Трудно сказать, в какой степени этот текст можно считать переводом, а в какой – вольным переложением или авторской фантазией на тему. Наверное – немного тем, немного сем. Это не настолько лихая трансформация оригинала, как в «Золотом ключике». Скорее, ближе к «Волшебнику Изумрудного Города», где всё оставлено на своих местах в плане сюжета, но повествовательная интонация, характеры героев, общая атмосфера существенно изменены. В большинстве случаев я более-менее следовал авторскому тексту, позволяя себе только стилистические вольности. В других местах меня несло и я выдавал целые главы чистой отсебятины.
Самые важные, «системные» изменения связаны с переносом действия, как по месту – из Флориды в вымышленную "Перекатипольскую губернию", так и по времени – из конца XX-го века в середину XXI-го. Что, естественно, потребовало изменения не только имён и названий, но и значительной части бэкграунда. Перенос в будущее, кроме прочего, обеспечил меня массой проблем научно-фантастического толка, связанных с необходимостью «разработки мира», в который угодил обращённый в Котощеевку спировский Китльтаун. Сразу предупреждаю, что, не имея опыта в НФ и любя от души повеселиться, я подошёл к решению данной задачи без малейшей серьёзности.
Конечно, легендарная тиклинг-опера Макса Спира заслуживает и другого перевода – точного и качественного. И я надеюсь, что когда-нибудь такой перевод будет сделан. Но не мной. Чукча не переводчик, чукча – пересказчик. С длинным и лживым языком.
Отличный выпуск! Еле еле из под стола вылез. Логика Оклахомы радует: либо ты ЁРЖ, либо Коммунист, третьего не дано. Интересно, как так автор спалился перед менеджером
Читая выпуск я заметил, что у автора Китльтаун явно иной чем Котощеевка. Котощеевка более продумана и не только в адаптации и экономике.
Шлите нам свои записочки. Постараемся на всё ответить.
У меня вот какой вопрос назрел после прочтения). А где это все в тексте можно увидеть, может в последующих главах будет или вариант только один - еще раз спросить у автора или переводчика?) Когда мы только начинали обсуждение, уже все это вроде бы упоминалось, но поскольку в самом сюжете как-то не прослеживается, вот и возник вопрос - это автор все у себя в голове держит и не хочет текст перенасыщать или просто не дошли еще?
Отправлено: 18.06.15 08:09. Заголовок: Лея пишет: А где это..
Лея пишет:
цитата:
А где это все в тексте можно увидеть, может в последующих главах будет или вариант только один - еще раз спросить у автора или переводчика?
Долго думал над этим вопросом. Производил переоценку ценностей. Котощеевка как экспериментальный полигон - один из вариантов прочтения. Прямо об этом нигде не говорится. Я, как переводчик, всячески подталкиваю читателя именно к этому - конспирологическому прочтению - в том числе потому, что при таком восприятии текста снимается большинство вопросов с достоверностью. Но напрямую нигде этого не утверждаю. Ведь если это эксперимент, то одним из его условий является неведение подопытных, а в тексте отражено именно их видение. О тайном закулисье котощеевской жизни мы можем только догадываться. Сюжет можно воспринимать и так, как его видел Автор - как мультяшную, сказочную историю, не претендующую на достоверность. Просто меня, как переводчика, привлекла именно возможность увидеть в романе что-то иное.
Субботней ночью одинокий "Понтиак" скользит по приморскому шоссе. За рулем сидит Пенелопа Пожарская, рядом вертится по сторонам её сестра Рашель. Они возвращаются из Гдетотамовки, когда на приборной панели начинает мигать какая-то лампочка.
– Чевой-то? – Спрашивает Рашель.
– "Цар-ге-лихт" какой-то. – Читает Пенелопа.
– И чего? – Спрашивает Рашель.
– А я чего – знаю?
– Двоечница. – Константирует Рашель.
– А сама-то! – Откликается её сестра.
– Ну и чего? – Рашель выдувает красивый розовый пузырь бабл-гама и уставляется на него во все глаза.
– Чего-чего... Автосервис надо искать – вот чего!
Роскошный пузырь лопается. Рашель собирает с мордашки кусочки жвачки и отправляет в рот на дожуйку.
– И где ты его тут найдёшь? – Спрашивает она.
– Погляди по карте. Там всё нарисовано.
– Я тебе кто – Семён Дежнёв? В картах ещё разбираться... – Рашель с недовольным видом щёлкает клавишами навигатора. – Тут столько всего...
– Найди, где зелёный огонёк... Это мы.
– Нашла.
– Ну, и чего?
– Ничего. Тут всё пусто. Последнее "чего-то" рядом с Гдетотамовкой было. Мы уже во-он как далеко. – Рашель показывает пальчиками, как далеко они от последнего чего-то. – А следующее... Возле поворота на Перекати-поле. Это ещё дальше. А где мы, тут ничего и нету.
– Как это ничего? Вон огни какие-то... Много огней. Город какой-то. А ты говоришь – ничего!
– А чего я? Это на карте ничего. Я же не виновата, что её какой-то дебил составлял.
– Ой, Рашелька! Наверняка ты опять всё перепутала!
– Да ничего я не перепутала!
– Ну, ладно. Вон там поворот. Заедем в этот городок и поищем чего-нибудь. Автосервис какой-нибудь.
"Понтиак" сворачивает на дорогу, ведущую к городку, и вскоре пролетает под огромным, нарядно подсвеченным транспарантом:
КОТОЩЕЕВКА, МЕККА ТИКЛИНГ-ТУРИЗМА. КАЖДЫЙ ДОЛЖЕН ПОБЫВАТЬ ЗДЕСЬ ХОТЯ БЫ РАЗ В ЖИЗНИ.
– Чего ещё за мекка? – Спрашивает Рашель, оглядываясь на уносящуюся вдаль оборотную сторону транспаранта:
ПОБЫВАВ ЗДЕСЬ ОДНАЖДЫ, ВЫ ОБЯЗАТЕЛЬНО ВЕРНЁТЕСЬ.
– А я чего – знаю? Наверно, сокращение какое-то. Международный еврейский конгресс комиксов и анимации.
– А чего за тиклинг-туризм? А про такой не слышала.
– Наверняка что-нибудь экстремальное. Заворачиваются в мокрые простыни и на морозе лежат.
– Сейчас тепло ещё...
– Вот именно. Видишь – никого и нет. А зимой небось не протолкнёшься. Всюду валяются. В простыни замотанные...
Пенелопа и Рашель – близняшки, очаровательные блондинки двадцати одного года (Пенелопа – на пару минут старше). Сёстры выиграли несколько конкурсов песни и пляски в родной Старобесовке и решили попробовать силы в районной Гдетотамовке. Для первого раза результаты сносные – седьмое место из тридцати девяти. Конечно, сестрички расчитывали на большее, но пока сойдёт и так. Главное – заявить о себе. А победы ещё придут. Первое место досталось местному виртуозу, игравшему на баяне "Сказки Венского леса", одновременно жонглируя огурцами. Такому мастерству сложно что-то противопоставить.
Длинные, золотистые косы сестёр спадают на плечи, электризуя ткань белых водолазок. Не лето уже, прохладненько по ночам! Зато безукоризненно гладкие стройные ножки сверкают белизной в ярких огнях Котощеевки из-под плиссированных мини-юбок. Прохлада – прохладой, а красота – красотой.
- И чего же это за городок? – Спрашивает Рашель, приглядываясь к бегущим за окном нарядным коттеджам.
- А я чего – знаю? ТЫ его на карте не нашла. Может, это какой-нибудь город-призрак... В полночь появляется и приманивает огоньками...
- Пенелопка! Хватит пугать! Никакой это не призрак. Видишь – все улыбаются... Какой весёлый городок!
Встречные мужчины действительно выглядят дружелюбно. Они махают им руками и улыбаются. Но вскоре сёстры обращают внимание на одну странность, от которой по их спинам пробегает холодок...
- Ерунда какая-то... – Говорит Пенелопа. – Улыбаются, руками машут, а как ближе поглядят – сразу хмурятся и отворачиваются.
- Может, им не нравится, как мы одеты? – Предполагает Рашель. – Может, они сектанты какие-нибудь...
- Ага! Эти... му... мо... мымроманы! У которых много жён. Вот сейчас поймает нас какой-нибудь, в ковры завернёт – и в гарем! Я же говорю – город-призрак.
- Многожёнцы? – Рашель взглядывает на Пенелопу. – Интересно... А давай останемся здесь и заведём общего мужа! А? Пенелоп? А то меня так пугает, что ты когда-нибудь выйдешь замуж и оставишь меня совсем одну...
- А ты тоже замуж выходи.
- Да я-то выйду! Но всё равно... Я же не могу без тебя... Давай за кого-нибудь одного выскочим. Пополам. А? Пенелоп?
- Да погоди-ты! Вон, кажется станция техобслуживания...
Отправлено: 26.06.15 00:29. Заголовок: И вот так – всё врем..
цитата:
И вот так – всё время! Только к ним привыкать начнёшь, как они что-то там про себя понимают и остаются друзьями. Знаешь, сколько у меня таких друзей? Можно зафрахтовать рыболовный траулер и во все его морозилки вместо трески набить!
- Вы только посмотрите! Сколько красивых платьев! – Воскликнула Полина, распахнув дверцу шкафа Варвары. – И все почему-то без рукавов... Это что? Твой новый стиль?
- Здесь такие законы. Ничего не поделаешь. – Сказала Варвара. – Разве я не говорила?
- Вот как! – Саркастически сказала Полина. – Сначала – мужчина имеет право щекотать любую женщину, какую увидит. Потом – женщина обязана носить то, что хочет мужчина. А что они завтра придумают? Заставят женщин босиком ходить? Или вообще голышом? Или к кухонным плитам прикуют? Или постановят, чтобы при виде мужчины женщина падала на колени и кричала: "Господин! Накажи меня!" Клёвый у вас городок! Продвинутый по самое не могу!
- Да! Продвинутый! – Сказала Варвара, нахмурившись. – Город как город. Со своими порядками. Ещё по-лучше других!
Полина заметила нечто новое во взглядах сестры: стремление подчиниться правилам, мнению большинства. Варвара защищала свой новый город, будто жила здесь с рождения. Конформизм стал её философией.
––– Вы не поверите, но "конформизм стал её философией" – из оригинала. Вот за что люблю Спира – нудит, нудит, "бесконечно гладкие подмышки" через строчку, а потом отмочит что-нибудь, что сразу кончаешь! –––
- Ну ладно, ладно. Без рукавов – так без рукавов. – Примирительно сказала Полина. – Я что – против? Наоборот! У меня есть кое-что, от чего ваши поражённые сексизмом мужички повыскакивают из штанов! – Она взяла свой стакан с водой и допила до донышка. – Клянусь, это – лучшая вода, что я пила! – Поставив стакан на ночной столик, Полина полезла в свой саквояж.
Порывшись там сколько-то времени, она вытащила страшно сексуальное, в обтяжку, эластановое мини-платье.
- Ты, Варусенька, погоди восторгаться... – Бурчала Полина, разворачивая и разглаживая своё чудо. – Вот увидишь его на мне – вообще от зависти умрёшь!
- Уже умерла. – Сказала Варвара, которая и без полиуретана почти умирала от зависти к стройной фигурке сестры.
Яков Лукич постучался в двери спальни.
- Вы там в приличном виде?
- Да. – Хором ответили ему.
- Чёрт меня побери! – Сказал он, присвистнув и даже прищёлкнув пальцами от восхищения, когда вошёл. – Ты будешь в этом сегодня вечером? – Такова была непредвзятая оценка платьица, которое держала, прижав к себе, Полина.
Яков Лукич окинул взглядом её фантастическое тело и голые руки, держащие платье. В его промежности вдруг стало тесно. Он увидел Полину совершенно по-новому.
"Странно." – Подумал он. – "Прежде я никогда не испытывал к ней сексуального влечения. А теперь всё, о чём я могу думать, – это повалить её на кровать, защекотать до поросячего визга и затрахать до исступления. Или наоборот."
В это время Жасмин одевалась в своей комнате. Она решила, что чёрное трико придётся в самый раз. Этой ночью она будет Эммой Пил. Она расчесала длинные, светлые волосы и собрала их сзади в большой хвост. Стягивая его широкой лентой, она подозрительно рассматривала в зеркале свои предательские голые подмышки. Неужели она и вправду стала щекотливей? Из-за этой воды... Она осторожно коснулась подмышки пальчиком и сразу отдёрнула его, словно обжёгшись. Кошмар! Это же ненормально! Раньше она никогда не могла щекотать саму себя!
--- Эмма Пил – разведчица из британского телесериала "Мстители" (1961-69). ---
- Всем пока! – Крикнул Яков Лукич от двери.
- Пока! – Раздался общий ответ. И хихиканье из спальни жены.
Варвара изнемогала от чёрной зависти к точёной фигурке сестры, пока Полина вертелась перед ней в своём оранжевом эластане, то и дело принимая картинные позы. Однако, когда Полина закинула руки за голову, восхищённо-тоскливое выражение на лице Варвары сменилось гримасой досады.
- Что такое? – Спросила Полина. – Я что, располнела?! Ах! Это всё проклятые пончики! Стоит мне их увидеть, как я превращаюсь в зомби!
- Нет. – Сказала Варвара. – К моему глубокому сожалению, ты не располнела. Пончики, да? Я пеку ужасно вкусные пончики... Тебе понравится. Абрикосовые...
- Варька! Замолчи! Я даже от мыслей о пончиках толстеть начинаю! – Полина принялась ощупывать свою талию. – Ну, вот. Так я и думала. Складочка. Надо срочно подумать о чём-то низко-калорийном... Морковка-морковка-морковка!
- Это складочка?! – Варвара непроизвольно коснулась своего животика, но сразу отдёрнула руки. – Ах, Полина... Не видела ты, какие бывают складочки...
- Да?.. – Полина пригляделась к старшей сестре. – Ну если с ТАКИМИ складочками сравнивать... Ой, вот только не надо делать такое трагическое лицо! Заплачь ещё! Варвара! У тебя стиль такой! Ты – Хранительница Очага. Тебе складочки положены. Ты с ними красивая. А я – инструктор по йог-дэнсу. Мне нельзя. Меня выгонят. – Полина снова забросила руки за голову и повертела бёдрами, старательно присматриваясь ко всему, склонному к излишкам. – Уф... Показалось. Нет никаких складочек. Салатик-салатик-салатик...
- Оливье. – Брякнула под руку Варвара.
- Тфу на тебя! – Тотчас откликнулась Полина. – А если не складочки, то чего это ты так кривишься? – Подозрительно спросила она.
- Да просто кое-кому пора брить подмышки. – Отозвалась Варвара.
- Тю-у-у-у... Только-то... Опять ваши котощеевские заморочки. Между прочим, в столице многие предпочитают натуральный стиль. У меня был любовник, эко-анархист, так он вообще у меня бритву отобрал. "Я, – говорит, – хочу тебя такой, какая ты есть." А во время секса зарывался лицом в самую шёрстку – ну, не подмышками, сама понимаешь, – рычал оттуда и называл меня "зверунчик". Он потом к одному мастеру верховой езды ушёл. А тот весь заросший – одни глаза из-под папахи горят. И всё. Увидел его в цирке мой анархист и влюбился. "Прости, – говорит, – Полина. Я только теперь понял, чего на самом деле хочу." И вот так – всё время! Только к ним привыкать начнёшь, как они что-то там про себя понимают и остаются друзьями. Знаешь, сколько у меня таких друзей? Можно зафрахтовать рыболовный траулер и во все его морозилки вместо трески набить!
- Ну, до нас эта мода пока не докатилась. – Заметила Варвара. – И вряд ли докатится. Так что можешь не беспокоиться насчёт эко-анархистов.
- Это наверняка. – Вздохнула Полина. – В Красной Книге они у вас явно не значатся. Отстрел открыт в любое время года. А с вашими помешаными хиппи шутки плохи, это я уже поняла... Ну-ка покажи ещё раз свои подмышки! А то я в тот раз толком не рассмотрела...
Варвара молча сложила руки за головой.
- Ничего себе. – Сказала Полина. – Можно потрогать?
Варвара кивнула, заранее улыбаясь тому, что её ожидало.
- Чёрт побери, Варюшка! Какая ты щекотливая стала на старости лет! - Стоило пальцам Полины коснуться её гладкой кожи, как Варвара захихикала и отступила, корчась в попытках удержать руки сцепленными на затылке.
- Похоже на то. – Сказала она. – По-крайней мере, с тех пор как я здесь. Может, потому, что меня щекочут чаще, чем когда-нибудь?
- Что – чаще, чем в детстве?! Помнишь, что было по утрам в субботу? – Пальцы Полины впились в варварины бока.
- Да-а-а-а!!! – Завопила Варвара, отскакивая и хватая сестру за руки, чтобы убрать их подальше от рёбрышек.
Полина прекратила озорничать и стала стаскивать через голову своё дивное платьице. На голове платье слегка застряло, чем не замедлила воспользоваться Варвара.
- Ути-ути-ути... – Заворковала она, щекоча невыносимый в своей идеальности животик Полины.
- И-и-и-и-их!!! Варька!!! – Полина мгновенно взорвалась хихиканием, сгибаясь пополам и дёргая запутавшимися в платье руками.
- Ни одного лишнего пончика, да? – Сладко напевала Варвара. – А если обеими руками?
- Ни-ни-ни-ни-ни-ни-ни-ни-ни!!! – Заверещала Полина, упала на колени и, наконец, стянула платье с головы.
- Ох, Варвара.... Какая ты коварная... Ты же старшая сестра! Должна обо мне заботиться, помогать, если я в чём-то, как всегда, запуталась! А не нападать подленько, когда я беспомощная! Кажется, я здесь тоже щекотливее становлюсь... Ужас какой-то!
Оставшись в лифчике и трусиках, Полина принялась рыться в своей сумке. Вскоре она выкопала оттуда крем для бритья, а спустя какое-то время – и бритву. Варвара, не торопясь, перебирала свои платья в шкафу. Ничего подобного платью Полины здесь не было. Да и быть не могло. "Она права. – Вздохнула Варвара. – Не мой стиль..."
- Хи-хи-хи... Холодный... Щекотно... – Послышалось от зеркала, где Полина наносила крем на кожу подмышек. – Наверное, это у нас с тобой наследственное. И в детстве щекотки боялись как маньячки, а с годами – так только ещё больше...
Варвара взглянула на Полину, осторожно орудующую бритвой. До шестнадцати у неё вообще волосы на теле не росли – с нежностью подумала Варвара. Да и потом – совсем редкие, тоненькие, недлинные. Потому она на них особо и внимания не обращает – бреется раз в месяц, наверное. Не то, что у Варвары – чёрные, густые – лес какой-то. Как хорошо, что она от них, наконец, избавилась...
Полина смыла остатки крема и тщательно осмотрела результаты своей работы. Сгодится. Теперь чуточку попудрить... Ну, вот. Теперь она готова ко всему, что может преподнести этот город.
Прочитал очередную часть)) trickster как всегда, все круто, очень добротный и живой эпизод, отлично вписанный в общий сюжет. Причем этот эпизод отличается рядом шикарных фраз, которые, возможно, достойны стать мемами)) Кстати, я не стебусь нисколько, поймите правильно. Просто они мне реально очень понравились:
Конформизм стал её философией
Страшно сексуальное
Вы там в приличном виде?
Пискнула голосом маленькой девочки
В его промежности вдруг стало тесно
Защекотать до поросячего визга и затрахать до исступления
Восхищённо-тоскливое выражение на лице
Проклятые пончики! Стоит мне их увидеть, как я превращаюсь в зомби!
Рычал оттуда и называл меня "зверунчик"
Еще раз - это не стеб))) Я талант Трикстера очень уважаю.
Спасибо! Тронут). Вот, если интересно, оригиналы. Скрытый текст
- Конформизм стал её философией.
- Barbara was defending her new town - her new philosophy.
Похоже, я ошибся в сноске. Моей фразы в оригинале нет. Только слово "философия". Сноска возникла на стадии редактирования, почему-то я был уверен, что просто перевёл оригинальную фразу...
- В его промежности вдруг стало тесно. Он увидел Полину совершенно по-новому.
- His crotch became instantly tight as he looked at Pam in a whole new way.
Буквальный перевод.
- А теперь всё, о чём я могу думать, – это повалить её на кровать, защекотать до поросячего визга и затрахать до исступления. Или наоборот.
- Now all I can think about is holding her down and tickling the shit out of her while I fuck her brains out.
Непростая для перевода фраза. Фразеологизмы, будь они не ладны. Заставить себя перевести буквально "выщекотать из неё дерьмо, выТРАХивая из неё мозги" я не смог. Кстати, надо писать "поросячьего". Не доглядел...
- Однако, когда Полина закинула руки за голову, восхищённо-тоскливое выражение на лице Варвары сменилось гримасой досады.
- Pam lifted her bare arm up to pose with her hand behind her head but noticed Barbara staring at her underarm and frowning.
В оригинале Варвара просто хмурится.
- Что такое? – Спросила Полина. – Я что, располнела?! Ах! Это всё проклятые пончики! Стоит мне их увидеть, как я превращаюсь в зомби!
- Whatsa matter? - she asked. - Am I fat or something?
В оригинале сразу после этого сёстры переходят к обсуждению подмышек. Пончики, складочки, салатики и эко-анархисты - моя отсебятина. Развил тему.
Вот тут я не знаю. Пищать дословно это вроде pipe, но смысл не тот вообще. Видимо, в английском такие вещи требуют уточнения (каюсь, не разбираюсь в таких тонкостях).
цитата:
while I fuck her brains out
А это и означает "затрахать до смерти". Так что здесь в точку.
trickster Хочу заметить только одну вещь) Когда ты впускаешь читателя в свою кухню, на мой взгляд, нарушается некая магия, которая присутствует при чтении рассказа. По сути, мы ведь остаемся в неведении, как ты переводил, что привнес своего, а что является частью самого источника-оригинала. Понятно, что перевод является авторским с привнесением в него многих эксклюзивных фишек от переводчика, можно этим фактом и удовлетвориться вполне. Это на мой субъективный взгляд, конечно).
Отправлено: 02.07.15 04:50. Заголовок: При таких бёдрах и т..
цитата:
При таких бёдрах и такой груди, до твоей талии ни один взгляд не доберётся. Все будут или выше смотреть, или ниже. А у тебя и там, и там – всё в таком порядке, что, глядя на это, становится трудно дышать. Я сама с трудом удерживаюсь, чтобы тебя не ущипнуть, такая ты аппетитная. Словно тарелочка с пончиками – такими мяконькими и горяченькими, что хочется все сразу схватить и съесть! Мне прямо завидно. Мучаешься, мучаешься, на диетах сидишь, а ты всё равно самая красивая! Может, думаю, ну её – эту йогу! Найду какого-нибудь инженера, выскочу за него, нарожаю детишек, располнею, сиськи наем как у тебя... Научишь пончики с абрикосами печь?
Озираясь вокруг и болтая без умолку, Пенелопа и Рашель дотянули на своём жалобно помигивающим аварийным индикатором "понтиашке" до котощеевской автозарядки "РосЭлектро" и забибикали во всю ивановскую. Давид Вениаминыч, здоровенный, смуглый мужик лет сорока, вышел к машине, стягивая толстые резиновые перчатки. Он улыбнулся, увидев сквозь переднее стекло, что за милашки к нему пожаловали, но подойдя ближе, нахмурился.
- Да что такое? – Вздохнула Рашель. – Они ведут себя, будто мы – какие-то беглые каторжанки и у нас обрывки цепей отовсюду свисают...
- Не а. – Сказала Рашель и принялась выдувать восхитительный розовый шарик из своей жевачки.
- Да вы не беспокойтесь. – Сказала Пенелопа. – Мы скоро уедем. Нам бы только узнать, чего это у нас тут помигивает.
- Мы никого не убьём. – Добавила Рашель, мастерски втянув шарик обратно.
Давид Вениаминыч нервно огляделся.
- А чего такое? – Спросила Рашель, не скрывая раздражения. – Чего вы такие все дёрганые?
- Мы тут люди простые, до чужих непривычные... – Ответил Давид Вениаминыч, опасливо озираясь. – У нас тут правила свои, строгие... Кто их не сполняет, того, значить...
- А как же "мекка туризма"? – Спросила Пенелопа. – Мы на въезде видели...
- Ну, это... Туристы-то – это, значить, одно. Туристы значок на одежде носють. Звезду, значить, о четырёх концах. Внеся, стал быть, соответственный взнос в городской бюджет. Тогда, значить, можно. А у вас-то её и нетуть... Вот, значить... Но ежели вы наличкой заплатитё...
- Наличкой?! – Хором воскликнули сёстры, возмущённые таким неприкрытым грабежом.
У входа на зарядку внезапно полыхнули огни полицейской машины. Девушки ахнули от неожиданости и обернулись.
- Это что? Это за нами? – Изумлённо сказала Пенелопа.
Полицейские подошли к машине с обеих сторон и потребовали предъявить айдишники.
- А чего мы сделали-то, граждане начальники? – Спросила Рашель, хлопая ресничками. – Мы не виноватые ни в чём!
Полицейский пробил на своём планшете их карточки и пристальным, укоризненным взглядом воззрился на девушек.
- Да вы, гражданочки, никак близнецы будете? – Промолвил он после долгого, тягостного молчания.
- Ага! - Ответили ему в унисон.
Полицейский вновь замолчал, глядя на девушек так, словно они только что признались в перевозке особо крупной партии кокаина.
- Понятненько... – Сказал он, наконец. – Придётся проехать с нами.
- Чего это?! – Хором воскликнули девушки.
- Злонамеренное нарушение формы одежды в общественном месте группой лиц по предварительному сговору. Вы можете хранить молчание, но это вам не поможет. Вылезайте.
- Чего нарушение? Формы одежды?! – Изумлённо выдохнула Пенелопа.
- Давайте, дамочки. На выход. Шарапко! Браслеты!
- Сволочи! – С чувством сказала Рашель, открывая дверцу. – Консерваторию кончить не дадут...
- Жасмин? – Крикнула Варвара с порога. – Убедись, чтобы к двенадцати Вольдемар был в постели! И сама до поздна не сиди!
Варвара и Полина выглядели очаровательно. Эластановые платья в обтяжку были на обеих: оранжевое на Полине, красное – на Варваре.
- Да кто там будет высматривать твои малюсенькие складочки! – Убеждала Полина. – При таких бёдрах и такой груди, до твоей талии ни один взгляд не доберётся. Все будут или выше смотреть, или ниже. А у тебя и там, и там – всё в таком порядке, что, глядя на это, становится трудно дышать. Я сама с трудом удерживаюсь, чтобы тебя не ущипнуть, такая ты аппетитная. Словно тарелочка с пончиками – такими мяконькими и горяченькими, что хочется все сразу схватить и съесть! Мне прямо завидно. Мучаешься, мучаешься, на диетах сидишь, а ты всё равно самая красивая! Может, думаю, ну её – эту йогу! Найду какого-нибудь инженера, выскочу за него, нарожаю детишек, располнею, сиськи наем как у тебя... Научишь пончики с абрикосами печь?
Волосы сестёр были тщательно уложены, чтобы создать впечатление, что они сами по себе так рассыпались. Косметика была безупречна.
- Да, мам! – Крикнула Жасмин из своей комнаты. Готовая к шпионским подвигам, она свернулась в креслице, ожидая, когда мама и тётя, наконец, уйдут.
* * *
Жасмин ещё раз оглядела себя в зеркале. Она залюбовалась своим чёрным трико, так сексуально обтягивающем тело, и, не удержавшись, ласково провела руками от груди до бёдер. Её волосы были собраны сзади и стянуты в толстый хвост. Она провела по волосам, проверила ленточку. И замерла, не отрывая глаз от зеркала. Только недавно она начала понимать, что красива. Кожа рук и подмышек была идеальна, в проймах чёрной маечки явственно виднелись живописные склоны грудей. Неудивительно, что те мальчишки в кафе так набросились на неё. У них и теперь, наверное, головы кружатся от воспоминаний. Она провела ладошками по своей груди, пощекотала открытые местечки и вздрогнула, отдёрнув пальчики.
- Чёрт! – Прошептала она. – Что со мной творится в последние дни?! Я и не думала, что можно так этого бояться!
Она подумала про Аманду. Такая красивая! Почти как мама! Она вспомнила, как один посетитель, здоровенный лось, пощекотал Аманду подмышкой, когда та ставила перед ним поднос. Аманда отскочила и так взвизгнула... Она была такой милой в тот момент... Такой хорошенькой, что Жасмин словно кто-то уколол между ног. Тогда она не обратила на это внимания... Но теперь, вспоминая, она снова почувствовала это покалывание.
- Космос бескрайний! – Прошептала она сама себе. – Я что – возбуждаюсь, глядя, как щекочут Аманду?! Да что со мной?!
Как ни странно, это удивительное открытие ничуть не напугало её, скорее – показалось забавным.
Вольдемар смотрел кино по стерео. Фильм был про шпионов. Проходя по комнате за спиной брата, Жасмин улыбнулась этому совпадению. Она увидела красивую женщину в позолоченном платье, с привязанными над головой руками. Двое мужчин в чёрных костюмах что-то выпытывали у неё, щекоча её голые подмышки пёрышками. Шпионка истерически хохотала и упрашивала мужчин остановиться.
- Я не понимать, что вы хотеть! Я – сотрудник посольство! Я иметь иммунитет! – Верещала сотрудница иностранной разведки.
- Слыхали, товарищ майор? Иммунитет какой-то выдумала!
- Ты погоди, Егоров... Она тебе и не такое расскажет... А вы, госпожа хорошая, не разоряйтесь. Мы к вашему иммунитету с полным почтением. Мы его не нарушаем. Связал вас собственный муж, с целью выполнения супружеского долга в особо извращённой форме. Мы ежели что – представим обширную коллекцию видеоматериалов, демонстрирующих различные аспекты ваших супружеских отношений, – и тех, которые были, и тех, которые мы сами намонтировали. А то, что супругу вашему в разгар исполнения долга кирпич на голову упал, это мы ни причём. Это архитекторы что-то не рассчитали. А мы так только – мимо проходили. Глядим – дама в беде. Плачет, на помощь зовёт. Дай, думаем, задержимся. Рассмешим её, чтобы не печаловалась. Где тут нарушение иммунитета? А про шифр от сейфа – это мы у вас просто заодно выспрашиваем, для поддержания беседы. Так что? Насчёт шифра? Колоться будем? Или дальше вас веселить? Хорошо! Мы только за! Егоров, нежнее с дамой... Ты не тычь, ты води туда-сюда потихоньку...
К своему стыду, Жасмин вновь ощутила знакомые покалывания. Она поспешно отвернулась от экрана. Вольдемар блаженно улыбался, представляя на месте шпионки неназванного государства то Аллу Диновну, то Марфу Васильевну, а себя – раздвоившимся в доблестных агентов госбезопасности. Затем, не в силах решить, кому преподнести яблоко своей любви, он стал представлять обеих – сидящими бок о бок в разгромленном гостиничном номере, с руками, связанными над головой. Мысль о возможности щекотать их одновременно привела ребёнка в восторг.
- Я ухожу. – Сказала Жасмин, вырвав Вольдемара из страны сладких грёз. – С тобой всё будет в порядке?
- Да! Не волнуйся! – Ответил мальчик. Он обернулся и только теперь увидел сестру в её интригующем наряде. – Ого! Какая ты сегодня... – Восхищённо сказал он. – Куда ты на ночь глядя? Оставайся! В шпионов поиграем...
- Я тебе поиграю! – Засмеялась Жасмин. – Вернусь ещё до родителей. Веди себя хорошо и никуда не ходи. Хорошо?
- А что мне за это будет?
- Чего?!
- Что я получу за то, что мама с папой ничего не узнают?
- Вот свинёныш! А чего ты хочешь?
- Шпионку. Одетую как ты сейчас. И послушную.
- Паршивец! Ладно. Веди себя как следует и будет тебе шпионка.
- Не волнуйся. Я отсюда ни ногой. Буду кино смотреть.
Воздух был тёплый, совсем не осенний, когда Жасмин скользнула из дома в ночь.
Отправлено: 10.07.15 06:52. Заголовок: Нет, дамочки... И Хо..
цитата:
Нет, дамочки... И Холмидзе-то – человек страшный... Как пенсне своё напялит и давай протокол заполнять! Упрашивай его, плачь – всё без толку! А Ватерзон – тот вообще зверь! Все уложения наизусть помнит, как начнёт шпарить – всё, сушИ сУши! За любую ерунду упечёт на всю жизнь оставшуюся! То ли дело мы с Шарапкой! Наивные идеалисты! Добротой и любовью преступность искореняем. А вот и он – Шарапко! Водички вам принёс! Не полицейский, а Флоренс Найтингейл в штанах!
Пенелопу и Рашель втолкнули в комнату для допросов в полицейском департаменте Котощеевки.
- Ну что, дамочки? Будем протокол на вас составлять…
- За что протокол? – Воскликнула Пенелопа. – Мы не сделали ничего!
- А в антиобщественном виде по городским улицам кто фланировал? Я фланировал? Или может, сержант дозорно-постовой службы Шарапко фланировал? Нет, барышни хорошие. Вы антиобщественно фланировали. О чём имеются свидетельства ряда лиц, просигнализировавших о творимых вами беззакониях. Здесь вам не Старобесовка!!! Не Свистоплясовка какая-нибудь, чтобы в чём попало по улицам шляться! У нас город приличный. Мы здесь безобразий и отступлений от установленной формы одежды не потерпим!
- Но мы же не виноваты! У нас машина поломалась! – Робко возразила Пенелопа. Рашель, храбрившаяся поначалу, изображая старую каторжанку, здесь, в этой ужасной камере, даже пикнуть боялась.
- Неудовлетворительное состояние средств автотранспорта не освобождает от уголовно-административной ответственности! Пункт тридцать два, параграф пять муниципального уложения о правопорядке. Своевременно надо автотранспорт в техосмотр сдавать. А за ношение одежды с длинным рукавом полагается штраф от двадцати пяти минимальных окладов. Пункт двадцать восьмой, параграф три того же уложения. Плохи дела ваши, дамочки... Крепко вы вляпались... Двадцати пяти минимальных окладов на ваших изнурённых кредитами счетах, я полагаю, нету? Нету... Вы в своей Старобесовке таких деньжищ сроду не видывали... Значит, применяем параграф четыре – общественные работы на срок до пяти месяцев... В бане нашей городской отбывать будете...
Полицейские переглянулись и покатились со смеху.
- Ой, вы там отбудете! Впечатлений масса гарантирована!
Девушки, сидевшие на неудобных стульях, понурили головы и только пытались натянуть свои юбочки на коленки, которые с нескрываемым удовольствием разглядывали служители закона.
- Мы не хотим в баню... – Захныкала Пенелопа. – За что нас в баню?!
- А что же вам? – Живо поинтересовался полицейский. – Талоны на усиленное питание? Совесть надо иметь! Дети малые видеть вас могли в этих... – Он с отвращением указал на их белые водолазки. – Каков пример! Нет, ты погляди на них, друг и товарищ Шарапко!
- Бачу, товарышу Щеглоу! – Подал голос второй полицейский. – Зовсим совисти у людэй нэ стало!
Поднявшись со стульев, полицейские приблизились к перепуганным девушкам.
- Встать!!! – Страшно заорал Щеглов.
Пенелопа и Рашель подпрыгнули от ужаса. Они едва стояли на дрожащих ногах.
- К стене!!!
Девушки поспешно отступили к стене. Только теперь они заметили в ней какие-то крепления, страшно похожие на кандалы. Эти изверги устроили здесь камеру пыток!
- Не делайте нам больно! Пожалуйста! – Расплакалась Рашель.
- Да нэ... Боляче робыты нэ будэмо... – Успокоил Шарапко. – Так тилкы, для смиху...
- Руки вверх, преступные гражданочки... – Процедил Щеглов.
Девушек заставили стать спиной к стене, вытянули их руки над головой и защёлкнули в прикреплённых к стене наручниках. Затем, такими же браслетами, прикрепленными к стене у пола, сковали им лодыжки.
Девушки дрожали, не в силах поверить, что в недрах обыкновенного полицейского участка могут таиться такие средневековые ужасы. Они боялись даже представить, что с ними могут сделать. Полицейские-садисты откровенно наслаждались страхом в глазах своих жертв, смакуя и растягивая сладость предвкушения.
- Ты подывыся, Щеглоу, яки гарны дывчата... – Нарушил тишину неисправимый романтик Шарапко. – Нияк нэ можу выришыты, яка з ных мэни бильше по сэрцю...
- Шарапко, очнись! Это близнецы! Пока будешь решать, какая лучше – смена кончится. Холмидзе с Ватерзоном явятся – всех дивчин себе заберут! Кончай таращиться, давай ножницы сюда. Будем закон-порядок наводить...
Шарапко порылся в ящике стола и протянул Щеглову огромные и ужасно острые на вид ножницы. Девушки забились от ужаса, уверенные, что жить им осталось совсем чуть-чуть. Полицейский пощёлкал кошмарным орудием и мерзко ухмыльнулся.
- Ну вот и всё, гражданочки. Пришёл конец вашей преступной деятельности в нашем тихом городке... Будем вас резать и кромсать до полной законопослушности...
Изверг с ножницами подошёл к Пенелопе, не сводившей с него широко распахнутых глаз. Ножницы подцепили краешек её рукава и несколькими умелыми надрезами вспороли его до самого плеча.
- Вы, гражданочки, нам ещё спасибо скажете... – Приговаривал портной-самоучка, отрезая отстатки рукава от водолазки. – Вот придут с утра товарищи наши Холмидзе с Ватерзоном... Ай, – скажут, какие хорошие, приличные и симпатичные девушки... За что вы, шакалы, их арестовали и в тюрьму посадили, будто преступниц каких? ТАК скажут? А, Шарапко? – Полицейский принялся за второй рукав.
- Звидкы ж я знаю, що воны скажуть? – Отозвался второй полицейский, с интересом наблюдая за работой товарища.
- Так и скажут, Шарапко. Не сомневайся... А что мы им ответим? – Щеглов перешёл к Рашели и занялся её рукавами.
- А що мы йим скажемо? Так вже выйшло – ось що скажимо...
- Э, нет, друг Шарапко... Мы им скажем: уж чей бы барашек мычал, а твой помалкивал, дорогой наш товарищ Холмидзе... Мы ведь тоже в душе – джигиты! Сердца у нас горячие – хоть шашлык на них жарь. Как красивую женщину увидим – ничего поделать с собой не можем – сразу воруем её – и в отделение тащим. Ну а дальше профессиональный инстинкт срабатывает – оформляем протокол и шьём дело.
Полицейские-садисты отступили и с удовольствием таращились на плоды рук своих. Близняшки безутешно рыдали, стараясь не думать, что может последовать за этим. С грубо обрезанными рукавами и дрожащими коленками под короткими юбочками Пенелопа и Рашель были чудо, как хороши.
- Дамочки! Нельзя столько плакать, организм обезводится! Шарапко! Беги на кухню, тащи воды нашим арестанткам, пока в конец не иссохлись!
- Водычки? Це можна! Це мы швыдко! – Гнусно ухмыляясь и хитро подмигивая, полицейский вышел из комнаты.
- Повезло вам с нами, гражданочки... – Щеглов присел на край стола. – Добряки мы с Шарапкой. Сами удивляемся – как нас, таких нежных и дружелюбных, в полицию-то взяли. Просто конкурс был – два человека на пятнадцать мест. Так мы и прошли... Вроде и понимаем, что закон есть закон. Строгость быть должна! А рука не поднимается... Сами видите – ничего мы на вас не шьём, а наоборот – порем! Да и то – в сугубо портняжном смысле. Ваше счастье, что Холмидзе с Ватерзоном завтра дежурят! От этих бюрократов вы бы так легко не отделались... Нет, дамочки... И Холмидзе-то – человек страшный... Как пенсне своё напялит и давай протокол заполнять! Упрашивай его, плачь – всё без толку! А Ватерзон – тот вообще зверь! Все уложения наизусть помнит, как начнёт шпарить – всё, сушИ сУши! За любую ерунду упечёт на всю жизнь оставшуюся! То ли дело мы с Шарапкой! Наивные идеалисты! Добротой и любовью преступность искореняем. А вот и он – Шарапко! Водички вам принёс! Не полицейский, а Флоренс Найтингейл в штанах!
Шарапко явился с радостной улыбкой на лице и большим стаканом, в котором торчала весёленькая оранжевая трубочка. Щеглов сидел с умильной рожей и смотрел, как "Флоренс Найтингейл" поит девушек.
- Ще хочетэ? – Обратился к близняшкам ангел милосердия.
Рашель робко кивнула. Ей было очень страшно, но вода оказалась такой холодной и освежающей... Шарапко вышел и скоро вернулся с новым стаканом. Измученные девушки мигом выпили и его. Полицейские переглянулись с довольным видом, Щеглов взглянул на часы, словно засекая время.
- Эх! Недоработали мы с тобой! – Воскликнул он, переведя взгляд на девушек. Полицейский подхватил ножницы, приблизился к Пенелопе, вытянул из-под юбки заправленный в неё низ водолазки и, примерясь, принялся укорачивать её парой сантиметров выше пупка. Девушка замерла в напряжении и только тихонько повизгивала от прикосновений холодного металла, время от времени дёргаясь и хихикая от щекотки.
- Слыхал, Шарапко? – Щеглов обернулся к напарнику. – Какая чувствительная у нас барышня! Только тронь её – сразу пищит и хихикает.
- Тут ты правый, дорогый товарышу Щеглоу. – Со смехом отозвался Шарапко. – А як запыщыть вона, якщо ще почекаты хвылынку-другу!
- Да тут, сдаётся мне, и хвылынки не надо. Такие к употреблению всегда готовы!
- Нэ поспышай, друже Щеглоу. Нэ думай про сэкунды звысока! Ты краще покы в иншой дывчины окоротить сорочку. Дуже вже нэ тэрпыться мэни поглянуты на йии пупочэк...
- Шарапко! Ну что ты как дитя! Не видишь? Девки – близнецы! Одинаковы с макушки до пяток. Каков у одной пупок, таков и у другой. – Щеглов принялся укорачивать водолазку плачущей Рашель.
- Воно, може, звычайно, и так. А всэ-такы хочу я це побачиты своими очами…
- Да вот он. Бачь – не хочу! – Щеглов отступил, довольный проделанной работой. – Один к одному!
Шарапко приблизился, с интересом вглядываясь в открывшиеся его глазам девичьи пупки. Не удовлетворившись внешним осмотром, сотрудник полиции протянул указательный палец к пупочку Рашели и слегка пощекотал его.
- А-а-ах-х-х!!! – Раздалось в ответ.
- Вот звуки, которые мне нравятся. – Сообщил напарнику Щеглов. – Сразу видать, что перед нами – здоровая молодая девушка, в которой пробуждается гражданское сознание. А то "хны-хны, хны-хны"... Тоска как в драмкружке!
Шарапко между тем тщательно осматривал подмышки задержанных.
- Добрэ, добрэ, нэпогано... – Приговаривал он.
- Да. Тут наши гражданочки не подкачали. – Заметил Щеглов. – Подмышки выбриты на совесть. Здесь они умницы. А то бы ещё под одну статью угодили.
Отправлено: 17.07.15 06:45. Заголовок: Во всяком случае, сл..
цитата:
Во всяком случае, слово "щекотно" имеет больший шанс разжечь в мужчине пламя, чем "идиот", "нахлебник" и "пьяная скотина". Хотя "пьяная скотина" тоже иногда срабатывает. Но это на любителя, тут можно не угадать. А вот "щекотно", произнесённое соответствующим тоном, гарантированно вызовет нежность. Другое дело – как она, эта нежность, будет проявляться... Тут тоже – на кого нарвётесь... И если вы не хотите оказаться на месте Рашели и Пенелопы, заклинаю вас, милые девушки: остерегайтесь выходить на улицы Котощеевки в ночное время, когда силы зла властвуют безраздельно…
- Какой надо, такой и вылипив... – Перебил Щеглов. – Природа постаралась. Чего восторгаться, когда можно воспользоваться?
- Дяденьки полицейские! – Умоляла Пенелопа. – Отпустите нас! Мы больше не будем! Честное-пречестное! Мы сразу уедем и больше никогда-никогда не вернёмся!
- Уж это точно. – Рассмеялся Щеглов. – Смоетесь при первой возможности. А мы с вами ещё не закончили! Правильно говорю, Шарапко?
- Вирно кажешь! Мы ще тилькы почали!
- Вот видите. Шарапко ещё только во вкус вошёл. А вы уже на выход рвётесь. Не хорошо, не вежливо! Мы пока только внешне вас в должный вид привели. А внутренний, моральный облик, что же – так оставить? Нет, гражданочки! Воспитывать вас придётся. К духовности приобщать.
- Ось и я кажу! Куды вы бэз духовнисти пидэтэ?
- Мы с Шарапко это вместе любим делать. – Сказал Щеглов, подходя к Пенелопе, возле которой, пожирая её взглядом, уже стоял Шарапко. – Как напарники. Сработались так, что и слов не надо.
- Ни. Слив нам нэ трэба. – Подтвердил Шарапко.
- ЧТО делать? – Холодея, спросила Пенелопа.
- Щекотать!!! – Заорал Щеглов.
- Лоскотаты!!! – В унисон завопил Шарапко.
Коллеги бросились на Пенелопу и с обеих сторон всеми пальцами разом вцепились ей в бока.
Девушка завизжала так громко, что полицейский тандем на долю секунду остановился, оглушённый шумовым ударом. Но доблестные служители порядка быстро пришли в себя и набросились на Пенелопу с новой силой. Она даже не смеялась, только визжала и визжала, почти без остановок. Мало того, что она ужасно, невыносимо боялась щекотки, мало того, что всё это началось так неожиданно, но её ещё и щекотали так сильно, что она могла только дико визжать.
- Щекотики-щекотики-щекотики-щекотики-щекотики... – Без конца бормотали сотрудники правоохранительных органов, толстыми пальцами бегая вверх-вниз по бокам Пенелопы. Девушка билась, корчилась, хохотала, умоляла и упрашивала.
- Перестаньте! – Закричала Рашель. – Вы же убьёте её!
- Та ни! Та хто ж так помирае? – Возразил Шарапко, вдохновенно поигрывая всеми десятью пальцами по рёбрышкам Пенелопы.
- Вон как хохочет! Всякому видать, что гражданочка отлично проводит время. – Добавил Щеглов, не отставая от коллеги.
- Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!!! Не-ет! Не-ет!!! Хватит!!! – Умоляла Пенелопа, извиваясь в лапах полиции и хохоча во всё горло.
Пальцы полицейских потихоньку подбирались к подмышкам девушки, когда Шарапко внезапно объявил:
- Пани та пановэ! Козацька народна писня... "Цок-цобэ"!
- Давай, Шарапко! – Поддержал товарища Щеглов. – Жги народное! С песней и работа спорится!
Лихо отплясывая пальцами по бокам и подмышкам Пенелопы, Шарапко запел неожиданно высоким для своей тучной комплекции голосом.
Я рукы здиняв до нэба, Видразу роздил жинку И дрынь свий зовсим нэпоганый Засунув жынцы мыж ныг.
Я выпыв видро горилки И записався в козакы. За мыр по усий планэти Я душу в ломбард знэсу!
Потим потэклы слёзы, Як навэсни тануть снигы. Я згадав станицю ридну И маму згадав свою.
Я выхопыв з пихов шаблю! И осидлав конячку! И на конячци бурой В степ, та степ поскакав...
Цок-цобэ, цок-цобэ... Цок-цобэ, цок-цобэ...
Под звонкие трели девичьего визга и хохота, песня лилась легко и раздольно, словно не было вокруг серых стен полицейского участка, а пролегла на многие вёрсты во все стороны бескрайняя степь, и упитанные молодчики в синих рубахах обернулись лихими разбойными детинами, умыкнувшими с околицы оказавшегося по пути села парочку красных девиц, и теперь, вдали от посторонних глаз, тешащих свои сердца, развлекаясь с прелестными пленницами. Эх, фольклор, птица-романтика! Что за буйная головушка вас придумала?
Впрочем, многое ли изменилось с тех эпических времён, когда трава была высока, а ключевая вода не отдавала синтетикой? Разве что – красны девицы освоили пару-тройку новых приёмов для горячения крови потенциальных умыкателей, да добры молодцы поразнообразили свои похотливые прихоти, плюс, понятное дело, культура и общественная нравственность пришли в ещё больший упадок, а прозаики навострились писать лирические отступления. А так – всё по-прежнему.
Шарапко и Щеглов остановились передохнуть. Пенелопа жадно глотала воздух. Её никогда не щекотали так сильно, тем более – связанную, лишённую возможности уворачиваться и отбиваться. Стокгольмский синдром нахлобучил малютку.
- Спасибо, – всхлипнула, она, немного отдышавшись, – что вы перестали меня щекотать, я... – Что хотела сказать бедная девушка, читателю придётся додумывать самому, потому что, услышав команду "щекотать", гнусные садисты бросились на Пенелопу как дикие козлы на нежный, едва распустившийся горный цветок. Толстые пальцы правоохранителей неистово копошились в нереально щекотливых девичьих подмышках.
- А-а-а-а-а!!! Хи-хи-хи-хи-хи-хи-хи-хи!!! Ха-ха-ха-ха-ха-ха-а-а-а-а!!! Не-е-ет!!! Не надо-хи-хи-хи!!! – Вот всё, что могла сообщить Пенелопа о своих непередаваемых ощущениях. Щекотка переполнила её до краёв. Она билась и вертелась со всех сил, но две пары наручников, вытянувших её тело вдоль стены, сделали девушку совершенно беспомощной и отдали в полную власть мучителей. Подмышки всегда были её щекотливой ахиллесовой пятой. Они с сестрой частенько играли в такие игры, пока были детьми, но никто ещё не щекотал её с таким садизмом. Пенелопа вообще не представляла, что способна дойти до подобного исступления. Напряжение её нервов было невыносимо. Всё, что она могла, – зажмуриться и безудержно хохотать.
- Перестаньте! Перестаньте! Пожалуйста! – Умоляла Рашель, стараясь не думать, что изверги могут переключиться на неё. Ей было очень страшно, но видеть, как мучают сестру, было выше её сил. Пусть она в десять раз щекотливее Пенелопы – всё равно! Пусть лучше её щекочат!
- Щеглоу! Ты це чув? Ий моя писня нэ сподобалася!
- Да не, Шарапко. Уймись! Песня твоя ей наверняка пришлась по душе... Просто гражданочка не может примириться с таким фактом, как привлекательные мужчины, не обращающие на неё никакого внимания.
- Вирно кажешь, друг Щеглоу! Мы зовсим забулы про нашу другу полонянку. Здается мэни, що пора пэрэрваты наши потихы з цией грайливой чаривныцей и впрытул зайнятися геть тымы гарнэнькымы пахвынкамы... – Шарапко указал на подмышки трепещущей Рашели. – Як думаешь, друже?
- Отличная идея, Шарапко!
Рашель с ужасом поняла, что настал её черёд.
- Не надо... – Всхлипнула она. – Пожалуйста! Я сделаю всё, что хотите! Что угодно!
- Шарапко! Чего бы ты хотел от женщины, готовой ради тебя на всё?
– Хотив бы звязаты ий рукы и ногы, да вдосталь полоскотаты йии малэньки гарнэньки пахвынки. – Не задумываясь, ответил Шарапко, пожирая взглядом подмышки Рашель.
- Девушка! – Сказал Щеглов. – Вы знаете, что предложение взятки должностному лицу при исполнении – тяжкое преступление?! Статья... А! Не помню... Но это ничего. У Ватерзона спросим. Да, гражданочка хорошая... Погрязли вы в преступности... по самые подмышки... Как не стыдно? Такая молодая, симпатичная – а уже рецидивистка!
Пока звучала эта обличительная тирада, пальцы обоих мужчин, извиваясь как лапы огромных пауков, тянулись к дрожащим голеньким ручкам Рашель. Девушка заскулила от непереносимого ужаса. Начав с нежных запястий, четвёрка рукопауков двинулась вниз, выщекочивая тропки к чувствительным, щекотливым подмышкам. Известная хохотушка, Рашель то смеялась, то верещала. Заинтересовавшись таким феноменом и стремясь выявить закономерности этого чередования, полицейские на мгновение убирали руки из подмышек и вновь набрасывались, отмечая, будет ли ответом визг или хохот. Лишь когда их толстые, но вертлявые пальцы сползли на её тонкие рёбрышки, и Рашель принялась визжать и смеяться одновременно, дуалистическая природа смеховизга Рашель стало вполне очевидна следствию.
- Щекотно!!! Щекотно!!! Щекотно!!! Щекотно!!! – Тараторила Рашель, заходясь от смеха. Мужчинам нравятся девушки, которые повторяют это слово так часто. По-крайней мере – котощеевским мужчинам, хотя, возможно, и прочие были бы не против, – кто их знает, мужчин. Во всяком случае, слово "щекотно" имеет больший шанс разжечь в мужчине пламя, чем "идиот", "нахлебник" и "пьяная скотина". Хотя "пьяная скотина" тоже иногда срабатывает. Но это на любителя, тут можно не угадать. А вот "щекотно", произнесённое соответствующим тоном, гарантированно вызовет нежность. Другое дело – как она, эта нежность, будет проявляться... Тут тоже – на кого нарвётесь... И если вы не хотите оказаться на месте Рашели и Пенелопы, заклинаю вас, милые девушки: остерегайтесь выходить на улицы Котощеевки в ночное время, когда силы зла властвуют безраздельно…
Щеглов бегал пальцами по бокам Рашель, сжимая чувствительные рёбрышки ровно с той силой, чтобы заставить девушку выть от нестерпимой щекотки. Шарапко отплясывал кончиками пальцев вверх-вниз от локтей до подмышек и снова что-то напевал. Хоровод его пальцев бегал вокруг чувствительнейших мест в центре подмышек, неумолимо сужая круги. Невероятно щекотливая, Рашель хохотала и верещала громко и отчаянно. Видя, что Шарапко и Рашель нашли общий язык и не желая мешать их милому общению, Щеглов деликатно отошёл и тихо вернулся к так полюбившейся ему Пенелопе. Вскоре обеих прелестных близняшек теребили и щекотали до истерики.
В какой-то момент несносные полицейские как по команде опустились на колени перед своими пленницами и, к ужасу Пенелопы и Рашель, принялись щекотать языками их голые животики. Вот только мокрого языка, настойчиво стремящегося проникнуть в пупок, и не хватало девушкам для полноты ощущений! Тем более, руки мучителей отнюдь не бездельничали. Пальцы Щеглова по-прежнему рылись в рёбрышках Пенелопы. А вот Шарапко на достигнутом останавливаться не собирался. Его руки прошлись по бёдрам и икрам Рашель, а затем решительно вторглись в зазор между пятками и туфельками. Девушка инстинктивно поджала ноги, на мгновение повиснув на руках. Легкомысленные босоножки, державшиеся на ногах исключительно в силу честного благородного слова, со стуком упали на пол. Злодею только это и было нужно. Его лапища обхватили маленькие ступни Рашель и принялись по-хозяйски почёсывать пальцами нежные подошвы.
Девушки смеялись и смеялись и смеялись, они зажмурились, словно верили, что таким образом заставят исчезнуть захвативших их в плен оборотней в погонах…
Когда первые лучи солнца позолотили бляху на ремне Шарапко, девушки уже лишились чувств. Настырные служители закона какое-то время ещё продолжали свои следственные мероприятия, очевидно, предполагая, что задержанные притворяются. Убедившись, что их усилия больше не находят отклика, старые друзья переглянулись и хлопнули друг друга ладонью о ладонь.
Девушки безвольно свисали на цепях словно две Андромеды, отданные на завтрак какому-то исключительно прожорливому – а может быть, просто двуглавому – морскому чудовищу. Весело искрясь в лучах солнца, с животика Пенелопы сползали и тихо падали на пол капельки слюны...
- Вот так, Шарапко! – Воскликнул Щеглов. – Ничто так не радует душу, как хороший кусок старого доброго правосудия!
Варвара и Полина зашли в «Пух и Перья», ночной клуб на Центральной Улице. Музыка гремела, голоса и смех посетителей соперничали в громкости с рёвом живой группы, исполнявшей текущие хиты вперемешку с собственными нетленками.
Солистка, весьма эффектная особа, извивалась и скользила по сцене в чёрных лифчике и мини-юбке, поверх которых была наброшена рыболовная сеть. На лифчике фосфоресцировало жизнерадостное: «Ticklish to DEATH». Чёрные туфельки на высоком каблуке дробили пол сцены, вонзая акценты в ткань композиции. Её достающие до талии, чёрные как смоль волосы метались туда-сюда, в то время как столпившиеся у сцены так и норовили ухватить певицу за что-нибудь и стащить вниз. Соблазнительница умело поддразнивала их, то и дело приближаясь к краю сцены и танцуя в сантиметрах от протянувшихся к ней извивающихся пальцев, но ускользала за пределы досягаемости, прежде чем кому-то удавалось к ней притронуться.
- Калипсо Смит Щекотливого Мира. – Саркастически сказала Полина, и тут же взвизгнула от того, что официантка, разносившая напитки, проходя мимо, ткнула пальцем ей под рёбрышки. – У вас даже официантки щекочатся?! – Воскликнула она.
- Пойдём, найдём места у бара. – Сказала Варвара и быстро двинулась сквозь толпу, волоча за руку вертевшуюся по сторонам сестру.
Моторный, выматывающий ритм эйсид-буги сменился более медленным, завораживающим. Над залом поплыли колдовские звуки гитар, пропущенных чёрт знает через какие компьютерные эффекты. Певица чуть покачивалась среди сцены, похожая на изготовившуюся к прыжку кобру. Сёстры как раз нашли себе табуреты у бара, когда она запела:
Видишь ту, Что плывёт сквозь ночь, Снов В затменьи белом Сгущающейся мглы…
И в зрачках Отблеск дальних Огней Отраженьем Сгущающейся мглы…
Ты попался в её сеть, В лихорадке обгореть, Падать в пропасть, выть как зверь, Постучаться дьяволу в дверь.
На заре Ты остался Один, Как росу Собрав осколки тьмы.
Гори ясно, чтобы не Потерять её во сне. Пусть разрушен её храм. Мы найдём место для пентаграмм.
Глубоко В твоём сердце Осколок Звенящий Сгущающейся мглы…
Зовущей Сгущающейся мглы…
--- Перевод песни группы «Tito and Tarantula» «After dark», известной по фильму «От заката до рассвета». Для котощеевцев, привычных к «шкале Григорьева», где чёрным цветом обозначается предельная степень щекотливости, песенка должна звучать довольно тематично )). ---
Полина наблюдала за парами на танцполе. На первый взгляд казалось, что это место не отличается от любого другую дэнсинга или ночного клуба. Но на второй взгляд она заметила, что женщины слишком уж склонны, танцуя, размахивать руками над головой, словно приглашая партнёров пощекотать их голые подмышки, чем те систематически пользовались. Впрочем, подмышками дело не ограничивалось. Несколько мужчин щекотали рёбрышки партнерш, заставляя их вертеться. В одном месте имела место дьявольская массовая щекотка женщины, повисшей спиной на руках партнёра в танцевальном падении. Танцующие вокруг – мужчины и женщины – с радостным визгом бросились на бедняжку, чтобы щекотать её голый животик и подмышки, пока танцовщица не оказалась на полу, заливаясь истерическим хихиканьем.
Группа заиграла что-то быстрое и шумное, певица вновь запела, сводя аудиторию с ума щекочущими движениями пальцев с длинными острыми ноготками:
Он не поэт, не художник, не садомазохист, Он не вор, не картёжник, не экстремист. Таких тихих и скромных ещё поискать, Только слишком уж любит меня щекотать.
Когда он лезет мне под майку, то сиськи не мнёт, Он хватает за рёбра и подсчёты ведёт. Сверху вниз и обратно, назад и вперёд - Вот такой экономный, меня бережёт.
Чтоб меня щекотать, он согласен на всё. Он цветов надарил мне до четырёхсот! Приходил каждый день. На коленях стоял. Мама. Ты не поверишь. Он мне пятки лизал!
Наконец, я сдалась. Он был без ума. Мама! Сердце не камень – ты знаешь сама. Он обмотал меня скотчем, повалил на софу... Ой, что было – я думала, голос сорву!
Мама, мама, мама, мама, мама!!! Я тиклера люблю.
Он против секса до брака, и если не врёт - Не дрочил никогда и мне не даёт. Он за духовые узы и отказ от грехов, Он щекочет мне пятки до седьмых петухов.
В этом деле нет равных ему, палачу, Я как на амбразуре на нём хохочу! Он щекотал бы Европу, щекотал бы Москву, Он щекотал бы Герасима вместе с Му-му.
Мама, мама, мама, мама, мама!!! Я тиклера люблю.
Не е*ёт - и не надо, ладно - морду не бьёт. Так других вариантов - нету, папа не в счёт. Чтоб не кололся, работал, умеренно пил... А щекотку стерплю, лишь бы только любил.
Мы пойдём под венец и тогда – о, йес! Я устрою ему сексуальный ликбез. Примотаю к кровати, и так изнурю, Как Адама не дрючила Ева в раю.
Мама, мама, мама, мама, мама!!! Я тиклера люблю.
--- Переделка песни ДДТ «Мама, я любера люблю». От оригинала осталась одна Му-му))). ---
Под уморительные ужимки скачущей, как дикая коза, певицы публика постепенно доходила до ручки. Полина заметила, что наполняющее зал безумие захватывает и её.
- Удивительное место! – Сказала она.
- Невероятное. – Откликнулась Варвара.
Они сидели у бара, обернувшись к толпе. Они чувствовали себя зрителями на спектакле, ещё не успев осознать, как зыбка и подвижна грань между зрителями и актёрами в местах, подобных «Пуху и Перьям». И как легко они могут здесь поменяться местами.
- Что будем пить, девочки? – Спросила симпатичная барменша, одетая по котощеевской моде в обтягивающее чёрное мини-платье.
- Меня не называли девочкой уже чёрт-те сколько. – Засмеялась Варвара, обернувшись к сестре. – Два «хемингуэя», пожалуйста. – Ответила она.
- Мне Хемингуэя не надо. Он кислый. – Заявила Полина. – Дайте лучше клубничный!
--- Речь идёт о разновидностях дайкири – кубинского коктейля на основе светлого рома. Варвара предпочитает эстетский «Hemingway Special», а Полина – легкомысленный «Strawberry Daiquiri». ---
Толпа плясала словно одержимая бесами, и пока женщины разглядывали зал, они то и дело замечали щекотливые выходки посетителей за столиками у стен и на танцполе.
Полина обернулась на очередной визг и успела увидеть, как официантка роняет поднос. Похоже, пробираясь сквозь толпу, она была вынуждена поднять его над головой, и какой-то добрый человек не устоял перед искушением пощекотать её подмышкой.
- Максим! Как ты мог?! – Воскликнула бедная девушка, стоя среди осколков. – Разлетелось по всему залу! А мне убирать…
- Мы тебе поможем! – Ответил Максим с улыбкой жизнерадостного идиота на лице. – Правда, ребята?
- Поможем! Поможем! – Радостно загомонили вокруг. На физиономиях помошников было крупно написано предвкушение новой потехи.
Официантка вздохнула и отправилась за веником.
- Ваши коктейли, дамы. – Барменша поставила на стойку напитки – песочно-оранжевый для Варвары и тёмно-красный для её сестры.
- А где зонтик?! – Ахнула Полина.
- Сожалею. В нашем баре вместо зонтиков подают фирменные коктейльные пёрья. – Барменша указала на торчащие из стаканов яркие искусственные пёрышки.
- Хм… Тоже ничего. – Признала Полина. – А можно себе забрать?
- Конечно. – Улыбнулась барменша.
- Я коллекционирую. – Объяснила Полина.
Варвара полезла было в сумочку, но барменша сказала:
- Не нужно. – И указала на другой конец бара. – Оплачено теми джентльменами.
Сёстры придирчиво оглядели «джентльменов», которыми оказались двое молодых людей слегка за двадцать, и неуверенно помахали им.
Отправлено: 29.07.15 10:48. Заголовок: trickster То ли перв..
trickster То ли первая песня настроила, то ли общая атмосфера заведения - так и вижу бар "Веселые титьки".
цитата:
Они сидели у бара, обернувшись к толпе. Они чувствовали себя зрителями на спектакле, ещё не успев осознать, как зыбка и подвижна грань между зрителями и актёрами в местах, подобных «Пуху и Перьям». И как легко они могут здесь поменяться местами.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 32
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на форуме