. В ужасном настроении. Я была к этому готова - одела маечку без рукавов и короткие шортики. Ну, и понятно, я была босиком. У нас тепло - и ничего не мешало мне сделать приятное подруге, которой нужно срочно повысить настроение. Проснувшись, она мрачно взглянула на меня и ушла в душ.
- Что - учишь? - Спросила она, когда вернулась.
- Учу. - Ответила я и сделала вид, что изучаю ответ Юстиниана на инициативное предложение Феодоры.
- Ну, и дура. - Сказала она.
Я промолчала.
- Ты что - так и не дашь мне повода с тобой расправиться? - Возмутилась она. - У меня очень плохое настроение!
- А тебе обязательно нужен повод? - Спросила я.
- Ну… - Задумалась она. - Какой-нибудь нужен. Хотя бы совсем маленький.
- Ты - шлюха. - Сказала я.
- Ну, вот! И совсем не трудно было! Сейчас я тебе покажу, кто из нас шлюха!
Она достала наш ремешок и связала мне руки за спиной. Я молча ждала, что будет дальше. Она немного подумала, взяла полотенчико и запихала мне в рот. Потом села рядом и полезла руками мне под майку. Я взвыла, сползла на пол и сжалась как могла. Она уселась рядом, вернула руки мне под майку и принялась зверски тискать рёбрышки. Уже когда она заткнула мне рот, я поняла, что меня ждёт садистская щекотка. Такая, от которой я обычно верещу на всё общежитие. На нас уже жаловались. Так что теперь приходится затыкать мне рот. Когда у неё плохое настроение - обычно всё так и происходит. Так что я не удивилась. Хотя легче мне от этого не было. Вообще-то теперь Лариса меня не так часто щекочет, как на ранних этапах развития наших отношений. Ей больше нравится играть со мной по-другому. Но если она меня связывает, то никогда не может удержаться - хоть немножко, а пощекочет. Я к этому привыкла и даже научилась находить в этой пытке что-то приятное. Даже пытка может быть приятной, если вас мучает любимый человек. А связывает она меня, когда у неё плохое настроение и надо кого-то помучить. Так-то - зачем меня связывать? Я и так готова делать всё, что она хочет.
Измучив меня до слёз, Лариса задрала мою маечку и стала грубо, по-мужски, мять мою грудь. Ты спросишь меня, дневничок, откуда я знаю, как мужчина мнёт женщине грудь, если Лариса у меня первая? Или я тебе об этом не говорила? Ну, вот теперь говорю. Первая любовь и первая любовница. Других любовников у меня не было - всё как-то недосуг было. А вот грудь мне мужчины мяли. То есть, один мужчина. Страшный такой. Поймал меня во дворе, поздно вечером, мне лет 16 было. Усадил на лавку и стал тискать. У меня грудь уже тогда была довольно большая. Потискал минут десять, а потом прогнал - иди, говорит, потаскуха, хватит с тебя. У меня, конечно, была дикая депрессия. А потом ничего - прошло. Теперь я даже думаю - повезло мне. Добрый дяденька попался. А мог на куски изрезать. Вот отсюда я про мужские привычки и знаю. Но Лариса тоже так умеет. Особенно, когда у неё плохое настроение. А в этот раз она совсем увлеклась. Стала мне сосочки щипать. Прямо ногтями, чтобы больно было. Тот дяденька так не делал. И не удивительно - для этого маникюр нужен. Опять до слёз меня довела, только уже не от щекотки, а от боли. Потом вытащила полотенчико у меня изо рта, заставила признать, что шлюха - это я, задрала халат и потребовала, чтобы я ей отлизала. Раз я шлюха - сказала она, то мне ничего не стоит оказать лучшей подруге такую маленькую услугу. Конечно, я отказалась! Если бы я так легко согласилась, то у Ларисы не было бы повода ещё меня понаказывать. А когда ей приходится самой выдумывать повод, то и наказание суровее. Она снова заткнула мне рот, немного повыкручивала соски, потом сняла шортики и трусики и отшлёпала. Совсем не больно, ласково. Я чувствовала, что настроение у Ларисы повышается. Скоро она уже вовсю играла с разными вещицами в моей киске, а потом - в порыве нежности - тщательно облизала мои ступни - одну за другой. Я тихо млела. Она вытащила полотенчико и весело спросила:
- Ну, что, шлюшка, будешь мне отлизывать или нет?
Я радостно кивнула. Теперь было можно. После этой приятной для нас обеих процедуры, Лариса сказала, что теперь она снова в форме и готова к продолжению уикенда.
- Ты дома опять останешься? - Спросила она.
Я кивнула.
- Ну, как хочешь.
Она оделась и принялась накрашиваться. Я сидела на полу, без трусов, с задранной на плечи майкой, и терпеливо ждала, когда меня развяжут. Лариса повертелась перед зеркалом и вопросительно взглянула на меня.
- Ты прекрасна, как всегда, любимая! - Сказала я.
- Ну, пока! - Улыбнулась она, послала мне воздушный поцелуй и исчезла за дверью.
Ключ повернулся в замке. Я немного забеспокоилась.
Она вернулась минуты через три. Встала в дверях, задумчиво оглядела комнату и пробормотала:
- Что же я забыла?
- Может, меня развязать? - Осторожно предположила я.
- Ах, да! Это тоже! - Сказала она. - Молодец, что напомнила!
Она взяла свой розовый телефончик с полки, присела на корточки рядом со мной, освободила мне руки, чмокнула в щёку и убежала.
* * *
Но, ты не думай, дорогой дневник, что я всецело погрузилась в эротические проекты и забыла о своём детективном призвании. Это совсем не так! Просто в жизни каждого детектива может найтись место любви. И в моей, как оказалось, тоже. Я так рада этому, дорогой дневничок! Просто одно не должно мешать другому. Любовь может вдохновлять, доставлять ценный опыт и разнообразную полезную информацию. Например, из-за того, что мои отношения с Ларисой стали намного ближе и нежнее, она стала не такой скрытной. Мне даже удалось вытянуть из неё имя девушки, у которой она покупает таблетки.
Ох, дневник, знал бы ты, чего мне это стоило! В ответ на мои расспросы, Лариса сказала, что я маленькая грязная наркоманка, что я её совсем не люблю и думаю только о таблетках. В общем, меня нужно наказать. В итоге я провела два часа в одной из кабинок душевой комнаты, привязанная к трубам, совсем голая, дрожа от страха, что кто-нибудь сейчас зайдёт и увидит меня такой. Душевая у нас общая на весь этаж, а кабинки – открытые. Вообще-то, была ночь, но всё равно кто-нибудь мог случайно зайти. Я очень волновалась! Но потом всё-таки пришла Лариса. Она спросила – не передумала ли я знакомиться с той девушкой? Я сказала, что нет. Лариса, конечно, думала, что я затеяла всё это, только чтобы дать ей очередной повод помучить меня, а теперь желаю новых мук. Видишь, дневник, какая я хитрая! Она улыбнулась и сказала, что тогда я должна официально объявить себя её собственностью. При всех, кто сейчас сюда сбежится. И стала меня щекотать. Ужасно щекотать! Мои руки были привязаны над головой. Она то бегала ноготками подмышками – быстро-быстро, так только она умеет – то принималась мять кончиками пальцев мои рёбра, то впивалась в поясницу – это было невыносимо! Конечно, я не хотела, чтобы весь этаж сбежался и увидел меня в таком положении. Да ещё говорить при всех об интимных особенностях моих отношений с Ларисой! Мне кажется, и Лариса этого не хотела. Но Лариса – такая девушка, что иногда мне кажется – ей вообще всё равно, что думают про неё окружающие. А мне-то – нет! Я вообще страшно стеснительная! Поэтому я изо всех сил старалась не шуметь. Наверное, в этом и был смысл пытки, которую придумала для меня Лариса. Ведь она не в первый раз так сильно меня щекотала. Но раньше она всегда затыкала мне рот – когда хотела пощекотать как следует. Так что, я могла расслабиться и свободно изливать свои чувства в полотенчико. А в тот раз самая ужасная мука была в том, чтобы не позволить себе ни малейшего писка. То есть, попискивать-то я попискивала. И скулила. И хихикала. Только тихо-тихо.
Лариса мучила меня так минут десять. А потом поцеловала и сказала, что я её самая-самая любимая подружка. И что в награду она познакомит меня с «той идиоткой». Потом она меня развязала и мы пошли спать. Но когда я погасила свет и залезла к ней под одеяло, Лариса с горечью сказала, что теперь я начну сама доставать таблетки у той девчонки и Лариса станет мне не нужна. Я ответила, что мне плевать на таблетки и что я её очень люблю. Тогда она сказала, что это я только так говорю, а сама только и думаю, как бы от неё избавиться. Я стала целовать и утешать её, и называть разными ласковыми словами. Тогда она сказала, что если я брошу её – она меня поймает, свяжет, заткнёт рот и замучает до смерти. Я была очень тронута таким ярким проявлением её чувств ко мне. Я обняла Ларису и обещала, что никогда-никогда её не покину.
Читайте в следующей главе:
цитата:
С твоей невинностью мы, как всегда, пролетели, но у моей ещё есть шанс!
Отправлено: 12.04.17 07:44. Заголовок: Глава 21. Алмазная пыль.
Глава 21. Алмазная пыль.
ОРТ-2. Инкогнито/Дева.
цитата:
- Вид у неё, конечно, есть. Только разный, понимаете? Когда она на потолке, она как потолок. Когда на диване - как диван... - А когда на Грегуар, она как Грегуар, - сказал Моллар. - Ви всё шутите.
- Столкнулся в парке с Лисичкиной. – Малдин вошёл в кабинет и брякнулся в кресло за своим столом. – Грелась на солнышке. Увидела меня, страшно обрадовалась – наконец-то, говорит, родственная душа, с кем можно поболтать. Видать, чем-то я ей понравился. Наверное, слушаю хорошо. Вывалила на меня целую кучу сплетен. Так, что я теперь в университетской жизни как рыба в воде. Знаешь, как звали Баныкину на курсе? Вероника Марс! Я спрашиваю – что, фанатка сериала? А она говорит – не в том смысле. Она у них, оказывается, известный любитель-детектив. Постоянно что-то разнюхивала и расследовала. Следователем хотела стать. Прямо как мы с тобой.
Малдин вглянул на Поскакушкину. Та сидела перед компьютером. Наушники лежали рядом. Её лицо было настолько бесстрастно, что Малдин сразу понял – сейчас не время для шуточек.
- Но самое интересное я выяснил в общежитии юристов. Знаешь, кто был соседкой Баныкиной по комнате? Лариса Павлова! К Хабаровой она уже потом перебралась. Так что все три девушки у нас связаны между собой.
Поскакушкина слегка пошевелилась, но не ответила.
- И ещё одно. Вещи Баныкиной так никто и не забрал. Лежат у коменданта на складе. Мне разрешили порыться в них без ордера. Чисто по дружбе. – Малдин встал и подошёл к столу Поскакушкиной. – Нашлось вот это.
Он положил перед капитаном пластиковый пакетик с какими-то таблетками. Поскакушкина немного оживилась. Взяла пакетик, рассмотрела и сказала:
- Интересно. Нужно обязательно отправить на экспертизу.
- Вот и я думаю. – Сказал Малдин. – Вместе с этой их чашей святого Грааля. Дашенька… – Малдин наклонился к ней и положил руку на плечо. – Ну что ты так раскисла? Я же говорил – не надо тебе это слушать. Как бедная девочка плачет и кричит два часа…
- Если бы… – Прошептала Поскакушкина.
- Ага… То есть, что-то там приключилось? Что-то неприятное и подозрительное, так?
Поскакушкина кивнула. Малдин пододвинул стул и сел рядом.
- Она действительно кричала. – Сказала Поскакушкина. – И самое плохое – её услышали. Кто-то к ней пришёл… И стал мучить.
- Так… – Сказал Малдин. – Мышкина вернулась?
- Не знаю. Он вообще ни слова не сказал. Подошёл, постоял и набросился.
- Почему тогда ты думаешь, что это «он»?
- Это самое ужасное. – Сказала Поскакушкина. – Она его знала. Называла «Белый».
- Может, это Махмудов или Мамедов? Она тоже с юридического. Могла их знать. И в месте этом они бывали. Могли наведаться. Опять же – кликуха соответствует. Белые оба как солнце пустыни.
- Не знаю. Она кричала: «Белый, не надо! Я никому ничего не скажу!»
- А что он с ней делал? Или там непонятно?
- Понятно. То есть – понятно, что делал. Непонятно – зачем…
- А что он делал?
- Щекотал.
- Оригинально!
- Малдин, она так визжала, словно он её паяльной лампой пытал! Я никогда не думала, что этим можно настолько замучить! А ведь Поплавскую тоже щекотали. Мы просто не придали этому значения. Щекотка так или иначе присутствует во всех трёх эпизодах.
- Думаешь, это возможно? Сойти с ума от щекотки?
- Мне неизвестно ни одного такого случая. Всё это дело – какой-то сплошной бред! Вроде бы всё сходится, все ниточки ведут к этой мерзкой компании. А картина не выстраивается!
- Так чем там всё закончилось? – Спросил Малдин.
- Ничем. Место на симке кончилось. – Сказала Поскакушкина.
- Когда он её щекотал?
- Да.
- Понятно. Что опять ничего не понятно. Но у нас ещё куча ниточек, за которые мы не тянули. Во-первых, этот мужик с рогами, о котором Гусев и Орлов молчали как мёртвые. Может, в нём всё и дело. Может, это он Белый? И то, чем они с ним занимались на своей «киностудии». Чем-то, к производству порнушки явно не относящимся. Потом, таблетки эти, очень любопытные. И, наконец, мы ещё не рылись в аудиофайлах на симке Баныкиной. Если там действительно диктофонные записи, это могут быть материалы её «расследований». Она могла что-то нарыть. Не зря же она оказалась на их собрании. И с Мышкиной мы ещё не беседовали. Страшно интересная девушка! Орлова с Гусевым прессануть как следует надо. Но этим уж я займусь.
- Ты прав. – Сказала Поскакушкина. – Давай займёмся этим завтра. Уже поздно и я страшно устала. Поехали в мотель, ладно?
- Всё, как ты захочешь. – Улыбнулся Малдин.
Неведомск. 28 апреля.
- Дашенька, ты меня, честно говоря, слегка удивила. – Малдин сидел за рулём, Поскакушкина мрачно молчала рядом. – Когда меня вывернуло при виде изделий белорецкого маньяка, а ты в них мирно и спокойно копошилась, я думал, Поскакушкину ничем не проймёшь! Крепче алмаза!
- И такая же хрупкая, как выяснилось. – Печально улыбнулась Поскакушкина. – Малдин, это личное…
- Извини. – Сказал майор.
- Не извиняйся… Ничего страшного и тайного тут нет. Могу рассказать, если хочешь.
- Если ТЫ хочешь. – Сказал Малдин.
Поскакушкина помолчала.
- Хочу. – Сказала она. – Кому ещё мне плакаться в жилетку? Только тебе.
- Моя жилетка в вашем распоряжении, капитан. – Улыбнулся Малдин.
- Меня похищали, в 16 лет. – Сказала Поскакушкина, глядя на бегущий под колёса асфальт. – Подростки, чуть постарше меня. Тупо ради выкупа. Насмотрелись криминального чтива. Убивать меня они не собирались и страшно боялись, что я их потом опознаю. Местные же. Я их, скорее всего, встречала. Поэтому сразу напялили мешок на голову. Затащили в подвал и два дня там держали, с этим мешком на голове, связанную. В принципе, ничего плохого они мне не сделали. Даже не изнасиловали. Хотели, но боялись. Лапали только. В том возрасте мне и этого хватило. Страху натерпелась по полной. Но хуже всего было чувство беспомощности… И унижение. До сих пор кошмары снятся…
- Их поймали? – Спросил Малдин.
- Нет. А никто и не пробовал. Сам знаешь, какое время было. Отец даже звонить в милицию не стал. Собрал деньги и заплатил. Они не так много просили.
- Ты поэтому в следователи пошла? – Спросил Малдин.
- Угадал. – Сказала Поскакушкина. – Всё как в плохом детективе.
Мотель «Лесная сказка». Вечер 28-го апреля.
Поскакушкина вышла из душа в своём мохнатом халатике. Малдин сидел на диване и с тоской смотрел на банку пива.
- Похоже, я проспорила свою невинность. – Сказала Поскакушкина, закручивая тюрбанчик из полотенца на мокрой голове.
- Ты о чём? – Спросил Малдин.
Настроение Поскакушкиной явно улучшилось. Она игриво улыбнулась.
- Помнишь, я подняла на смех твою теорию о сектантах? И даже поставила на это свою невинность. Гипотетическую, правда, но всё равно... Кажется, я слегка поторопилась…
Малдин поднял взгляд с пива на Поскакушкину. Контраст был так разителен, что ему пришлось сделать глубокий вдох.
- Сколько я помню, невинность ты поставила на наркотики. А я на сектантов. – Сказал он. – Сектанты у нас, кажется, появились. Так что, моя невинность, как всегда, невостребована. Наркотики мы тоже пока не исключили…
- Малдин! Я не помню всех этих скучных подробностей! Но даже если и так – с твоей невинностью мы, как всегда, пролетели, но у моей ещё есть шанс! Наркотики мы пока не подтвердили. И зачем нам ждать, когда это произойдёт?
У Малдина закружилась голова. Он аккуратно, стараясь ничего не расплескать, поставил банку пива на тумбочку.
- Ты уверена, что мы этого хотим? – Спросил он севшим голосом.
- А ты не хочешь? – Поскакушкина стояла над ним, уперев кулачки в бока, прелестная как одалиска.
- Хочу. – Сказал Малдин. – Очень хочу. Давно. Я думал…
- И я давно хочу. – Перебила его Поскакушкина. – Может быть, хватит ходить вокруг да около?
Она отошла в другой конец комнаты и открыла свою дорожную сумку.
- Малдин! – Спросила она, словно интересуясь, чем заправлять салат из крабовых палочек. – Тебя наручники устроят? Или обязательно надо будет вить из меня шибарийскую икебану?
- Вполне… устроят… для начала… – Запинаясь, ответил майор.
- Ты так уверен, что будет продолжение? – Удивилась Поскакушкина.
- Ну… вдруг тебе понравится…
Поскакушкина вздохнула и, порывшись в сумке, вытащила наручники, явно приобретённые загодя в секс-шопе.
- Вот. – Сказала она. – Прихватила на всякий случай. Мало ли, что может пригодиться в командировке?
- Можно было обычные… в участке… взять… – Малдин сообразил, какую чушь городит и почёл за лучшее сделать вид, что закашлялся.
- Я не привыкла смешивать профессиональные интересы с личными. – Поскакушкина бросила наручники на диван. – Я ужасно проголодалась! Давай ужинать. Прежде чем займёмся нашими гипотетическими невинностями.
Читайте в следующей главе:
цитата:
Юстиниан передумал подавать в отставку и стягивает к стадиону своих евнухов.
Отправлено: 17.04.17 01:16. Заголовок: Глава 22. Дева в волшебной роще.
Глава 22. Дева в волшебной роще.
ОРТ-1. Несостоявшееся корректирующее изнасилование на биллиардном столе.
цитата:
Лес сейчас даже более реален: лес ведь никогда не спит. А может быть, он спит и всех нас видит во сне. Мы - сон леса. Атавистический сон. Грубые призраки его охлаждённой сексуальности...
На следующие выходные после того случая, мы с Ларисой отправились в город, в клуб. Лариса сказала, что та девушка будет там и она нас познакомит. У меня не нашлось подходящей для клуба одежды и Лариса одолжила мне кое-что из своих шмоток. И помогла всё это как-то натянуть. Всё-таки у нас с ней разные конституции.
Клуб был байкерский, все стены были сплошь покрыты изображениями мотоциклов, их угрюмых владельцев, и девушек в купальниках, позирующих на их фоне. Хотя, некоторые девушки позировали и без купальников. А некоторые изображения были совсем нескромными. Название у клуба было какое-то неподходящее, декадентское – «Фиолетовая груша». Назвались бы уж как-нибудь – «Белая фара» или «Запасное колесо».
В клубе мы подсели за столик к одной девушке. Знаешь, дневник, про некоторых людей говорят – не знает, куда девать руки. Глядя на эту девушку, мне сразу пришло на ум – не знает, куда девать ноги. Очень длинные, не особенно стройные – конечно, чья бы божья коровка тарахтела, но я такие короткие юбки и не ношу – в очень открытых босоножках на очень высоких каблуках. Она постоянно вертелась, словно устраиваясь по-удобнее, но как бы она не устроилась, ноги были видны всему залу. По-своему она была красива. Какой-то первобытной, грубой, лошадиной какой-то красотой. Мустанг-иноходец в мини.
Лариса нас познакомила. Девушку звали Оля. Первым делом она поинтересовалась моим именем – мол, настоящее это имя или погоняло? Когда имеешь редкое имя, сталкиваешься с массой неудобств, но здесь есть и свои плюсы. Можно с первых минут знакомства определить, когда имеешь дело с идиотом. Как раз по этому вопросу. Оля оказалась идиоткой редкостной. Мне это было на руку. Лариса убежала развлекаться, а я принялась вытягивать из глупой лошадки информацию. Таблетки на продажу ей даёт некий Белый. Имени она не знает – Белый и Белый. Деньги она отдаёт ему, себе процент оставляет. Белый эти таблетки нигде не берёт – он их сам делает. В какой-то лаборатории – откуда она знает? Нельзя ли познакомиться с таким выдающимся человеком? Запросто, а зачем? Всё равно он мне не понравится. Он ей и самой не нравится. Если бы не таблетки, она бы с ним знакомства водить не стала. Вон он – сидит у бара. Я приветливо попрощалась с мустангом-иноходцем и отправилась к бару.
Белый сидел за стойкой в полном одиночестве. Удивительно, насколько неподходящая у него кличка. Ну, какой же он белый? Я влезла на табурет рядом с ним и попросила бармена сделать мне какой-нибудь безакогольный коктейль. Белый удивлённо покосился в мою сторону.
- Привет! – Сказала я. – Меня зовут Тереза.
- А я Белый. – Ответил он, помолчав и покосившись на мою грудь.
Грудь была, на мой вкус, излишне декольтирована. Но для детектива, работающего под прикрытием, лучше нет, чем закосить под роковую красотку. Спасибо ларисиному гардеробу. Белый не стал спрашивать насчёт погоняла и я поняла, что столкнулась с достойным противником.
- А почему – Белый? – Спросила я, чтобы он не догадался, какая я умная.
- Люди так прозвали. – Сказал он.
- Вот ведь странные! – Воскликнула я. – А ты часто здесь бываешь?
Он неопределённо пожал плечами. Какой таинственный!
- Тебе нравится «Девушка с татуировкой дракона»? – В упор спросила я.
- Книга? – Спросил он.
- А что - ещё и книга есть? – Я изобразила беспредельное изумление.
- Фильм я не смотрел. – Сказал Белый.
- Жалко. – Сказала я. – А какая тебе музыка нравится?
Белый всё чаще и дольше косился на мою фигурку. На его лице – сначала удивлённом и настороженном, появился интерес и удовольствие от общения с милой и разносторонней девушкой.
- Ну, а что тебе вообще тогда нравится? – Я настойчиво продолжала поиски темы для беседы.
- Последнее время ботаникой увлекаюсь. – Сказал он.
Шутка была смешной. Я ободряюще улыбнулась. Но, оказалось - это не шутка. Белый принялся рассказывать про свойства всяких растений. Я слушала, раскрыв рот, и старательно изображала девушку, старательно изображающую интерес.
- А про наркотические знаешь? – Спросила я.
Он осёкся.
- Нет. – Он снова уставился в свой бокал пива. – Про наркотические – не знаю.
- Говорят, здесь можно какие-то таблетки раздобыть. – Сказала я. – Очень прикольные. Не знаешь, кто их продаёт?
- Не знаю. – Сказал Белый, не глядя на меня.
Я лихорадочно размышляла, как снова заманить на крючок рыбку, которая только что с него сорвалась. И в это время меня позвала Лариса, ей срочно понадобилось показать мне какую-то ерунду. Оказывается, в соседнем зале проводился конкурс изнасилований на биллиардном столе. Лариса вбила себе в голову, что мы обязательно должны в нём участвовать. Она прыгала вокруг меня и щебетала, что там есть настоящие полицейские наручники и такой большой фаллоимитатор, что она прямо не знает, как будет меня на него напяливать, и ещё целая куча прикольных няшек, которыми могут воспользоваться участники конкурса.
- Мы замутим такое, что эти мачо обкончаются на всю оставшуюся жизнь! – Радовалась Лариса.
Я с большим трудом убедила её, что это плохая идея. И что мачо сразу после нашего номера объявят конкурс на лучшее групповое корректирующее изнасилование парочки лесбиянок, кстати заглянувших в клуб. Лариса подумала и сказала, что это был бы интересный и волнующий опыт, и что её уже целых два года не подвергали групповому изнасилованию, а корректирующему – вообще ни разу. Я сказала, что это заметно, но если её так интересуют корректирующие изнасилования, я могу прямо сейчас отдаться какому-нибудь мачо, а она понаблюдает за тем, как я приобретаю такой интересный и волнующий опыт. Лариса помрачнела и сказала, что я вечно порчу всё веселье, и что она мне это припомнит, как только мы вернёмся домой. Весь этот разговор длился минут пять-десять. Мы стояли в углу биллиардной, а на столе какие-то пьяные мужики пытались учинить насилие над такой же пьяной девицей. Насильники всё время падали под стол, а девица без умолку хохотала. Толпящиеся вокруг байкеры и другие посетители клуба ревели от счастья.
Когда я вернулась в бар, Белого нигде не было. Ну, и ладно – не всё коту масленница. Моё расследование и так сильно продвинулось. А как подобраться к Белому – я ещё придумаю. Просто нужно быть по-настойчивее. Кажется, он остался неравнодушен к моей естественной красоте и цветущей свежести. Этим нужно воспользоваться. Главное – чтобы Лариса ничего не узнала и ничего себе не навыдумывала. А то мне конец. Она ведь не шутила. Свяжет и замучает до смерти. Защекочет! Кошмар!
Университетский Городок. Воскресенье, 7 февраля.
Мне опять снились эти сны. Лариса вернулась за полночь и ещё спит. Я уже оделась, как подобает «худшей подруге в мире», и жду, когда моя любовь пробудится в плохом настроении. Юстиниан передумал подавать в отставку и стягивает к стадиону своих евнухов. Но «История права» не лезет мне в голову.
Я опять была в той роще. Там очень красиво. Вообще, эти сны всегда сначала очень приятные. Если в роще день – солнечные лучи преломляются в листве и заливают всё каким-то волшебным – приглушённым, но в то же время – ярким светом. Ночью всё заполняют летучие огоньки вроде светлячков. Там всегда очень красиво. Я иду среди деревьев. Обычно на мне ничего нет. Иногда я замечаю у себя на голове венок. Его можно снять и рассмотреть. Он сплетён из разных, очень красивых цветов. Но я не могу остановиться или пойти, куда хочу. Что-то зовёт меня вглубь рощи. И чем дальше я углубляюсь, тем тревожнее мне становится. Мне кажется, что я забыла о чём-то важном, что я упускаю что-то, и если не вспомню – будет поздно. Случится что-то ужасное. А чтобы вспомнить – я должна что-то найти, что-то, скрытое в глубине этой рощи. И когда сон обрывается – я просыпаюсь в слезах, с чувством, что снова не успела, а другого шанса может уже и не быть. Но этот сон всегда возвращается. И каждый раз мне кажется, что я зашла глубже, чем прежде – туда, где ещё не была, что я была ещё ближе к тому, что должна найти. Когда же мне стали сниться эти сны? Сейчас мне кажется, что я видела их всегда – с самого детства. Я не помню этого, просто такое ощущение. А может быть, я и правда видела эти сны, но забывала при пробуждении? Тогда почему сейчас перестала? Может быть, это как-то связано с Ларисой? Вряд ли. Ларисы в этих снах никогда нет. А жаль. Было бы приятно побродить по этой удивительной роще вдвоём…
Отправлено: 23.04.17 22:06. Заголовок: Глава 23. Тридцать три минуты первого.
Одна из самых удачных и тематически-горячих глав романа. Не пропустите)
Глава 23. Тридцать три минуты первого.
ОРТ-5. Инопланетный монстр/Женщина мечты.
цитата:
Заход Юпитера - это тоже очень красиво. Медленно гаснет жёлто-зелёное зарево экзосферы, и одна за другой загораются звёзды, как алмазные иглы на чёрном бархате.
Мотель «Лесная сказка». Ночь на пятницу 29 апреля.
- После того, что ты рассказала… – Малдин взвесил на руке пушистые секс-шоповские наручники. – Ты уверена, что хочешь играть в такие игры?
- Клин клином. – Сказала Поскакушкина, снимая свой тюрбан и встряхивая влажными волосами. – Или как ты тогда сказал? Красным Клином по Чёрному Квадрату! Мне надоело просыпаться от этих кошмаров. Может быть, если я переживу это ещё раз… с человеком, которому доверяю… я перестану проваливаться в тот подвал каждый раз, когда столкнусь с чем-то подобным. А при моей работе, сталкиваться с такими вещами приходится постоянно.
- Рискованный эксперимент. – Сказал Малдин.
- А я – рисковая девчонка! – Сказала Поскакушкина и сбросила халат.
Ей было тридцать три – расцвет зрелой женской красоты, того царства плавных линий и упругой, горячей силы, которое приходит на смену хрупкому, влажному, сияющему на солнце весеннему ледку юности. Лето. Середина июля. Малдин глубоко вздохнул.
- Ну, что? Готов наказать плохую девочку? – Спросила Поскакушкина.
- Всегда готов! – Откликнулся Малдин. – Ложись на кровать и закрой глазки.
- На живот или на спину? – Деловито осведомилась Поскакушкина.
- На спину. – Сказал Малдин. – Я хочу видеть твоё лицо.
- Нравится ужас в глазах жертвы? – Спросила Поскакушкина, укладываясь в постель и закидывая руки за голову.
- Да. – Сказал Малдин. – И как трепыхаются её сиськи.
- Ладно. Надеюсь, я тебя не разочарую. – Поскакушкина послушно закрыла глаза.
Малдин продел цепочку наручников сквозь старомодные прутья изголовья и защёлкнул браслеты на запястьях женщины. Затем прилёг поперёк ложа, касаясь локтем её живота и стал, не торопясь, вдумчиво любоваться чуть напряжённой в ожидании его действий Поскакушкиной. Её грудь была не так велика, как рисовало его буйное воображение, но намного красивее. Он осторожно коснулся одной из грудей, провёл по ней ладонью. Поскакушкина вздохнула от удовольствия.
- Майор, это всё, на что вы способны? – Капризно спросила она. – Я ожидала, что меня как минимум отшлёпают. Может быть, даже слегка покусают. Как вы на это смотрите?
- У меня есть идея получше. – Сказал Малдин.
Он прилёг ей на живот, прижав Поскакушкину к постели, и провёл указательными пальцами по нежной кожице её подмышек. Поскакушкина вздрогнула и открыла глаза.
- Эй! Я боюсь щекотки! – Улыбаясь, сказала она.
- Я заметил. – Сказал Малдин и сделал это ещё раз.
Поскакушкина дёрнула прикованными к спинке кровати руками.
- Малдин! Тебя что – местные мухи искусали? Что за массовое помешательство – щекотать связанных девушек?!
- Мухи здесь ни причём. – Ответил Малдин, снова и снова пересекая пальцами нежные впадинки. – Просто дурной пример заразителен.
Поскакушкина прикусила губу, чтобы не смеяться слишком явно. Малдин постепенно подключил к своим манипуляциям и другие пальцы. Вскоре подмышками Поскакушкиной копошилась пара весёлых пятилапых чебурашек из глубокого космоса. Она выгнула спину, подогнула ноги, упёршись коленями в спину Малдина, но спасения не было. Его пальцы двигались всё быстрее. Она заметила, что теряет голову. Сдерживать смех Поскакушкина уже и не пыталась. Всё её тело безотчётно извивалось и дёргалось, стараясь избавить хозяйку от этих ощущений, но наручники и навалившийся сверху Малдин держали крепко.
- Вот это я и имел в виду. – Заметил он. – Как замечательно они трепыхаются! – Он лизнул её сосок, затем легко захватил его зубами и принялся сосредоточено щекотать языком. Его пальцы по-прежнему зверствовали у неё подмышками.
Беседа как-то не клеялась. Поскакушкаина хохотала и билась, Малдин поочерёдно дегустировал соски и одновременно щекотал подмышки. Как сказал бы поэт, окажись он в такой ситуации: о чём говорить, если всё уже сказано? Он мог бы добавить что-то о прекрасных мгновениях, которые было бы неплохо остановить, но с этим его опередили конкуренты. И всё же – дивный миг длился минуты четыре. Поскакушкина могла поклясться, что их было гораздо больше, но по опыту знала, что на чувство времени в таких вопросах полагаться нельзя. Она взглянула на часы, висевшие на стене против кровати.
- Ну, как ощущения? – Спросил Малдин, приостановив экзекуцию.
- Невероятно! – Задыхаясь, сказала Поскакушкина. – Где ты этому научился?
Малдин заметил, как она раскраснелась – лицо, плечи, грудь. Это очень ей шло.
- Ты ещё не знаешь, в чьи руки попала. – Сказал он зловещим голосом. – Я – мастер-щекотун высшей категории. Не веришь? Позвони как-нибудь моей сестре, Настеньке. И спроси про инопланетян. Она о многом тебе расскажет. Про наши жестокие детские игры. Инопланетянином, как не трудно догадаться, был я. Настя была самой собой. Я похищал её и проводил бесчеловечные опыты. Угадай, в чём они заключались?
- Малдин! – Улыбнулась Поскакушкина. – И ты только теперь об этом рассказываешь?! Когда я прикована к кровати и не могу убежать?!
- Раньше было нельзя. Тогда ты не отдалась бы в мои коварные щупальца. – Палец Малдина чертил восьмёрки вокруг её грудей. – Коварство – главное оружие затаившегося инопланетного монстра!
Указательные пальцы вонзились ей под рёбрышки. Поскакушкина взвизгнула и с хохотом задёргалась, радуя взгляд Малдина трепыханием дивных грудей.
- Сейчас я введу в тебя инопланетные имплантанты! – Процедил он, злобно гримасничая.
- О, нет! Только не инопланетные имплантанты! – Простонала она сквозь смех.
В этот раз Малдин не стал развивать успех и остановился, пощекотав Поскакушкину меньше минуты.
Она попыталась сдуть рассыпавшиеся по лицу волосы. Малдин ласково убрал их, задержался пальцами на её губах, отдёрнул руку, когда Поскакушкина попробовала её укусить.
- Малдин! – Сказала она. – Если уж мы всё равно этим занимаемся… Может быть, проведём небольшой следственный эксперимент?
- Я весь внимание. – Отозвался он.
- Защекочи меня как следует. Хочу испытать это на себе – когда сильно и долго щекочут… и ничего нельзя сделать, чтобы это остановить. Когда я скажу, что достаточно… не обращай внимания. – Она взглянула на часы. – Щекочи… Ну, скажем, двадцать минут. Не останавливаясь и не обращая внимания на мои протесты. Сможешь?
- Запросто. – Сказал он. – А ты у меня в кататонию не впадёшь? Двадцать минут – это долго…
- Я же не девятнадцатилетняя девочка. – Сказала она. – Выдержу. В крайнем случае… – Она улыбнулась. – Попробуй разбудить меня поцелуем. По непроверенным данным – иногда это срабатывает.
- Ладно. – Малдин хищно ухмыльнулся. – Сейчас свяжу твои ножки и начну отсчёт.
- Ой! О ногах я не подумала. Ты их тоже будешь щекотать?
- А как же? – Удивился Малдин. – Ноги – альфа и омега щекотки! С них начинают, ими и заканчивают. А что у тебя с ногами? Зона особой щекотливости?
- Угу. – Поскакушкина озабоченно кивнула.
- Был случай выяснить? – Заинтересовался майор, скрестив лодыжки Поскакушкиной и связывая их пояском от халата.
- И не один. У меня тоже есть сестра. Старшая. Жуткая садистка!
- Расскажешь? – Малдин любовался изящными ступнями, лежащими у него на коленях в готовности к смелым экспериментам.
- Обычные детские истории. – Сказала Поскакушкина, с беспокойством поглядывая на Малдина. – Самая мрачная случилась, когда я пролила молоко на её лосины. Она надела их на меня… Обеими ногами в одну штанину. Положила на диван, уселась сверху и стала беспощадно щекотать. Пока мама из магазина не вернулась. Минут десять, наверное, а мне показалось, что прошли часы… Малдин… Если с ногами – давай десять минут, ладно?
- Никак нет. – Ответил Малдин. – У меня чёткий приказ – никаких протестов не принимать. Засекать и щекотать. Сейчас, - он оглянулся на часы, - ноль тридцать три. И до ноль пятьдесят три – ты моя щекотливая подопытная. На старт… внимание… марш!
- Малдин! – Поскакушкина захохотала.
А ей всего лишь водили одним пальцем по подошве – от пятки до пальцев, не очень-то и стараясь. Когда окрылённый таким эффектом Малдин забегал всеми пальцами по обеим хорошеньким стопам, она завизжала и забилась так, что вырвала ноги у него из рук и попыталась поджать под себя.
- Так не пойдёт. – Сурово сказал Малдин, ловя её щиколотки и не без труда выпрямляя ноги.
- Малдин, я тебя очень прошу – перестань! – Тараторила Поскакушкина. – Не надо никаких экспериментов! Хвааааааааааааааатит!!! – Слова утонули в диком хохоте, когда майор прилёг на её ноги и, крепко зажав их подмышкой, принялся неторопливо перебирать пальцами под сводами высоких подъёмов.
Проблем у Поскакушкиной стало ещё больше, когда Малдин вздумал помогать себе зубами и языком, ловя и беззастенчиво мусоля её аккуратные пальчики. Развлекался подобным образом он довольно долго, буквально сводя с ума женщину, которая извивалась и умирала от смеха у него за спиной.
В какой-то момент ей вновь удалось вырвать ноги и выиграть несколько секунд относительного покоя.
- Малдин! - Задыхаясь, сказала она. - Сейчас из соседних домиков прибегут. Заткни мне рот чем-нибудь!
- Плевал я на соседние домики! - Ответил Малдин, переворачивая её на живот, садясь на бёдра и притягивая к себе за кончик пояса связанные ножки. - Люблю, когда ты смеёшься!
Такими - согнутыми в коленях и обращёнными беззащитными подошвами к нему - щекотать ноги Поскакушкиной было намного удобнее и приятнее. Малдин сам не заметил, насколько увлёк его этот процесс. Видеть Поскакушкину без привычной брони иронии и бесстрастия, перед которой он всегда чувствовал себя мальчишкой, стыдливо прячущим комплексы за брутальными шуточками, и не только видеть - держать в руках пульт управления её нервами, чувствами, рефлексами, ощущать живую реакцию на малейшее движения его пальцев - такое могло захватить и менее азартного человека, чем Малдин. И ещё - он чувствовал, что и прежде любил в ней то, чьи очертания смутно угадывал под раковиной холодного профессионала, то тёплое, живое и беззащитное, что теперь трепетало в его руках. Нежность и инстинкт хищника боролись в нём, находя разумный компромисс в том, что он вытворял с её извивающимися чувствительными ногами.
Она всё-таки умудрилась сбросить его с себя. И каким-то поразительным, текучим движением ног вырвать их из пут. Он зарычал, навалился на неё и запустил руку меж её бёдер, пальцы впились в нежные мышцы. Поскакушкина выла и хохотала словно ведьма. Здесь тоже оказалось ужасно щекотно. Другая рука Малдина поймала одну из ступней и царапала пальцами свод стопы.
Взгляд Малдина случайно упал на часы. На них по-прежнему было тридцать три минуты первого. Он замер.
- Поскакушкина! Смотри! О твоих воплей часы встали!
- Да они вообще не работают. - Простонала Поскакушкина.
Малдин помолчал.
- Ну, ты даёшь. - Сказал он. - Не ожидал от тебя… такой склонности… к экстремальным развлечениям… И как мы теперь узнаем, сколько прошло минут? А может, просто заново начнём?
Поскакушкина с ужасом ощутила на своих боках его пальцы.
- Нет-нет-нет! - Заверещела она. - Я правда больше не выдержу! Пожалуйста! Давай будем считать, что они прошли! - Она покосилась на Малдина, очевидно пребывающего в сомнениях. - И я, наконец, подарю тебе свою невинность, как обещала? Хорошо? Ты же этого хочешь, да? - Она обернула к нему умоляющий взгляд.
- Хочу. - Малдин убрал пальцы с её боков. Поскакушкина облегчённо вздохнула.
- А тебе как дарить - вагинально или орально? - Спросила она.
- Сложные ты, Поскакушкина, дилеммы ставишь… - Задумчиво сказал Малдин.
Читайте в следующей главе:
цитата:
Превратить это заблудшее стадо профессиональных мастурбаторов в армию фанатичных служителей Зла!
Одна из самых удачных и тематически-горячих глав романа. Не пропустите)
Глава супер) Шик я бы сказал. Каждая деталь на своем месте, читается легко и при этом кол-во деталей достаточно большое, чтобы ярко представлять описываемую картину, как-будто находишься в той комнате и лично наблюдаешь.
Отправлено: 28.04.17 18:44. Заголовок: Глава 24. Заблудшее стадо профессиональных мастурбаторов.
Глава 24. Заблудшее стадо профессиональных мастурбаторов.
ОРТ-4. Дева/Сладкий Горячий Пончик.
цитата:
- А кто тут до тебя жил? - спросила она, останавливаясь перед огромным овальным портретом какой-то сиреневой дамы с болонкой на коленях. - У меня, например, явный сексуальный маньяк. По углам - порнография, на стенах - использованные презервативы, а в шкафу - целая коллекция женских подвязок. Даже не поймешь, то ли он фетишист, то ли лизунчик.
Здравствуй, дневничок. Что-то мы давно с тобой не болтали. Лариса сегодня придёт поздно и у нас куча времени. Раньше, честно говоря, рассказывать было особенно не о чем. Моё расследование про наркоторговлю пока не продвигается. Познакомиться ближе с Белым не удалось. Ведь мы учимся на разных факультетах, случайно с ним пересечься не так просто. А если пересечься неслучайно - например, заявиться к ним в общежитие и спросить: «Где у вас тут Белый живёт? Я в него, кажется, влюбилась!» - Он может что-то заподозрить. По-моему, Белый не из тех парней, в кого очень часто влюбляются хорошенькие девушки вроде меня.
У нас с Ларисой всё хорошо. Иногда она шалит – я тебе об этом уже рассказывала – связывает меня, щекочет до истерики, пару раз даже отстегала мокрым полотенцем. Но тогда я сама была виновата – пререкалась, умничала. Я настолько привыкла к этому, дорогой дневничок, что не испытываю никаких неудобств. Наоборот, когда Ларисе приходит настроение помучить меня, я чувствую какое-то приятное волнение и даже – ты не удивляйся, дневник – прилив чувственной страсти. Я с удовольствием рассказала бы тебе о подробностях наших отношений, но, боюсь, дневничок, что ты заскучаешь. Как сказал кто-то из классиков – на взгляд постороннего, жизнь всякой счастливой пары кажется скучной и однообразной. И только самим влюблённым это однообразие представляется чередой восхитительных приключений!
Лучше я расскажу об удивительном разговоре, который произошёл у нас с Ларисой вчера вечером. Она спросила – не закончились ли мои финансовые затруднения. Я печально призналась, что из поездки домой после сессии привезла небольшую сумму денег, но боюсь, что они опять закончатся намного раньше, чем я рассчитываю. Тогда Лариса спросила – не хочу ли я подзаработать, снимаясь в порнушке. Я села на кровать и уставилась на неё, раскрыв рот.
- А что такое? – Удивилась она. – Работа как работа, не больно-то и обременительная. У меня есть подружка – ты её не знаешь, Райка Поплавская. Недавно она снялась в таком фильме. Какие-то хмыри с филологического их снимают. На днях она получила свою долю с продажи фильма в интернете. Немного, но приятно. Теперь они снимают следущий фильм. Так что скоро Рая будет каждый месяц получать долю с двух фильмов, а там – и с трёх. Они по фильму в месяц штампуют. Когда достаточно много наснимают – пойдут приличные денежки.
«Ну и ну!» - Подумала я. – «Вот это университет! На химическом факультете наркотики производят, на филологическом – порно снимают, на юридическом – махровым цветом цветут разврат и сексуальные отклонения. Какое симпатичное местечко!»
- Да и порнуха у них весёлая – как раз как мы с тобой любим. – Продолжала уговаривать Лариса. – Мне Райка показывала. Не какая-нибудь нудятина, где двадцать минут один хрен сосут, двадцать – другой и двадцать – третий. И единственное удовольствие – когда у кого-то рвотные спазмы. А у этих с выдумкой! Им девушки нужны, а то у них сейчас – считай, одна Райка. Вообще, я сначала хотела отказаться. На кой мне это надо – думаю? Чтобы какие-нибудь животные в Гонконге на меня смотрели и дрочили! А потом вспомнила! Тебе же деньги нужны!
Видишь, дневник, какая она заботливая! Я сказала, что не чувствую себя готовой к началу кинематографической карьеры. Лариса сказала, чтобы я об этом не беспокоилась – она мигом меня подготовит и натренирует. Я ответила, что нисколько не сомневаюсь в её тренерских способностях, но ведь она сама говорила, что я слишком толстая – таких в кино не берут, а тем более – в порнографию! Лариса нежно улыбнулась, назвала меня «малышкой» и сказала, что я совсем ничего не понимаю в порнухе, что там такие сладкие горячие пончики, как я, идут на ура. И вообще – я себя недооцениваю. Когда меня мучают – а у них порнуха как раз про это – у меня становится такой взгляд, что невозможно остановиться. Хочется мучить и мучить – только чтобы любоваться на эти прекрасные умоляющие глазки.
Дневник! Лариса ещё никогда не делала мне таких восхитительных комплиментов! Она вообще не очень-то склонна к комплиментам, и обычно предпочитает жёсткую и немного преувеличенную критику. Сладкий горячий пончик – вот я, оказывается, какая! Я была так растрогана, что чуть не согласилась. Но потом я вспомнила об этих… айтишниках из Гонконга и тому подобных любителей посмотреть, как издеваются над девушкой. Мысль о том, что все они будут мастурбировать на мои умоляющие глазки, показалась мне ужасной! Я хочу, чтобы ими любовалась только Лариса!
Я сказала, что должна подумать. Лариса неожиданно легко согласилась. Она сказала, что новые девушки им всё равно понадобятся только в марте. А уж до этого времени она меня уговорит. Для моей же пользы. Лариса присела рядом и, смеясь, уколола меня пальчиками под рёбра. Я взвизгнула и съёжилась. А ведь и правда. Уговорит. Не миновать айтишникам всех трёх миров моего молящего взгляда.
Лариса повалила меня на кровать, задрала маечку и стала щекотать живот.
- Не дрыгайся! – Строго сказала она, когда я инстинктивно схватила её за руки. – Хочешь, чтобы я тебя связала?
Я, хихикая, помотала головой.
- Тогда веди себя прилично! – Лариса продолжала бегать пальцами по моему голому животику. – И вообще – спрячь руки за спину.
Я подчинилась, не переставая смеяться. Когда мои руки оказались прижаты к кровати собственным телом, удерживаться от сопротивления стало легче.
- У них там целая секта! – Рассказывала Лариса, не переставая легонько щекотать меня. – Типа сатанистов. Наверное, дьяволу молятся, чтобы продажи в интернете поднялись. И заодно – чтобы ты согласилась у них сниматься. Правильно делают! Таких глазок и в анимэ не сыщешь! А дьявол послушался и в меня вселился. – Лариса сделала страшные глаза и прохрипела низким голосом. – Покорись воле ада, смертная!
- Что ещё за секта? – Спросила я сквозь смех.
- Откуда я знаю? – Сказала она. – Обычная секта. Поклоняются Злу и Пороку. Типа христианства, только крест вверх ногами.
Дневник! Мне стало страшно интересно! Сатанисты! Это даже лучше, чем наркоторговцы!
- Нельзя быть такой скромницей! – Поучала Лариса, забираясь пальцами мне под штанишки. – Это давно не модно. Надо воспитывать в себе бесстыдство! Жалко – сейчас зима. А то есть один хороший способ. Ночью идёшь ко входу на факультет, раздеваешься догола и просишь подружку привязать тебя к дереву. Утром – пока будут вызывать полицию и ждать, пока она тебя отвяжет – куча народу успеет всё хорошенько разглядеть, заснять на видео и выложить на ю-туб. А тебе ещё в полиции объяснять, что это был такой флэш-моб. Отличный тренинг! Но сейчас для этого ещё слишком холодно. Это мы как-нибудь потом проделаем. Хм… А пока можно привязать тебя в мужском туалете, заткнуть рот и повесить табличку «Люблю, когда на меня смотрят и дрочат». Хотя… В туалете тебя не только на ю-туб снимут, но и отдрючат во все дырочки как резинового ёжика. Слишком много чести. Обойдутся. Может быть, сама что-нибудь придумаешь?! Не видишь – лучшая подруга увязла в шаблонах! Помогай!
- Ты же меня щекочешь! – Ответила я сквозь хохот и фырканье, дёргаясь всем телом. Мои руки из последних сил держали друг друга за спиной.
- Вообще-то я риторически к тебе обращалась. – Призналась Лариса. – А у тебя есть какие-то идеи? Тогда ладно.
Лариса перестала меня щекотать и вместо этого стала гладить, в тех же местах. Какие ласковые у неё руки, когда она хочет!
- Можно купить свитер в обтяжку… - Сказала я, тяжело дыша после оздоровительных процедур, унёсших жизни неизвестного числа моих маленьких бедных калорий. – И ходить в нём на лекции…
Лариса немного подумала и взглянула на меня с уважением.
- Да! С твоими сисярами это будет практически тоже самое! Ты такая умничка, что придётся тебя ещё пощекотать. Немного глупого смеха умной девушке только на пользу. Сложи ручки за головой… Заодно силу воли потренируем…
Я послушно выполнила приказ и молча устремила на Ларису свой знаменитый умоляющий взгляд. Она замерла на секунду, жадно глядя на меня, и, прежде чем забраться пальцами в мои голые, беззащитные подмышки, сказала:
- Свитер не покупай. Я подарю.
* * *
Ты прости меня, дневничок. Я опять увлеклась и вывалила на тебя кучу скучных подробностей наших романтических отношений с Ларисой. Ты, конечно, напомнишь мне, что я завела тебя для фиксации хода своих расследований. Тебе надоело быть сточной канавой банальных девичьих излияний! И ты совершенно прав! В дальнейшем я постараюсь придерживаться исключительно делового стиля записей. Только скупые факты и тщательно продуманные версии! Просто не забывай, что я не только начинающий детектив, но и юная девушка с пылким сердцем! И не всегда могу справиться с лавиной захлёстывающих меня эмоций!
Итак, я выяснила поразительный факт! В университете действует тайная секта сатанистов! Мне кажется, ради такого захватывающего расследования можно и нужно отложить моё дело о наркоторговле. Наркотики никуда от меня не убегут.
Пока мне известно лишь имя одной из участниц секты. Это некая Рая Поплавская. И то, что сектанты не только поклоняются Сатане, но и снимают порнографические фильмы, судя по всему – садистского характера. Возможно даже – они просто снимают на видео свои порочные ритуалы, а затем продают эти записи менеджерам-извращенцам и растленным айтишникам в интернете. Заражая своей сатанинской идеологией массы незаметных людишек, через руки которых проходят все нити управления современным миром. Какой мрачный заговор! Превратить это заблудшее стадо профессиональных мастурбаторов в армию фанатичных служителей Зла!
Кажется, отношения с Ларисой благотворно влияют на мои аналитические способности. Раньше такая версия даже не пришла бы мне в голову. Возможно, мне стоит принять предложение Ларисы. Только так я проникну в эту секту изнутри! Но сначала я должна собрать о них как можно больше информации. Как только представится случай – начну следить за Поплавской. Кстати, надо попросить у Ларисы немного тех таблеток – я заметила, что они как-то обостряют восприятие, да и сон отгоняют. А ведь мне предстоит подолгу ждать, пока Поплавская проснётся, выйдет из общежития, будет гостить у приятелей – и сохранять постоянное внимание и сосредоточенность. Это не так просто, как ты думаешь, дорогой дневник! Без этих маленьких таблеток, к которым я успела привыкнуть, живя с Ларисой, мне никак не обойтись. Не бойся, дневничок! Я никакая не наркоманка, просто иногда эти таблетки бывают кстати. В общем, я буду держать тебя в курсе. Жди моих новых сообщений. Я уверена – они будут просто сенсационными!
Читайте в следующей главе:
цитата:
Если ты собрался завернуть меня в полиэтилен и всю ночь щекотать пятки - то я должна подумать.
Отправлено: 04.05.17 21:39. Заголовок: Глава 25. Сатанинская маёвка.
Глава 25. Сатанинская маёвка.
ОРТ-2. Неисправимый оптимист/Бывшая Кейт Бланшет.
цитата:
Джузеппе Бальзамо создал первый в истории самолетный эскадрон на помелах, хорошо показавший себя на полях сражений Столетней войны. Но эскадрон довольно быстро распался: часть ведьм повыходила замуж, а остальные увязались за рейтарскими полками в качестве маркитанток.
Братья Стругацкие. Понедельник начинается в субботу.
Мотель «Лесная сказка». Пятница, 29 апреля, под утро.
- Слушай, Малдин… Я всё думаю… А может, это у них всё-таки от щекотки?
Свернувшись уютным комочком в объятиях Малдина, Поскакушкина размышляла вслух.
- Что? Кататония? - Спросил он.
- Теперь я уже не так уверена, что это невозможно. - Сказала она. - Спасибо, Малдин! Устроил мне тест-драйв! Их ведь всех щекотали… И Баныкину – этот непонятный Белый. И Поплавскую – если верить Мамедову. Насчёт Павловой - неизвестно, но мы знаем, что её щекотал Хайрулин. И ей это как будто нравилось. Вообще! Куда не ткнись – везде кого-то щекочут. Даже ты! Что вообще здесь творится? Какая-то пандемия щекотки! Может, здесь воздух такой?!
- Да, ладно тебе, Поскакушкина! - Сказал Малдин. - Это же просто игра. Мы в школе тоже девчонок щекотали. Флиртовали так.
- Игра, да! Я чуть с ума не сошла! - Возмутилась Поскакушкина. - В школе – это одно. Ткнули пальцами под рёбра и всё. Здесь что-то другое. Щекочут так, чтобы человека до исступления довести. Помнишь, что Хабарова рассказывала? Хайрулин – ладно. У одного человека может быть такой бзик. Павлова – допустим, Хайрулин пристрастил. Эти порнографы – сначала снимают обычный БДСМ, потом зачем-то переходят на фетиш шекотки, хотя он распространён гораздо меньше. Допустим, нашли рыночную нишу с меньшим уровнем конкуренции. Но ведь они не только снимают, но и сами на это подсаживаются! А теперь ещё и ты у меня в тиклинг-фетишиста превратился! Малдин, что всё это значит?!
- Да всё просто! - Сказал Малдин. - Пацаны снимают порнушку со щекоткой. Их ролики смотрят другие студенты. Возникает мода. Через полгода никто из них об этом и не вспомнит! И мы не вспомним!
- Малдин… - Поскакушкина приподнялась на локте и уставилась на него. - Ты вообще-то со мной первую ночь провёл… Хочешь сказать – ты о ней через полгода забудешь?
- Дашенька! - Обнял её Малдин. - Я не это имел в виду. Конечно, не забуду! Просто – какая разница, чем именно мы здесь сейчас занимались? Это ведь не главное.
- Не главное. – Согласилась Поскакушкина. – Но важное!
- Даша… - Майор положил руку ей на бёдра.
- Что? – Спросила она, с беспокойством чувствуя, как участилось её дыхание.
- Если уж у нас зашла речь о таких важных вещах…
- Ну?
- Можно тебя попросить… В следующий раз… У нас ведь будет следующий раз?
Поскакушкина обернулась к Малдину и долго разглядывала.
- Это зависит от того… о чём ты хочешь просить… Если ты собрался завернуть меня в полиэтилен и всю ночь щекотать пятки… то я… должна подумать.
- Поскакушкина! – Расцвёл майор. – Мне нравится ход твоих мыслей! Но попросить я хотел о другом. Можешь в следующий раз надеть свои очки для чтения? Ты в них такая лапочка!
Корпус генетики. Воскресенье, 1 мая.
- Верочка! Что случилось? Ты забыла, какой сегодня день? И где шатаются эти оболтусы? Вы все должны были быть здесь и всё подготовить! Что происходит?!
Высокий, черноволосый, с породистым, хищным, чуть-чуть смуглым лицом, очень красивый. Этот был тот самый демонический мужчина с видео Баныкиной. Поскакушкина сразу его узнала. Он стоял на площадке перед бассейном и разговаривал по телефону. Малдин и Поскакушкина стояли в тёмной подсобке и рассматривали его через стекло окна. Устроить засаду в месте собрания секты именно в этот день додумалась Поскакушкина. Точнее – она предлагала незаметно проследить за возможным собранием, но Малдин сказал – чего следить, когда можно взять всех с поличным за проведением кровавых ритуалов?
В пятницу Поскакушкина тщательно прослушала диктофонные записи Баныкиной. К сожалению, этот девичий дневник дал не так много, как она надеялась. Попытки Малдина розыскать порнографов-патриотов для новой обстоятельной беседы были безуспешны, а официальный вызов их в полицейское управление, в силу особенностей функционирования провинциальных правоохранительных учреждений, оказался возможен только после первомайских праздников. С тоски Поскакушкина взялась за изучение материалов по викканству, к которому, по её оценке, могла относиться выявленная секта. Скоро она выяснила, что на первое мая, кроме красного дня солидарности веснящихся и трудящихся, приходится Белтэйн – «кельтская пасха», особо почитаемая также и викканами, полагающими себя наследниками древних друидов. Услышав про «сатанинскую маёвку», Малдин загорелся идеей устроить засаду и застукать гадов на горяченьком. Поскакушкина очень сомневалась, что напуганные вызовами в управление «гады» решатся проводить своё мероприятие. Но Малдин, как всегда, был полон оптимизма.
- Надо верить в людей, Дашенька! – Говорил он. – В их неистребимую глупость и тупую уверенность в том, что всё как-нибудь обойдётся. Когда пытаешься предсказать их действия, логика – это последнее, к чему следует прибегать.
Поскакушкина прекрасно знала, как часто чутьё коллеги оказывалось эффективнее её осторожных расчётов, и не стала спорить. Заняться всё равно было нечем. И вера в людей не подвела майора! Не успел воскресный день достигнуть половины, как в сети федералов угодила крупная и, на взгляд Поскакушкиной, весьма симпатичная рыбка.
- Какие ещё повестки?! – Возмущался человек у бассейна. – При чём тут полиция?! Они что-то натворили? Верочка! Ну что опять «ненавижу вас всех»?! Я так не люблю, когда ты так говоришь! Это глупо, некрасиво и просто невежественно! Ты жрица! Ты должна бесстрастно парить между светом и тьмой! Как олицетворение любви, свободы и знания! Верочка! Ну, почему сразу «козёл»?! Да! Очень смешно! Что может быть проще профанического сарказма! Смеяться над высоким, пресмыкаясь в грязных болотах обыденности. Не ожидал от тебя такого, Вера! Я…
Он осёкся. Очевидно, на том конце разорвали связь. Человек у бассейна обернулся. На его лице было выражение ребёнка, который шёл на праздник, а нашёл груду дымящихся головёшек. Он выглядел таким потерянным и несчастным, что у Поскакушкиной защемило на сердце. Малдин был меньше склонен к сантиментам, зато очень любил эффектные появления.
- Федеральная служба специальных расследований! – Взревел он, выходя из сатанинской подсобки. – Документики попрошу!
Поскакушкиной, показалось, что сектант сейчас заплачет.
- Нет у меня никаких документов! – Воскликнул он, отступая на край бассейна. – Что вам здесь надо? Чего вы здесь… разнюхиваете?!
- Просто назовитесь. – Попросила Поскакушкина, покинув подсобку вслед за Малдиным.
- Добродей Лев Кимович, кандидат наук, профессор русской лингвистики, работаю здесь. – С вызовом сказал мужчина. – А вы что здесь делаете?
- То же, что и вы – работаем! – Улыбаясь, ответил Малдин. – Преступления расследуем! Позвольте поинтересоваться – а чем именно занят в бывшем корпусе генетики действующий профессор лингвистики? Что – в генетически чистых истоках русского языка покопаться решили? Индоевропейскую теорию на разрыв проверить? – Малдин развязно подмигнул. – Мы, ведь, хоть и не кандидаты, а в науке тоже сечём. Википедию читали!
- Я должен был встретиться здесь с некоторыми студентами для дополнительных занятий. – Сказал Добродей. – Как ни странно, никто из них не пришёл. Видимо, нашлись дела поинтересней…
Он раздражённо пожал плечами.
- Вот об этих ваших дополнительных занятиях мы и хотели бы побеседовать. – Любезно улыбнулся Малдин.
- А почему это должно вас интересовать? – Сердито сказал Лев Кимович. – Ничем предосудительным и незаконным мы не занимаемся. Изучаем – как вы удачно выразились – чистые истоки общеевропейской культуры. Я вижу – вы уже успели порыться в наших… учебных материалах. И, должно быть, вообразили себе невесть что. Мы проводим театрализованные постановки. Для лучшего усвоения материала. Это просто реквизит.
- Кровь чью пьёте? – Поинтересовался Малдин.
- Свиную. – Пожал плечами Добродей. – Я покупаю у знакомого фермера. Свежайший, чистейший продукт! Никаких бактерий или паразитов. Я не стал бы поить студентов чем-то опасным для здоровья!
- Похвально! – Одобрил Малдин.
- Так что вы пытаетесь нам инкриминировать? – Спросил преподаватель. – Повторяю – ничем незаконным мы не занимаемся!
- В целом – конечно. – Согласился Малдин. – Похищения, пытки, производство порнографии. Ничего такого уж криминального. И для общего развития полезно. Но некоторые вопросы нам всё же хотелось бы прояснить…
- Что за бред вы несёте?! – Поморщился Добродей. – Кто наболтал вам эту чушь?! Что за старушечьи сплетни?!
Мотель «Лесная сказка». Ночь на понедельник 2 мая.
На тумбочке у кровати Малдина вповалку валялись легкомысленные пушистые наручники и строгие, в толстой тёмной оправе, очки Поскакушкиной. Малдин протянул руку к настольной лампе и выключил свет.
- Давно не разговаривал с таким скучным человеком. – Сказал он, уставясь в темноту. – И ведь казалось бы – рога носит, кровь пьёт! А узнал, что его питомцы у него под носом вытворяли… Я думал - ему «скорую» вызывать придётся…
- Бедняжка… – Вздохнула Поскакушкина, свернувшаяся в тёплый клубочек под боком у Малдина. – Все иллюзии ему поразбивали…
- И все рога пообломали. – Согласился Малдин. – Как называется эта их ячейка общества?
- Не ячейка, а ко’вен. – Сказала Поскакушкина. – Виккане образуют маленькие автономные группы, обычно до 13 человек, которые зовут ковенами. В средние века так назывались собрания ведьм. Названия обычно выбирают на основе местных легенд. Эти не придумали ничего умнее, чем назвать свой ковен «Лукоморье».
- Там на неведомых дорожках пехота прёт на тонких ножках… - Вспомнил Малдин. – Слушай, Поскакушкина! Ну, что за сатанисты пошли?!
- Да они всегда такими были, сатанисты твои. – Поскакушкина положила голову ему на плечо. – Книжные черви… По-современному – ботаники. Большинство сект неоязычников и дьяволопоклонников – обычные кружки по интересам, безобидные и скучные как макраме. Поверь, Малдин. Даже за толкиенистами следить интереснее. – Она оживилась. – Меня как-то внедряли в один толкиенутый клуб, во время стажировки. Подозревали их в выращивании травки. Травка оказалась мятой и зверобоем, а вообще было интересно. Я прямо увлеклась.
- И кем ты у них была? – Спросил Малдин.
- Сначала рядовой эльфийкой. А потом меня Галадриэлью назначили!
- Кейт Бланшет? – Удивился Малдин. – Она ж худющая!
- А я тогда тоже стройнее была.
Малдин приблизил лицо к её уху и шепнул:
- Скажи что-нибудь по-эльфийски…
- М-м-м… - Задумалась Поскакушкина и вдруг выпалила. – Ко’рмамин ни’уве тэ’нна та э’леа лле а’у!
- Ух, ты… - Протянул Малдин. - Как сексуально-то… Даш… А ты можешь во время секса что-нибудь такое ввернуть?
- Пока ты меня подмышками щекочешь?! – Воскликнула Поскакушкина. – Ещё чего!
- Ладно. – Согласился Малдин. – Подмышками не буду. Хотя жалко. У тебя очень сексуальные подмышки.
- Малдин! Ты меня пугаешь! – Поскакушкина демонстративно отодвинулась.
- А что это значит? – Спросил Малдин.
- Что?
- То, что ты сказала? «Леалеау» и так далее?
Поскакушкина отвернула голову, словно боясь, что он и в темноте заметит заливший её лицо румянец.
Я отказываюсь работать в таких условиях! Мало того, что вентиляция забита - так из неё ещё и задница торчит! И ладно бы просто торчала - я бы стерпел. Но она ведь ногами дрыгает!
Отправлено: 05.05.17 20:31. Заголовок: А я больше по расска..
А я больше по рассказам...Собираюсь тоже набрать на "Золотой сборник", распечатать, переплести и почитывать долгими зимними вечерами, когда уже сама и писать, и читать тут перестану.
Я отомкнул дверь центрального зала, и, стоя на пороге, полюбовался, как работает гигантский дистиллятор детского смеха, похожий чем-то на генератор ван де Граафа.
Братья Стругацкие. Понедельник начинается в субботу.
- Эй! Мартынова! Ты здесь? - Крикнул он. - Дуй срочно вниз, тащи новую партию. Там такой улёт, что почти всё разобрали!
Алхимик исчез. Так... Значит, я всё-таки Мартынова. Тогда понятно - чего Мамедов с Махмудовым так меня боятся, что даже позой Лолиты их еле приманишь.
Ну, ладно. Чего горевать-то? Мартынова - так Мартынова. Она, значит, и в нашем университетском наркообороте замешана. То есть - я замешана. Тоже ничего. Интересно, много ли прибыли это приносит? Судя по тому, что про меня известно - никакой. Беру натурой. Наркотой то есть. Любой, какая есть. Мне по барабану - лишь бы башню выносило.
Мне немного взгрустнулось. И в кого я только такая уродилась? В супругов Мартыновых - вот в кого. Про которых я, как назло, ничего не помню. А может - и хорошо, что не помню? Наверняка, какие-нибудь отбросы интеллигенции. Время торопило. Я вздохнула и отправилась отрабатывать очередную дозу.
* * *
Чем ниже я спускалась, тем темней становилось на лестнице. Только крепчающий с каждым шагом химический дух подсказывал, что я двигаюсь в правильном направлении. Наконец, я уткнулась в дверь. Не заперто. Я прошла по короткому коридору, свернула направо и ахнула.
Просторный подвал был сплошь заставлен диковинными агрегатами - судя по виду, самодельными, но добротными. Как говорится - сделано с любовью. Реторты, вытяжки, стеклянные трубочки... Вот на что уходят лучшие силы химического факультета!
И никого. Должно быть, сырьё разгружать побежали. Вот ведь запарка у них. Даже охраны не оставили. Железная лестница поднималась на галерею, идущую вдоль стены на высоте пары метров. На галерею выходило несколько дверей.
Я прошлась по коридорчику между рядами аппаратуры и скоро наткнулась на длинный узкий столик, где были выставлены коробки с конечным продуктом - хорошо знакомыми мне таблетками ITME. Я тут же, почти автоматически, слопала одну из них и засыпала несколько штучек в карман. Надеюсь, никто ничего не заметит. Ну что такое - несколько таблеточек? Теперь взять пару коробок - и наверх...
Со стороны галереи послышались звуки, которые говорили о приближении нескольких человек, волокущих что-то тяжёлое. Внезапно меня охватило гнетущее предчувствие. Почему-то вдруг я стала сомневаться в том, что я на самом деле Мартынова. С одной стороны, вроде бы - да, Мартынова - а кто же ещё? А с другой стороны - вроде и не Мартынова... Я и раньше была не совсем уверена в том, кто я на самом деле. Но раньше мне казалось, что это не так уж важно. Мартынова, не Мартынова - какая разница? Но теперь я неожиданно ясно осознала, что если я всё-таки не Мартынова, то моё присутствие здесь будет выглядеть ужасно претенциозно и неуместно. И эти люди, которые вот-вот сюда зайдут, могут даже сделать со мной что-нибудь плохое. Ужасное что-то! Так обидеть, что и обижаться будет некому! Я бросилась к двери, через которую попала сюда - и с ужасом услышала, как в коридор кто-то входит. Наверное, Алхимик устал ждать Мартынову с товаром и явился сюда сам.
Я заметалась, ища, куда спрятаться, и скоро нашла. Это была толстая квадратная труба - кажется, алюминиевая - идущая горизонтально, в метре от пола, на каких-то распорках. Дальше она упиралась в стену, изгибалась и поднималась к вентиляционному отверстию под потолком. Она показалась мне достаточно широкой - в самый раз, чтобы в неё заползти - что я, не долго думая, и попыталась проделать.
Как всегда, я себя недооценила. Или переоценила - это смотря, с какой стороны смотреть. Моя верхняя половина влезла в трубу без особых проблем. А дальше начались трудности. Вытянутыми вперёд руками я отчаянно цеплялась за неровности на стенках трубы, но втянуть в неё всю себя у меня никак не получалось.
- Мартынова! Где ты шляешься?! - Послышался крик Алхимика. - Смотри у меня - за недополученную прибыль расплачиваться устанешь!
Ах, вот как... Значит, она здесь вообще в минус работает. И штрафы, надо думать, широкой натурой выплачивает. Вот ведь нимфоманка! Нашла себе халявный секс и кайфует!
- Пашка! - Продолжал надрываться Алхимик. - Мартынову не видел? Я её за новой партией послал. Куда она делась?
- Чего? - Донеслось с галереи. - Мартынову? Не - не видел. Может, Белый видел? Ты у него спроси.
- Да он же с тобой рядом стоит!
- Ну, а я тебе о чём? Стоит. Вот и спрашивай.
- Придурки... Белый, ты видел Мартынову?
- Я и сейчас её вижу. Вон она - из трубы торчит.
- Чего?!
- Вон там.
- Ха! Алхимик, смотри! И правда! Она в вентиляцию залезла! Совсем у девки мозги расплавились!
- Так. Всё. Хватит с меня этого! Что за х*рня?! Сколько раз говорил - на работе продукт не жрать! Всё! Забираю товар и ухожу. А с этой б*ядью в канализации... тфу - в вентиляции - сами разбирайтесь!
Алхимик ушёл, громко хлопнув дверью. Я замерла. Вдруг они про меня забудут?
- Так, Белый. Иди вытаскивай её.
- А чё я? Сам вытаскивай.
- Белый, не умничай, а то в нос дам. Делай, что сказано!
- Ладно. Чё в нос-то сразу?
Кто-то подошёл ко мне и робко взялся за лодыжку. Я изо всех сил двинула ему обеими ногами. Послышался звон разбитого стекла.
- Белый, ты что творишь, твою мать?!
- Это не я! Это она меня толкнула! Прямо в рожу заехала!
- Блеа-а-а-а-ать... Всё самому надо делать. Белый, ну, что ты за придурок? Девку из вентиляции вытащить не мо... Ай, тварь е*учая! - В этот раз рухнуло и разбилось что-то массивное, типа большой стеклянной канистры с какой-то синей фигнёй внутри. Я там видела такие.
- Алхимик нас убьёт. - Печально сказал Белый, дождавшись паузы в ругани коллеги.
- Всё! Я отказываюсь работать в таких условиях! - Вопил Паша. - Мало того, что вентиляция забита - так из неё ещё и жопа торчит! И ладно бы просто торчала - я бы стерпел. Но она ведь ногами дрыгает! Того и гляди - опять по зубам заедет! Ладно, Мартынова. Ты об этом пожалеешь. - Хмурым голосом пообещал он. - Вот вытащим тебя сейчас. И пожалеешь. Белый, давай вместе. Ты - за ту ногу, я - за эту. Сбоку заходи, так она не достанет.
Вот ведь коварные! Я упёрлась как могла, а могла я немного. Меня крепко схватили за ноги и потянули со всей дури. К счастью, быстро выяснилось, что я застряла в своём убежище гораздо крепче, чем думала. Меня тянули минуты полторы - без всякого результата.
- Вот ведь её заклинило! - Выдохнул Паша. - Мартынова! Ты о чём вообще думала, когда туда лезла?!
- Да ладно тебе, Паш... - Вздохнул Белый. - Когда это Мартынова о чём-нибудь думала? Она же такая... Дитя природы. Как Зена Королева Джунглей.
- Ага. Женись на ней!
- Ну, ты скажешь - женись...
Сволочи всё-таки эти мужики. Мне так стало жаль эту Мартынову... Как всё-таки хорошо, что я - скорее всего, не она. Хотя именно сейчас это было бы кстати.
- Ой! Паш, смотри, она щекотки боится...
Я задёргалась. Эта погань щекотала мою ножку.
- Да? А может - если её как следует пощекотать, она как-нибудь оттуда выскочит?
- А что - может быть! Смотри - у неё всё тело дёргается. Какие-нибудь нужные мышцы сократятся и...
Теперь они щекотали обе мои ноги. Ужас! Я действительно забилась всем телом, а потом, не выдержав, стала хохотать. Надеюсь, они по смеху не догадаются, что я самозванка?
- Паш... А ты раньше её не щекотал?
- Чего? Делать мне нечего - ещё и щекотать её! Дрючил по-всякому, а щекотать не приходилось.
- А мне нравится... Такая бурная реакция... Будто у неё оргазм - только круче. Чувство такое... Не знаю, как описать... Надо будет потом как-нибудь повдумчивее её пощекотать. Заманить куда-нибудь, где никто не услышит... Только больно уж она здоровая - ещё убьёт ненароком. Придётся как-то уговорить, чтобы дала себя связать…
- Как-как? Таблеток отсыпь - и согласится. За таблетки она на всё согласна. Только чё щекотать-то? Ты по жопе её ремнём отхлещи или паяльником потыкай - знаешь, какая реакция будет?
- Паш, ну вечно ты всю романтику испортишь!
- Да кому она нужна - романтика? Кстати, может ей уже сейчас по жопе ремнём? А то чё-то от твоей щекотки толку ни х*я!
- Паш, ты чё? Хочешь, чтобы она ещё больше туда втиснулась? Просто щекотать сильнее надо... А ну-ка, если здесь?
- О! Правильно! Давай, давай, ляжки щекочи! Слышь, как заверещала? В правильном направлении щекочешь! И под шорты, под шорты - там у неё самая щекотность! У, ты, сука, чуть не вырвалась! Белый, слышь, а чё мы дурью маемся? Если такая ситуация - так может, расслабимся и удовольствие получим? Ты как?
- В смысле?
- В смысле - отдрючим. Сперва я, потом ты. Идёт?
- Паш, ну чё ты за извращенец какой?
- Кто извращенец - я?! Это я её связывать собрался, где никто не услышит? Вообще, здравое зерно в твоих е*анутых замыслах есть… Ноги ей точно надо связать, пока всю лабораторию не раскурочила...
- Паш, ну, как можно... дрючить женщину, когда от неё одни ноги торчат?
- А чё тебе ещё надо?
- Паша! Ну, это же считай, как онанизм!
- И чё? Не пох*й ли х*ю?
- Ты хочешь сказать, что будешь заниматься онанизмом перед другим мужчиной? Это же п*дорасня какая-то!
- Белый. Вот это ты зря сказал. Щас я тебе точно очки разобью.
- Паша, я тебе как другу говорю, чтобы ты перед кем-нибудь другим не спалился. Дрючить бабу в присутствии других мужиков - это ещё ничего, хотя тоже тупо. Но дрочить для других мужиков - это чистое п*дарство! Подумай сам!
- Б*ядь! Белый! Как же ты любишь всё усложнять!
Я с интересом слушала эту дискуссию, радуясь, что мои ноги хоть ненадолго оставили в покое. Вентилятор, крутившийся где-то дальше в трубе, приятно обдувал моё разгорячённое тело. Как бы не продуло!
Читайте в следующей главе:
цитата:
Наверное, второй оргазм оказался слишком сильным… Мозг не выдержал и перегорел как лампочка!
Отправлено: 10.05.17 08:19. Заголовок: :sm38: В последний ..
В последний момент добавил слово "претенциозно". По-моему, оно там в самый раз.
Вообще, боюсь, большинство читателей уже окончательно потеряли "нить повествования". И воспринимают текст как чистую психоделию. Вряд ли в таких условиях от читателя можно требовать ещё и распознавания тонко замаскированных цитат. Я писал выше, что линия Ани Лисичкиной обыгрывает "Алису в Стране Чудес". Здесь первоисточником выступает глава "Билль вылетает в трубу". Мартынова, с которой путает себя героиня - кэролловская плохая девочка Мэри-Энн.
Крашенная брюнетка во всём чёрном, надув губы, прослушивала запись экзекуции над Терезой Баныкиной в генетическом корпусе. Поскакушкина выключила запись там, где Баныкину оставляют одну в тёмной подсобке.
- Вы будете отрицать, что это ваш голос? – Спросила она.
- Нет. Не буду. – Вера Мышкина скорчила капризную гримаску. – А что такого? Мы просто шутили.
- Жестокие у вас шутки, Мышкина. – Сказала Поскакушкина.
- А жизнь вообще жестокая штука. – Сообщила Мышкина. – Поэтому и шутки такие. Это ещё ерунда. Вот в школе надо мной шутили – это да. Одиннадцать лет первоклассного ада! А это не шутки, так – шуточки.
- Расскажите, что произошло утром.
Мышкина внимательно посмотрела на Поскакушкину, очевидно, гадая, что ещё ей известно.
- Ну, пришли мы её развязывать…
- Кто именно?
- Да, все – Гусев, Орлов, Поплавская. И я, конечно, пришла. Как такое пропустишь? Вы же слышали – Гусев обещал, что разрешит мне с ней поиграть. Я и пришла – вся в диком предвкушении!
Видимо, Мышкина решила, что строить из себя оскорблённую невинность и жертву непредвиденных обстоятельств смысла больше нет. И проще будет выступить в привычном амплуа инфан-терибль, не ведающей, что творит. Тем более – эта роль всегда удавалась ей лучше всего и не требовала никаких усилий.
- И что вы обнаружили? – Бесстрастно спросила Поскакушкина.
- Да ничего! Малохольная оказалась девица. Валялась без сознания, вся обоссаная. Мы пытались привести её в чувство – по щекам хлестали. Без толку! Лежит как мёртвая и всё.
- Тогда вы испугались и вытащили её в парк, на мороз. Правильно? – Спросила Поскакушкина. – Чтобы не светить притон.
- Ну, да. А что с ней ещё было делать? Мы подумали – вдруг она на холодке оклемается?
- И кто это придумал?
- Не помню. Гусев, наверное. Он у нас самый умный.
- А вы, значит, не понимали, что девушка могла погибнуть?
- Не знаю. Я об этом не думала. Так ведь Гусев с Орловым в «скорую» позвонили! – Вспомнила она. – Что с ней могло случиться? И не холодно было совсем. Оттепель как раз была. Чуть ли не капель звенела! А если бы померла – то это скорая виновата. Долго ехала. Да и что такого? Сдохла бы и сдохла. Все сдохнем.
- Вы, Мышкина, нам свою жизнеотрицающую идеологию не проповедуйте. – Вмешался Малдин, развалившийся в своём креслице за соседним столом. – Вы её для лесоповала приберегите. Там такие проповедницы на вес золота. Они у них вместо фантов. Для игры в очко. Кто выиграл – тому они и проповедуют. Пока их кому-нибудь другому не проиграют.
- Для какого ещё лесоповала? – Заинтересовалась Мышкина.
- Это, Мышкина, место такое. Куда попадают обвиняемые в похищениях, пытках и попытках преднамеренного убийства.
- Не… - Наморщилась Мышкина. – В тюрьму я не хочу. Там противно. Почти как в школе. Я про это читала.
- А вы, я смотрю, начитанная девушка! – Обрадовался Малдин.
- Я с детства читать люблю. – Похвалилась Мышкина. – Особенно, где про пытки.
- Эх, Мышкина! Жаль, я на службе! – Посетовал Малдин. – А то взяли бы пивка, поговорили о любимых книжках…
- А вы после службы загляните. – Кокетливо улыбнулась Мышкина.
- Обязательно загляну! – Пообещал Малдин. – Вот на пенсию выйду – и загляну. Как раз и вы на свободу с чистой совестью выйдете…
- Не-е-е. – Снова раскапризничалась Мышкина. – Я в тюрьму не пойду. Перегрызу себе вены и улечу на небко.
- Поскакушкина! Смотри! А подозреваемая-то у нас, оказывается, опытная преступница! Заранее спланировала, как наказания избежать. Правда, на небко её, скорее всего, не отпустят. А вот – в спецпсихушку бессрочно загреметь, ей, вполне возможно, и удастся.
- В спецпсихушку? – Обрадовалась Мышкина. – Это куда Брежнев диссидентов и политических проституток отправлял? Я читала! Меня привяжут к кровати и будут пытать электричеством! А по ночам, когда врачи-садисты уходят домой, санитары-дегенераты будут насиловать меня своими огромными членами! Приличное место. Чувствую – мне там понравится.
- Я буду питаться зернистой икрой, живую ловить осетрину, кататься на тройке над Волгой-рекой и бегать в колхоз по малину! – Процитировал Малдин. – Вот видите, Мышкина, какая жизнь-то хорошая! А вы на небко собрались! Так значит, говорите, анонимный звонок в «скорую» совершили Гусев и Орлов? Ай-да, добрячки… Если бы не это, у вас вообще никаких шансов отмазаться бы не было. Загремели бы по сто пятой как банки консервные. А так – при хороших адвокатах и добровольном сотрудничестве со следствием… Глядишь – ещё уцепитесь за злостное хулиганство. Как утопающий за соломинку.
- Вот-вот. – Пожаловалась Мышкина. – Я тоже так думаю. Один вред от этих жалельщиков! Ни по сто пятой не загремишь, ни в спецпсихушку не ляжешь… Мешают наслаждаться невыносимостью жизни. – Мышкина скорбно помолчала и продолжила свои жалобы. – Они и на съёмках всё портили. Все мои идеи, как пытать Райку, превращали в какой-то фарс! А потом и вовсе сплошная щекотка пошла. Хотя… мне понравилось. Потому что на самом деле пытка адская, но как бы всё понарошку. Можно чисто в шутку запытать лучшую подругу до полусмерти. А-а-а-ад…
- Кстати! – Вспомнил Малдин. – Мы ведь ещё о Поплавской не посплетничали. Что там у вас приключилось? Когда Поплавская с катушек съехала?
- Даже не знаю, товарищ майор! – Покачала головой Мышкина. – Всё было как обычно! Мы готовились к съёмкам нового фильма, «Твари из бассейна». Репетировали. Привязали Райку к скамейке и издевались. Я как раз придумала новую пытку – горчичники на сиськи клеять. А ей сказали, когда она уже привязана была. Вернее – не сказали, а просто наклеили и всё. А потом щекотать стали, чтобы пропотела как следует. Так было весело! Райка вся красная, «снимите их» вопит и хохочет! Тут явились Махмудов с Мамедовым. Они у нас в съёмочной бригаде мастера-дефлораторы были. Дефлорировать у нас, понятно, некого, но мы их всё равно так называли – для смеха. Тут мы их на Райку напустили, а сами всё щекочем – для полноты ощущений. Правда, эти неуклюжие растяпы первым делом стали её за сиськи хватать и все мои горчичники поотрывали. Зачем, - говорят, - на дэвюшк обой наклеян? Но она к тому времени сама как горчичник была – такая же горячая и мокрая. И вот, в самый разгар веселья, когда Райка уже успела кончить и как раз заходила на второй круг – с ней стала твориться какая-то, извиняюсь за выражение, ерунда. Глаза закатились, пена изо рта пошла. Жуть! Подёргалась она так и затихла. Мы решили – это Махмудов ей не в то горло кончил, вот и захлебнулась. Такой был ад! Махмудов с Мамедовым в истерике бьются. Гусев с Орловым плачут. Одна я присутствие духа сохранила. Хватит орать, идиоты, говорю, надо концы в воду прятать, а то все с Махмудовым как соучастники пойдём. На Махмудова с Мамедовым это, правда, не подействовало – слишком глупые. Пришлось их домой отправить. А Гусев с Орловым как-то опомнились, но всё равно ныли и мешали думать. «Рая! Рая! Как же мы без тебя будем порнуху снимать!» Кто про что – а фут-фетишист про пятки! Я велела им завернуть её в брезент, отнести к пруду, напихать туда камней и утопить. Но сама не проконтролировала. Второй раз за ночь видеть, как лучшая подруга тонет… – Мышкина зашмыгала носом и полезла в сумочку за платочком. – Сначала – в махмудовской сперме, а потом – в этой вонючей луже… Это даже для меня чересчур! А они её просто бросили на берегу и убежали. Тоже, наверное, не смогли… А она как-то ожила… И стала овощем… – Мышкина собирала платочком густые потоки чёрной туши, мазутом сбегающей по её щекам, но слёзы всё текли и текли. – Наверное, второй оргазм оказался слишком сильным… Мозг не выдержал и перегорел как лампочка!
Верочка тоже не выдержала и зарыдала в голос.
- Да, Мышкина… – Посочувствовал Малдин. – Не везёт вам со 105-й статьёй. Всё время что-нибудь препятствует…
- Всё время! – Сквозь слёзы подтвердила Мышкина.
- Павлову тоже вы до психушки довели?
- Павлову? – Переспросила она, размазывая тушь по лицу уже совершенно почерневшим платком. – Нет. Лариска сбежала. Жалко. – Мышкина немного успокоилась, только лицо было совсем чёрное. – Я как раз собиралась заняться ею как следует. Но эти зануды её упустили. Я бы не позволила, но сама связанная была. Мы тогда опять репетировали эпизод для нового фильма. После того, как Рая… ушла в творческий отпуск, Гусев написал новый сценарий. Где я в главной роли. Называется «24 часа с мешком на голове». Я там играю жрицу сатанинского культа. А меня похищают славяноросы-инквизиторы – Орлов, Гусев и эта дура Павлова. Она у нас появилась вскоре после, как с Раей это случилось. Гусев привёл. Или Орлов. Не помню. Ну, пытают меня, чтобы секреты сатанинские выведать. То так свяжут, то эдак. То плётками хлещут, то перьями щекочут, то свастиками всю разрисовывают – в общем, не скучаем. А потом Орлов с Гусевым ушли за лебёдкой. Это чтобы меня растягивать как на дыбе. Я в интернет-магазине «Всё для ремонта» её нашла. Адский магазин! Стоит в него зайти – и прямо мозг распирает от разных новых идей про пытки – столько там всего вдохновляющего! И нашла я там очень милую ручную лебёдку. Ну, вот. Болтаюсь подвешенная на цепях, а тут телефон мой звонит. Мне его Гусев к уху подносит, а оттуда: «Лебёдку заказывали, адрес такой-то?». Я кричу - «Да! Заказывали!» А они – ждите, привезём в течение 30 минут. Вот я Гусева с Орловым туда и отправила. Хватайте – говорю – и мигом сюда тащите. Будем на Павловой испытывать. Они убежали. А эта дура начинает у меня выпытывать, что случилось с её подругой Поплавской. Они, оказывается, подруги с ней были. Я сначала обрадовалась. Жалельщиков-то нет. Сейчас меня по-настоящему пытать будут! И первые минуты три действительно было весело. Она калорифер мне под ноги пододвинула. Это у нас фирменная фишка такая. Тоже я придумала. Выглядит очень эффектно - девушка голая, связанная до полной неподвижности, калорифер вплотную к ногам, пот с неё в три ручья бежит, мычит через кляп, словно умрёт сейчас от боли, а на самом деле – ничего особенного, типа сауны. Потому что это только кажется, что он вплотную, а на самом деле там сантиметров пять-десять. В зависимости от того, кто придвигал – я или жалельщики. Но Павлова ещё ближе придвинула. Так, что мне ступни изо всех сил изогнуть пришлось, чтобы прямо его не касаться. А у меня щиколотки связаны и к скобе на полу притянуты – особо не подёргаешь. Вот это, думаю, ад! Жарит как на гриле. Ну, дёргаюсь, скулю. «Ларисочка, милая, пожалуйста, не надо! Я ничего не знаю!» - Шепчу. А она – выпытывает… Как вспомню – всё прямо внутри обмирает! Ну, вот хоть на пару сантиметриков подальше – и могла бы выпытывать всё, что угодно, хоть целую ночь! А я бы кончала и кончала! Но когда настолько больно – трудно сосредоточиться на удовольствии. Минут на пять меня хватило, а потом всё выболтала! Как Махмудов с Мамедовым её подружку до полного привета затрахали. Но она, сучка, на этом не остановилась! Стала про эту Баныкину меня пытать! Я уже на грани болевого шока! У меня ведь только душа твёрдая, храбрая, к острым ощущениям стремящаяся, а сердце слабое! У нас в семье это наследственное. Думаю – всё. Прощай, Земля! Привет, Небушко! Я же тогда не знала, что это за Баныкина такая! Но я и про Раю сначала говорила, что ничего не знаю. Павлова мне, понятно, не верит. И вообще, я только тут заметила – у неё глаза совершенно безумные были. Она, по-моему, обдолбалась чем-то. Тут я испугалась окончательно. Но чувствую – если я сейчас буду тупо орать от боли и ужаса, она меня просто тихо запытает до инфаркта и всё. Так что собрала я в кулак свою стальную волю и говорю: «Лариса, если хочешь мне отомстить – лучше перережь горло или кишки выпусти, а то я, знаешь, мясо гриль не очень люблю, а сейчас этот запах пойдёт…» Тут она немного пришла в себя – поняла, что она здесь не самая сумасшедшая и выпендриваться не перед кем. И калорифер немножко отодвинула. До неё, видимо, дошло, что я эту Баныкину по имени-фамилии могу и не знать – так что она описала, как та выглядит, и сказала, что её Поплавская могла привести. Тут уже до меня дошло, кого она имеет в виду. Нет, говорю, не встречала такую! Честное слово! Что было дальше, вы, наверное, уже догадались. Калорифер вплотную к ногам – вот что было. Всё, что мне известно – я рассказывала такой скороговоркой, какую вы и не слышали. 50 мегабит в секунду! Что, мол, была такая, следила за Райкой, а мы её поймали и здесь на ночь закрыли, а она, наверно, темноты боялась, и от страха свихнулась. Нервная система не выдержала и на синий экран вышла. Ну, стала она плакать, кричать, жаловаться, какой мир жестокий, и всё такое. А потом убежала, прямо голая – как была.
- Калорифер-то хоть отодвинула? – Спросил сердобольный Малдин.
- Отодвинула, товарищ майор. Как раз на пару сантиметров. В самый раз для полного ада, как я люблю.
- А вы, значит, давай кончать раз за разом? – Порадовался за Мышкину Малдин.
- Если бы, товарищ майор! – Вздохнула Верочка. – Разок-то я, может, и кончила, но это не то! Одной скучно! Так я и сама себя пытать могу. Нет! Мне нужно, чтобы унижали, чтобы ломали мою волю и гордость, чтобы я чувствовала себя во власти безжалостной силы! – Мышкина мечтательно закатила глаза в обрамлении тёмных потёков. – Потом прибежали Орлов с Гусевым… – Продолжила она. – Ноги мне в холодную воду засунули, потом кремом мазали, дули на них, а я реву – наполовину от боли, наполовину – не знаю, от чего. Наверно – от недополученного удовольствия. В общем - форменная трагедия Шиллера… Товарищ майор… – Мышкина подняла чёрное лицо на Малдина. – А может, зря я вам всё это как на духу изложила? Может, мне стоило в несознанку уйти? Чтобы вы с товарищем капитаном меня в подвал утащили и потихоньку всё выпытывали? День за днём, день за днём – истязаниями милицейскими?
- Время сейчас другое, Мышкина. – Сказал Малдин и сладко улыбнулся.
Отправлено: 20.05.17 08:29. Заголовок: Глава 28. Девушка в масле.
Глава 28. Девушка в масле.
ОРТ-4. Плохая компания/Дева с мини-смартфоном. Мат.
цитата:
Бессмысленные движения руками и ногами неуклонно увеличивают энтропию Вселенной. Я хотел бы сказать миру: "Люди! Больше лежите! Бойтесь тепловой смерти!"
- Слушай, Белый. Пока я тут думал о е*ле, меня как всегда осенило. Её смазать надо! Выскочит как миленькая!
- Прекрасная мысль. - С сарказмом сказал Белый. - И где мы возьмём масло?
- Где-где? В холодильнике.
- Паш, откуда там масло?
- Я принёс. Оливковое!
- Зачем?
- Люблю в жратву добавлять.
- Паша… Если человек извращенец - то во всём…
- Ну, и п*х! Чё стоишь - беги за маслом! Хотя ладно - сам схожу. Ты думай пока, как смазывать будем, а то я чё-то не соображу.
Ну, вот. Сейчас меня как следует смажут, вытащат, опознают, убьют, а потом Паша будет дрючить моё остывающее тело, а Белый - нудно разглагольствовать, что дрючить дохлую бабу - ох*енно некрасиво, и вообще - по сперме Пашу мигом вычислят, на что Паша скажет, что он сам грамотный и кончать в меня не собирается, а сд*очит куда-нибудь в сторонку, пусть это и смахивает на п*дарство, но ему п*х - он современный человек и г*мофобией не страдает.
- Эх, Мартынова, Мартынова… - С душераздирающей печалью в голосе сказал Белый.
Судя по звукам, он полез под трубу и принялся чем-то позвякивать и поскрёбывать. Я встревожилась не на шутку. И, как оказалось, не зря. Этот паршивец ухитрился снять одну из панелей, из которых была собрана труба. Прямо подо мной. Каркас из жёстко-сваренных арматурин, в котором я прочно застряла, остался незыблем, но снятая панель открыла Белому доступ к моему животу и груди. Лицо, по счастью, оставалось невидимо. Для этого пришлось бы снимать следующую панель, что Белый, очевидно, счёл излишним.
- А вот и маслице! – Послышался жизнерадостный голос Паши. – Белый, ты чё там делаешь?
- Давай сюда. – Сказал Белый. – Сейчас смажем…
Он задрал на мне майку и стал размазывать масло по коже, скользя пальцами по талии и рёбрам. Я фыркнула и залилась смехом. Это было ужасно щекотно.
- Терпи, Мартынова. – Бормотал Белый. – Скоро на волю!
Особое внимание обормот уделил моей груди. Лифчика на мне не было. Кто же под майку лифчик одевает? Весь эффект пропадёт! Как и следовало ожидать, Белый не торопился. Тщательно смазывал, на совесть! Когда его пальцы соскальзывали мне подмышки или пробирались на шею, я совсем теряла голову и принималась молотить вытянутыми над головой руками по стенкам трубы, но Белого это ничуть не смущало. Ах, ну да! Он же говорил, что не прочь пощекотать Мартынову, то есть, в данном случае – меня, по-вдумчивей. Реакция ему, видите ли, нравится. Наконец-то нашёл способ заставить девушку хоть как-то на себя отреагировать. С другими способами у него, видимо, не очень. Над шутками его девушки не смеются. В постели с ним оргазм не имитируют. Лежат как брёвна и тоскливо ждут, когда он закончит тыкаться. Довели паренька до полного упадка самооценки. И вдруг – бац! Такое открытие! Надёжный способ обратить на себя внимание. Главное – решить техническую проблему – добиться, чтобы девушка не могла убегать и отбиваться. И совсем скоро она будет принадлежать ему не только телом, со всеми его разнообразными рефлексами, но и душой. Ловко он придумал!
Белый купался в горячих лучах моего внимания и прерывать своё купание не спешил. Его скользкие от масла пальцы зарывались в мои рёбрышки, кувыркались подмышками, плясали на сосках – в общем, вели себя как дома. Я хохотала, взвизгивала и дрыгала ногами изо всех сил.
- Белый, тебе не кажется, что наша Мартынова как-то похорошела… - Сказал Паша, видимо, очарованный кренделями, которые выписывали в воздухе мои ноги.
- Ну… Мне давно так кажется… Но сегодня она и правда какая-то особенная… - Послышалось из-под моего измученного торса.
- Да! Расцветает девка! – Продолжил Паша. – С лишним весом работает, целюлит победила! Вот, что значит – попасть в правильный коллектив! Знаешь, что, Белый? Ты, конечно, можешь обижаться, но, как только мы её оттуда выдернем – я сразу начну её дрючить. А ты, если смотреть не можешь, походи где-нибудь.
Белый молча сопел. Его маслянные пальцы яростно вонзились мне под шорты. Я взвыла. Это было чересчур! Такой щекотки даже Мартынова не вынесет. Порвёт все верёвки, которыми Белый её свяжет и убьёт его на месте. Жаль парнишку. Он ведь хороший – просто в плохую компанию попал, в среду растленную. Надеюсь, он догадается, что эту лошадь цепями связывать надо. Как я Мышкину.
- А давай-ка, Белый, я тебе помогу. – Сказал Паша. – А то сил нет терпеть. Давно у меня не было такого стояка! Где там моя оливковая шняшка?
Я не знаю, что со мной будут делать там, где я окажусь после – хочется верить – отдалённой кончины. Я плохая девочка. Вечно не слушалась маму. Доводила до истерики старую учительницу. Разбила сердце двум хорошим мальчикам. И трём или четырём подружкам, у которых на этих мальчиков были виды. Подружек я вообще всё время обижала. Одна подружка уехала из города на две недели, оставила мне ключ и попросила кормить её рыбок. А я забыла. Ясно, что после такого, меня на том свете не ждёт ничего, кроме изощрённых пыток! Так мне и надо! Пусть делают, что хотят, но только не это! Ведь это были просто рыбки, пусть и очень красивые!
Намасленные лапы двух извергов влезли мне под шорты сразу с обеих сторон. Я визжала как резанный поросёнок и билась всем телом, словно меня живую поджаривали на вертеле. В моих трусах горела Хиросима.
- Ай, б*я! Прям по пальцам! – Взвыл Паша.
Я вылетела из трубы как ядро из пушки и сшибла эту сволочь с ног. Быстро поднявшись, я огляделась. Белый – мелкий, щупленький, чернявый как бесёнок – блестел очками из-под трубы. Похоже, его пальцам тоже досталось. Паша – здоровенный рыжий амбал – сидел на заднице и пожирал глазами мою обнажённую, блестящую от масла грудь. Я не стала дожидаться, пока он догадается поднять взгляд чуть выше, и с разбега заехала ему пяткой промеж глаз. Пока он тряс головой и говорил много хороших слов, я развернулась и дала стрекача.
- Мартынова! Сучка! Убью! – Ревел мне вслед Паша.
Да. Не завидую я Мартыновой. Такой ведь и вправду убьёт. Ну, да ладно. Белый что-нибудь придумает, чтобы её спасти. Он сообразительный.
Я пронеслась по лестнице, заранее стягивая майку, подбежала к бассейну, стащила шорты и второй раз за день плюхнулась в голубую, прохладную воду. Смыть с себя эту рафинированную дрянь! И холодный пот. Как же мне было страшно – там, внизу! Одно утешение – за этот день с меня сошло столько пота, что я, наверное, похудею сразу грамм на четыреста. Значит, завтра пойду в кафе и с чистой совестью слопаю четыреста грамм самых вкусных пирожных! Ещё столько же возьму домой и слопаю вечером – моральный ущерб тоже надо компенсировать.
Я подплыла к краю бассейна и уставилась на свои вещички, сиротливо лежащие на кафельном полу у воды. Моя любимая маечка вся была покрыта мерзкими пятнами масла. Я наскоро постирала её. В общежитии попробую «Фейри». А когда буду в кафе – надо убедиться, что пирожные приготовлены без оливкового масла. Я эту дрянь теперь в рот не возьму. Из принципа!
Я выбралась из бассейна, натянула мокрую майку – пятна пока были не видны, зато через мокрую ткань прекрасно просвечивало всё остальное. Ну, и ладно. Пусть просвечивает – что мне, жалко что ли? Я взялась за шорты и едва успела поймать и прижать к бедру выскользнувший из кармана телефончик. Как я его до сих пор не потеряла – уму не постижимо! Вот что значит – мини-смартфон! Лучший выбор для девушек, склонных к потере сумочек. Можно носить в кармашке!
Мне вдруг пришло в голову эсэмэснуть пару слов одному далёкому другу.
"ХАЙ! СИНИЙ! СКУЧАЕШЬ;)??? ПРИЕЗЖАЙ СКОРЕЙ! СКОЛЬКО РАССКАЖУ! ПС. СКАКАЛКЕ ПРИВЕТ."
- Мартынова? Это ты?
Я подпрыгнула от испуга и обернулась. У двери стоял Алхимик.
- Нет! Это не я! – Испугано отозвалась я, пряча телефон. Вдруг поверит?
- А… Лисичкина. Что ты здесь делаешь? Все уже собрались. Только тебя ждём. – Взгляд Алхимика неторопливо поднялся по моим голым ногам и полупрозрачной майке до встревоженного лица и мокрых волос.
- Где собрались? – Удивилась я.
- Там, в роще.
- И кто там собрался?
- Мы, химики. Собрались, тебя ждём.
- Зачем?
- Факультет избрал тебя королевой ультрапсихолимпиады.
- А! Если королевой, то я согласна! – Обрадовалась я. - А кто будет призом главному ультрапсиху?
- Потом узнаешь. – Пообещал Алхимик. – Идём.
Читайте в следующей главе:
цитата:
У Малдина по спине пробежал очередной табун мурашек.
Отправлено: 24.05.17 07:05. Заголовок: Глава 29. Девушка с жемчужно-бирюзовым поясом.
Глава 29. Девушка с жемчужно-бирюзовым поясом.
ОРТ-4. Разбитое сердце/Соседка по комнате.
цитата:
Вы показали, что ваша знакомая, Элла Стрёмберг, на ваших глазах вошла в двадцать три часа сорок минут восьмого сентября нынешнего года в так называемое Красное Здание, имевшее тогда находиться на улице Попугаев в промежутке между гастрономическим магазином номер сто пятнадцать и аптекой Штрёма. Вы подтверждаете это показание?
- Так кто же связал Павлову? Кстати – чем? – Поскакушкина перелистнула дело и потянулась к клавиатуре компьютера.
- Поясом каким-то. – Сказал Малдин, развалившийся на диванчике в предоставленном федералам кабинете полицейского управления. – Небось, её же собственным.
- Малдин, она голая оттуда убежала.
- А чей тогда пояс? Ты хочешь сказать…
- Хочу. – Поскакушкина уже рассматривала фотографии на экране. – Я это где-то видела… – Пробормотала она.
- На фотографиях в деле, где же ещё. – Сказал Малдин. – Что? Характерный поясок?
- Характерный… – Подтвердила Поскакушкина.
Малдин неохотно поднялся и глянул на экран из-за плеча Поскакушкиной.
- Обычный пояс. Голубого цвета. Чего тут характерного?
- Не голубого, а жемчужно-бирюзового. – Сказала она. – От женского плаща того же цвета. Дорогого – даже на фотографии видно, какая мягкая кожа.
- Ну, хоть в этом Павловой повезло. И ты хочешь сказать, что этот плащ где-то видела?
- Мы оба его видели. – Улыбнулась Поскакушкина. – На Дине Хабаровой. Помнишь – ей было жарко и она его сняла, на локоть повесила? Пояса не было.
- Ну, вроде помню… Да я на плащ не смотрел. Слушай, откуда ты у меня такая глазастая?
- Пол у меня такой глазастый. – Сказала Поскакушкина.
Общежитие юридического факультета. Среда, 4 мая.
- Ну, Хабарова, рассказывайте! Только, можно – это не будет рассказ о том, как вы его где-то потеряли? Мы с товарищем капитаном такие истории очень не любим и ни на грош в них не верим.
Дина Хабарова сидела на кровати в своей комнате и скорбно смотрела на свой поясок. Пальцы её босых ног судорожно сжимались и выпрямлялись в ритме ненаписанной пока джазовой композиции "Девушка в смятении".
- А что там рассказывать. – Сказала она после долгого молчания. – Я во всём виновата. Изо меня с Ларисой это случилось…
- Дина! – Огорчился Малдин. – Подробнее!
Дина вздохнула.
- Когда Лариса стала встречаться с Яшей. – Начала она. – Мне было очень плохо. Я места себе не находила. Ни о чём не могла думать – только… обо всём этом… В общем… – Она снова вздохнула. – Я стала за ней следить. За Ларисой. Она ведь… легкомысленная…Я подумала – вдруг она станет ему изменять? А Яша об этом узнает. Тогда… может быть…
- Понятно. – Сказал Малдин. – Решили бороться за свою любовь методом наружного наблюдения. Неплохая идея! Долго следили?
- Несколько дней. Ходила за ней после занятий. Близко не приближалась – чтобы она ничего не заметила.
- Очень разумно! – Похвалил Малдин. – И как? Что-нибудь приметили?
- Приметила. – Сказала Дина. – Пару раз она разговаривала в парке с каким-то парнем. Он, кажется, с филологического. Толстый такой. Только не похоже было, что у них отношения… А ещё она в корпус генетики заходила. В бывший. Вечером. Там я её потеряла. Не знаю, что она там делала. Я ещё подумала – странно, что ей там нужно? Здание пустое, практически заброшенное. На другой день, тоже вечером, за ней зашёл Яша. Я вам рассказывала. Я пошла за ними. Кажется, они поругались. Пошли в разные стороны. Я пошла за Ларисой. Она снова пошла в генетический корпус. И я опять её там потеряла. Только в этот раз я решила, что обязательно её найду. Я чувствовала, что это как раз то, что мне нужно. Что она здесь чем-то плохим занимается, тайным. А что ещё можно в заброшенном здании делать? Я искала, искала – по всем этажам. Потом просто села в какой-то аудитории и стала ждать. Долго. Несколько часов. Уже стемнело. Вдруг где-то хлопнула дверь. Я осторожно выглянула. Хоть было уже почти совсем темно, я её узнала. Лариса шла по коридору. Совсем голая. Мне показалось – она вообще не в себе. Она что-то бормотала, потом пнула дверь. Голой ногой. Ударилась, наверное. Села и стала скулить. Потом встала и пошла дальше. Она вышла из здания. Только не обратно – в парк, а на другую сторону, где раньше был ботанический сад. Я пошла за ней. Она шла вглубь сада. Там есть дубовая роща, очень красивая. Мы там с Яшей гуляли. Ещё когда начали встречаться. Она пошла туда. Она стала какая-то сумасшедшая. Бегала между деревьями, кричала, звала кого-то. Я подошла ближе, спряталась и смотрела, как она бегает. Мне стало так обидно, что Яша от меня ушёл к этой дряни… наркоманке… шлюхе… Я прямо осатанела, сама не понимала, что делаю. Я бросилась на неё… Сама не знаю, что я хотела сделать… Может, убить… Я толкнула её. Она упала. Я её пнула, потом за волосы схватила. Но она совсем не сопротивлялась, не убегала, только смотрела. Мне её бить уже не хотелось. Я поняла, что могу делать с ней, что захочу. Только я сама не могла понять, что я хочу с ней сделать. Я сняла свой пояс, связала ей руки. За спину. Мне хотелось её… мучить… Но я не знала – как… И тогда я вспомнила… Как Яша меня щекотал… И тоже руки так связывал – за спиной, чтобы я не сопротивлялась. Наваливался сверху и щекотал… Долго… И мне было очень щекотно, но в то же время приятно, что Яша со мной играет… Я подумала, что он и Ларису мог тоже щекотать. И я стала её… щекотать… Не знаю, зачем… Наверное, в отместку, что она у меня это отняла. Она лежала на земле. Я навалилась сверху и щекотала… Везде, во всех местах, где щекотно – ноги, подмышками, с боков… И внизу живота, под талией – там есть такие щекотливые местечки… Я с ума сходила, когда Яша туда залезал. Её я тоже там щекотала. Она вертелась, вырывалась, визжала, хохотала как ненормальная… Хотя я, наверное, тоже так хохотала, когда Яша… Лариса – она меня выше и, наверное, сильнее. Но со связанными руками она никак не могла от меня вырваться. Я щекотала её то тут, то там, так сильно щекотала, как могла. На меня что-то нашло. Я не могла остановиться. Но потом она так сильно стала биться, что всё-таки меня оттолкнула, ногами. Я отлетела в сторону, поднялась и хотела снова на неё броситься, но вдруг я увидела, что она и так хохочет, визжит, катается по земле… Словно кто-то невидимый её щекочет… Вдруг мне стало страшно. Это было так дико – то, что я увидела. Не знаю. Словно у неё какой-то был приступ… И я побежала оттуда. А Лариса… Она бежала за мной… Я слышала… Она смеялась и визжала – эти звуки неслись за мной, то ближе, то дальше… Она как будто за мной гналась! Мне стало так страшно! Я бежала изо всех сил, подальше от этого страшного сада. Лариса как будто отстала… Я прибежала в общежитие, закрылась в комнате и всю ночь так и не уснула. А утром… Мне сказали, что её нашли прямо рядом с общежитием… Совсем обезумевшую… Она всё-таки за мной пришла… И ждала - там, внизу… Не знаю зачем… Может, отомстить хотела… Я теперь всё время боюсь, что её выпустят из психушки или она сбежит. Она меня найдёт… И сделает тоже, что я с ней сделала… Будет щекотать, пока я с ума не сойду… Чтобы и меня в психушку забрали.
У Малдина по спине пробежал очередной табун мурашек. Хабарова уставилась в стену и вещала словно дельфийский оракул – холодным, безучастным голосом, без выражения. Было видно, что девушка и без Павловой вполне созрела для диспансеризации. Малдин взглянул на Поскакушкину. Та кивнула, словно читая его мысли.
- Ну, а с Хайрулиным-то что? – Спросил Малдин, своим беспечным тоном разрушая заполнившую комнату мрачную атмосферу. – Когда Павлова в психушке оказалась – отношения не наладились?
Хабарова покачала головой и зарыдала.
- Вы поэтому нас тогда на него навели? – Поинтересовался он между прочим.
Хабарова кивнула, не переставая рыдать.
Полицейское управление. Четверг, 5 мая.
- Малдин, я думаю – всё дело в этих таблетках. – Поскакушкина сняла свои очки для чтения и секса с Малдиным и потёрла пальцами виски. – Это плохо. Потому что их глотает пол-университета. Наши девушки, находясь под действием этого препарата, испытали сильнейшее психическое и физическое напряжение – их связывали, щекотали до истерики… Вероятно, это усилило действие наркотика или сделало организм уязвимее перед его действием. Что привело к срыву и психическому расстройству. То есть, это в любой момент может произойти с любым, кто принимает эти таблетки. То, что все три девушки, так или иначе, оказались связаны с компанией, сложившейся вокруг ковена, мне представляется относительно случайным. Увлечение «экстремальными видами секса», особенно – щекоткой, сделало их группой риска. Но таких групп риска по университету может быть немало.
- То есть, начнётся сессия – и они все в кататоников превратятся? - Удивился Малдин. - От стресса, вызванного органической невозможностью сдать зачёт?
- Малдин, я бы этого не исключала. Надо срочно искать производителей и прикрывать их контору. Пока эта бомба замедленного действия не взорвалась.
- Мой опыт говорит о том, что наркоторговцев винтить - дело небыстрое. - Сказал Малдин. - Требует длительной и печальной агентурной работы.
- Малдин, я хотела бы ошибаться. Но времени у нас, скорее всего, нет. Что говорит твой опыт о таких случаях?
- Опыт говорит, что когда на длительную и печальную агентурную работу времени нет, нужна весёлая и находчивая агентурная работа. В стиле "Тяпкин, Ляпкин - и привет". Ничего хорошего из этого обычно не выходит, зато скучать не придётся. Куча трупаков и перевод участковыми в Урюпинск. Но если другого выхода нет - мы и в Урюпинске не пропадём.
- Малдин... - Печально улыбнулась Поскакушкина. - За что я только тебя полюбила...
- За оптимизм! За что же ещё? - Откликнулся Малдин. - Знаешь, у меня уже есть идея. Насчёт кандидата в весёлые и находчивые агенты.
- Я его знаю?
- Её. - Малдин подмигнул. - Очаровательное создание! Если её живописные останки придётся собирать по мусорным бакам, я себе не прощу.
- И как ты собираешься это создание вербовать?
- А сейчас в деканат позвоним и спросим. По-скольки предметам она на вылет готовится. Вот и узнаем - где у неё кнопка.
Ботанический сад, дубовая роща. Ночь на воскресенье 22 мая.
Как быстро бежит время, если столько всего происходит! Когда мы с Алхимиком вышли из корпуса, я поняла, что уже давно наступила ночь. Я цеплялась за его локоть и изо всех сил старалась не споткнуться и не наступить голой ногой на что-нибудь острое. Музыки слышно не было. От пьяного хаоса, который я наблюдала из подвального оконца несколько часов назад, не осталось и следа. У меня возникло чувство, будто химики куда-то исчезли и мы здесь одни. Алхимику темнота и тишина ничуть не мешали – он уверенно вёл меня вглубь сада. Через несколько минут мы были в роще. Над нашими головами сомкнулась густая листва, стало совсем темно. Мы шли, петляя меж толстых дубовых стволов. Наконец, впереди что-то засветилось и скоро мы вышли на поляну. Так вот они где!
На ветвях окруживших поляну деревьев химики развесили новогодние гирлянды. Они освещали поляну слабым, переливающимся разными цветами светом. Ночью, среди деревьев, это было очень красиво – я словно попала в сказку. Про девушку, угодившую на ночное собрание лесной нечисти. Все химики, их подруги и прочая публика были здесь. Они стояли вокруг возвышения в центре поляны, которое в этом слабом свете я не могла рассмотреть. Стояли и молчали. Целая толпа народа – и ни звука, только шум листвы. Это было довольно жутко.
Передо мной возникла чуть покачивающаяся Дюкина. Она протянула мне красивый конусообразный стеклянный бокал. Я взяла его и со страхом уставилась на плескавшуюся там жидкость. Её цвет был непередаваемо ядовит даже в тусклом свете новогодних гирлянд.
- До дна, Моя Королева! – Прошептал Алхимик.
Я выдохнула, зажмурилась и маханула весь бокал залпом. Как положено Королеве. Как ни странно, пойло оказалось вполне приятным. Не зря Космос так от него прибалдел. Я отдала бокал Дюкиной, та отдала его кому-то ещё.
- Дамы! – Воскликнул Алхимик. – Переоденьте Королеву в подобающее Её высокому сану одеяние!
Кто-то, стоящий сзади, взял меня за руки и вздёрнул их над головой. Дюкина улыбнулась пьяной улыбкой и стащила с меня майку. Глаза у неё были совершенно дикие. Чьи-то руки расстегнули мои шорты и потащили вниз. Следом за ними, с меня сняли и трусики. Я возмущённо пискнула, но всё произошло так быстро…
- Господа ультрапсихи! – Продолжил Алхимик. – Возведём Королеву на пьедестал!
Меня подхватили и поставили на возвышение в центре поляны. Я попыталась как-то прикрыться – конечно, в полутьме они видели только мой силуэт, но стоять голой среди толпы… Мне было очень неловко…
- Эй! – Капризно сказала я. – Где там моя королевская одёжка?
- Единственным одеянием, подобающим королеве ультрапсихов, является Свет Бытия! – Заявил Алхимик. – Эй! На пульте! Свет Бытия, пожалуйста!
На какое-то время я ослепла. Несколько прожекторов, направленных на мой пьедестал, включились все разом. Яркий, беспощадный свет залил меня от макушки до пяток. Толпа завопила и зааплодировала. Я была так растеряна, что даже перестала прикрываться. Только вертелась туда-сюда. Я опустила взгляд. Мои ноги стояли на зелёном сукне. Возвышение, на котором я вертелась в свете прожекторов, оказалось биллиардным столом. Действительно – ультрапсихи.
- И последний штрих! – Возгласил Алхимик. – Закрепить Королеву на пьедестале, чтобы потоки нашего ультрапсихического буйства не унесли Её Величество в иные измерения!
Ко мне протянулось много рук. Не успела я пискнуть, как меня уложили на сукно, вытянули руки и ноги в разные стороны и привязали к краям стола. Вот ведь попала!
- Итак! – Продолжил Алхимик. – Напоминаю участникам и особенно – Её Величеству – правила нашей Олимпиады! Каждый ультрапсих, взыскующий перехода на следующую ступень ультрапсихики, должен загадать Королеве загадку. Если Королева отгадает её, ультрапсих выбывает из числа участников Олимпиады и покрывает своё имя позором. Если же Королева не отгадает… Ультрапсих поднимается на следующую ступень, а Королева дарит его своей благосклонностью! Если Её Величество не отгадает три загадки подряд… Все ультрапсихи объявляются победителями! И Королева дарит своей благосклонностью сразу всех!
- А можно узнать? – Подала голос я. – В чём должна заключаться моя благосклонность?
- Вы всё узнаете в своё время, Моя Королева! – Улыбнулся Алхимик. – Итак! Внимание! Ультрапсихолимпиада объявляется открытой!
Обдолбанная толпа разразилась ликующими воплями.
- Внимание, уважаемые ультрапсихи! Первая загадка от ультра-мега-психопата Белого. Сейчас его здесь нет. Он участвует в нашей Олимпиаде заочно. Внимание, Моя Королева! Чем щекотка похожа на птичий грипп?
- Щекотка? – Переспросила я. – На птичий грипп?
- Именно! – Подтвердил Алхимик.
Я задумалась.
- От обоих нет иммунитета? – Предположила я.
- Неверно! – Возгласил Алхимик.
- Почему это?! – Возмутилась я.
– Потому что от птичьего гриппа иммунитет есть – у тех, кто им переболел. – Ответил он. – А с щекоткой этот номер не пройдёт! Внимание, господа ультрапсихи! Правильный ответ!
Алхимик вынул из внутреннего кармана своего щегольского пиджака птичье перо и, подняв над головой, продемонстрировал аудитории. Затем он протянул его к моей ноге и легонько пощекотал подошву. Я хихикнула.
- Чем щекотка похожа на птичий грипп? – Теперь уже риторически вопросил он. – Ну, конечно, перьями! Господа ультрапсихи! Похлопаем Белому! Жаль, что он не пришёл. Как всегда – упустил своё счастье!
Собрание вновь огласилось ликующими криками.
- А вот загадка от очаровательной Алёны Дюкиной! – Продолжил Алхимик. – Внимание, Моя Королева! Две студентки спят с двумя разными мальчиками – филологом и химиком. Обе завели будильники в телефонах на семь часов утра, но у первой время в телефоне отстаёт на три минуты, а у второй ночью – ах, какая неудача! – совершенно разрядился аккумулятор. У первой – на подушке сидит игрушечный медвежонок, у второй – под кроватью катаются три бутылки из-под "Мартини". Первая – жаворонок, вторая – сова. Перед рассветом за первой девушкой гонятся четыре бульдозера, за второй – бежит пьяный декан. Вопрос – какую из девушек отчислят раньше?
Бр-р-р-р… Ну, и загадка!
- Вторую. – Сказала я. – У неё аккумулятор сел. Будильник не прозвонит и она опоздает.
- Не угадали, Ваше Величество! – Злорадно сказал Алхимик. – Сначала отчислят первую! В связи со смертью под гусеницами бульдозера. Не уйдёт она от четырёх сразу. А вторую – декан, если что, отмажет. Нравится она ему.
- Я думала – им это снится! – Удивилась я. – Они же спят! Со своими мальчиками!
- Они с ними вообще спят. А не конкретно в эту ночь. – Сказал Алхимик.
- Но у них же будильники заведены! – Жалобно воскликнула я.
- Милая Королева! Как мало вы знаете жизнь! – Улыбнулся Алхимик. – Если девушка завела будильник – это совсем не значит, что она проведёт ночь в своей постели.
Вообще-то – здесь он был прав. Я замолчала.
- Господа ультрапсихи! – Завопил Алхимик. – Ваши аплодисменты и королевская благосклонность коварной и прелестной Алёне Дюкиной!
Собрание взорвалось новой овацией. Дюкина встала у моих ног и вдруг провела пальцами по моим ступням. Я задохнулась и фыркнула.
- Где-то я их уже видела… – Промурлыкала Дюкина.
Её пальцы бегали по моим стопам всё быстрее. Я не выдержала, запрокинула голову и захохотала.
- Вот это мы и называем королевской благосклонностью. – Сообщил Алхимик, радостно наблюдая за действиями Дюкиной. – Всего лишь немного Вашего смеха, Моя Королева!
Дюкина перестала щекотаться и теперь задумчиво перебирала пальцы моих ног.
- А если я не отгадаю три загадки… – Начала я.
- Совершенно верно! – Радостно продолжил Алхимик. – Все присутствующие здесь бросятся домогаться вашей благосклонности!
Алхимик обвёл рукой собрание. Волосы зашевелились у меня на голове.
- Поэтому – будьте внимательны, моя королева! Вы – на краю пропасти! Внимание, господа ультрапсихи! Третий вопрос! Лично от меня. Итак! Большая обезьяна запихивает женщин в дымоход. Длина дымохода – 5 метров. У обезьяны восемь женщин, одна – метр восемьдесят, две – метр семьдесят пять, три – метр семьдесят и по одной – метр шестьдесят и метр шестьдесят пять. В дымоход одновременно пролезает только одна женщина. Сколько женщин обезьяна сможет запихать в дымоход?
Я углубилась в подсчёты.
- Три! – Радостно закричала я. – Надо самых маленьких пихать!
- Опять неверно! – Сказал Алхимик. – Правильный ответ – всех. Обезьяна не дура. Она сверху пихать будет. Тогда женщины будут падать в камин и освобождать место для следующих.
- Но у Эдгара По… – Начала я.
- Орангутангам Эдгар По не указ. – Отрезал Алхимик. – Они сами с усами. Мне очень жаль, Ваше Величество, но вы проиграли. Господа ультрапсихи! – Торжественно провозгласил он. – Королева ваша!
Читайте в следующей главе:
цитата:
Оказывается, это не всегда хорошо – когда люди к вам тянутся. Мало ли, что у них на уме?
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 88
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
В последний момент добавил слово "претенциозно". По-моему, оно там в самый раз. 
- участник сейчас на форуме